Алабама сонг

И тут Андрюха, ну который был за рулем,
Как заорет – «Ну все, бля! – ****ец!
И мы полетели. Под пьяный рев –
«Банзай! Выгружаемся здесь!»

У последнего бара.
У последнего бара потом нашли его голову.
С бутылкой вискаря вбитой в горло.

У последнего бара.
У последнего бара нашли валеркину ногу.
Он сам еще отползал понемногу.

У последнего бара.
У последнего бара Мишаня запихивал в живот кишки.
И стекленел, откидываясь баюшки.

А я все летел!
Меня не осталось там, в дизельной мясорубке –
Накоси-выкуси! – я парниша не такой хрупкий.

Я цельным куском ввинчивался в ночное небо.
И все мне казалось, что меня с ними не было.

А они летели рядом и думали про меня –
Как это он так ловко туловище поменял.

Ведь вон же – фарш, с металлолома соскоб,
А смотри-ка, летит рядом цельным куском.

А внизу выворачивали желудки
Охуевшие гаишники и проститутки.

Лунной ночью над Алабамой парили,
Где-то меж Тулуном и Тайшетом,
Четверо бессмертных в алкогольной анестезии,
Бывшие сволочью, ставшие – шелестом.

Джим, скажи им – где следующий бар.
Покажи им плоть, музыку, напитки – где их ждут.
Эти черви еще не слышали голоса Кинг Лизард,
Не постигли техники эвтаназии душ.

И есть ли отчаянье в этом песке,
Что ветром рассеяло над пустотой?
Ведь что-то же репетировал оркестр,
Пока ему не приказали – «СТОП»?!

И шелест, змеящийся в небесах,
И шелест, в камнях прячущийся –
Скользящий над всеми – Кинг Лизард,
Обвившая землю Ящерица.

Джим, скажи им – где следующий бар.
Они полетят на восток, к дому восходящего солнца.
Их примет на борт твой хрустальный корабль
Когда музыка закончится.

Когда закончится музыка
Погаснет все это гребанное электричество и будут петь только ночные бабочки
И всем выкрученным, пережеванным и измученным
Воздастся по теплой бабище.

Джим, скажи им – где следующий бар.
Утопи этих животных в спирте, всех животных! – с телами и без.
Чтобы самый последний, невиданный экземпляр
И тот уноваживал твой Пер-Лашез.

Джим, скажи им – где следующий бар.
Джим, скажи им.

…И только Дюрер, в своем Нижнеудинске голову в пространство вперив,
Видел эти четыре, парившие в ночи, тушки.
И все чертил, все ломал иглы и перья,
Подрисовывая коней и мечи их душам.