Бабе Шуре...

Добиралась до дома долго, по селу электричек нет,
вот едва, у скамьи под окнами, до крылечка намечен след.
Так тепло… в доме Шура… Шурочка (так её величают тут),
мне сегодня она и бабушка, и наперсница, и приют...
а работы ещё – немеряно, ей же надо, поговорить...
и плетётся беседы нашей тонкой пряжей тугая нить.
В эту пору день гаснет рано, не оглянешься, вмиг темно,
защищая уютно, ситцево, прячет свет фонарей окно...
Я скучаю по дням с черешнею, майским грозам и соловьям,
по нему… по словам несказанным... остальное он знает сам.
От себя не уйти, и надо ли? Я всё помню до мелочей,
и от этой хранимой памяти мне становится горячей.
«У славян водосточных предки…» – ах, ты чудо моё… теперь,
мне придётся поставить двойку, незадачливый грамотей...
и в косую линейку синюю разлинованную тетрадь
два кота серебристо-дымчатых помогают мне проверять.
Деревенская нежно-снежная за окном тишина сейчас...
Шумка-Умка опять в диктанте мне написала: «Мой брат – матрАс».
За цветастыми занавесками – накрахмаленная постель,
заметает крупой деревню не придуманная метель.
Растревожив, опять по радио про Юнону звучит печаль,
безнадежно рыдают вишни… и платок на моих плечах
обнимает как руки мамины, песней ласковою согрет,
оренбургская паутинка, из далёких краёв привет...
Да хозяюшка, которую предназначил мне сельсовет,
на подушках высоких дремлет… приглушу-ка в передней свет.
Мне с тобою уютно, Шурочка, все три года в твоём дому –
Златовлаской и домоседкой – в заколдованном терему.
Про ребят говоришь мне:
- Ласково напоют они, только ты
одному доверяй-то, ластынька, расплескать не моги воды.
Ты вон, с городу… ходишь смелая в сельсовет, в магазин и клуб...
провожал тебя наш зав. фермою, неужели, и вправду, люб?
Улыбаюсь:
- Ну что ты, бабушка, не волнуйся – случайный гость,
возвращаться одной дорогою просто вечером довелось...
попросил почитать Есенина… а ещё – пару книг отдал,
он бы рад задержаться, Шурочка, да секрета не разгадал,
не к нему моё сердце просится…
Говорила ты мне вчера,
Что поведаешь, как ты смолоду, да осталась совсем одна?
- Уходил не на жизнь, на финскую… не вернулся мой светлый князь,
у сестры в доме внуки-правнуки, ну а я вот, не дождалась…
- Что же ты, за другого…
- Деточка, мне другие – что в поле дым,
всех развеяло, распечалило, только он навсегда родным...
Я молчу. Что тут скажешь, бабушка... и невольно шепчу:
- Родной…
Возвращается эхом ласковым:
- Да, родная…
я здесь, с тобой…
Тихо в доме... уснула Шурочка, спят коты на колоде карт...
а наутро, в окне капелями, разбудил меня месяц март.