Ночной разговор во дворе Уффицы

         «Не помню сам, как я туда вошёл,
          Настолько сон меня опутал ложью…»
                Данте, «Божественная комедия»

Случилось так.
Наутро уезжать.
Готовит нам большой приём столица.
А за окном такая благодать,
и мне в уютном номере не спится.

Жену в обнимку с пришлым мужиком
(Морфеем*) оставляю без опаски.              *бог сновидений
Взял с острым перцем, тмином, чесноком
в дорогу три миланские колбаски.

Холл в полусне, один ночник горит.
Портье глазами сонными похлопал,
чего-то по-английски говорит.
Давно бы русский выучил, европа!

Я вышел в ночь, как в океан нырнул,
и воздух августа, как воду, раздвигая,
реке Арно* по-свойски подмигнул.            *река во Флоренции
Она же, гордая, промчалась, не мигая.

Что улицы безлюдны – не скажу,
и чаще мотоциклы, чем машины.
А я вокруг внимательно гляжу,
запечатляя в памяти картины.

Так незаметно, будто в пять минут,
дошёл до знаменитой галереи.
И тут услышал, что меня зовут:
- Signore, presto… (перевод – скорее).

Что было дальше?
Как же вам сказать…
Хотите – верьте, или не хотите…
Я тормозил, но голос звал опять,
уже по-русски, громко: - Подойдите.

И я решился.
Во дворе темно…
Я шёпотом проблеял: - Где вы, люди?
Признаюсь я – мне страшно было, но
и любопытно.
Ладно, будь, что будет.

Я сделал шаг во тьму двора, а там
всё как в тумане, но довольно зримо.
Иду вперёд, гляжу по сторонам…
И тут мне в спину: - Не пройдите мимо.

Я оглянулся.
Никого вокруг,
лишь в бледном свете статуи, как тени.
- Куда ты смотришь, незнакомый друг?
  Я пред тобою, Данте Алигьери.

И лиры звон продолжил эту речь…
Догадка заставляла содрогнуться.
И сразу захотелось мне прилечь,
глаза закрыть и в номере проснуться.

- Нет, ты Дуранте*, - новый голос встрял,     *крестильное имя Данте
на что ему ответил крик со злобой:
- Я – Данте!
  Данте!
  Так зовут меня.
  Ещё лишь раз назвать не так попробуй!..

- Петрарка я, - поправив свой венок,
вторая статуя на корточки присела,
принюхалась…
- Я чувствую чеснок…
  Миланские колбаски? Это дело!

- А? Что? А? Да…
Как громом поражён,
я сразу слов не находил ответных.
- Я говорю: колбаски – хорошо.
  И ты соврать не вздумай, будто нет их.

Я протянул Франческо колбасу.
И Данте взял, ворча:
- Убил бы, гада…
- Вы ешьте, я ещё вам принесу…
На что ответ последовал:
- Не надо.

  Нам этого достаточно, поверь,
  у нас не голод – грусть о том, что было.
  Ах, этот запах! Чудо! И теперь
  нам будет здесь уже не так уныло.

- Ещё винца бы чарочку налить…-
и звякнул Данте лирой о колено.
- Как повезло сегодня нам ожить. –
И пояснил:
- Мы трудимся посменно.

  Вчера Челлини, но не помню с кем.
  С Боккаччо что ли?
  Завтра Америго*…                *Америго Веспуччи
Я молча слушал и колбаску ел,
хотя бы надо говорить о книгах.

Меня Петрарка понял и сказал:
- «О, если бы так сладостно и ново
  Воспеть любовь…»*                *«На жизнь мадонны Лауры (CXXXI)
  Сознайся, угадал?
  Ведь ты как будто тоже мастер слова?

- Какой я мастер… Кое-что пишу…
  Всё потому, что не могу иначе.
- Не надо оправданий, я скажу
  тебе одно: «Я пел, теперь я плачу»*.      *«На жизнь мадонны Лауры (CCXXIX)

  «Во сне я счастлив, радуюсь тоске,
  К теням и ветру простираю длани…»*        *«На жизнь мадонны Лауры (CCXII)
  Вот радость ныне – колбаса в руке,
  а скоро сон, где мчатся дни за днями.

- Лаура…- начал я.
- Да что о ней…
  Она была лишь музой для поэта,
  а хочется в потоке длинных дней,
  «чтоб рядом был хоть кто-то…»*.          *«На жизнь мадонны Лауры (CCXXXIV)
  Даже этот…

Кивнув на Данте, тяжело вздохнул:
- Кто мы теперь? Лишь тени полумрака.
  Ну, что молчишь, Дуранте? Ты уснул?
- «Я был поэт…»*- промолвил Данте.         *«Божественная комедия»
И заплакал.

- А я вот не считал, что я поэт.
  Был дипломат, молился у Мадонны*,       *Петрарка получил духовное звание
  но как Поэт в миру оставил след.
  «Благословляю все сонеты и канцоны»*    *Петрарка «Благословляю день...»

- Тебе, мой друг, - сказал «суровый Дант»*,-      *Из Пушкина
  желаю я, «Пусть будут рифм оковы
  изысканы, отточены…»
- Педант!
- Заткнись, Франческо, не собьёшь. «…суровы»*     *Данте, «Пир. Трактаты»

  Проходит всё, уйдём и мы в песок.
  А ты пиши, а вдруг – призванье в этом…
И, улыбнувшись, откусил кусок…
Я слушал речь великого Поэта

о творчестве, о гениях, стихах…
Поплыли мысли в благостной Нирване…
И я, простите, не заметил как
исчезло всё в сгустившемся тумане…

…протёр глаза, встряхнулся…
Вот те на!
Сижу в плетёном кресле на балконе,
передо мною номера стена,
и колбасы огрызок на ладони.

В другой руке… пергамента кусок?
Да, что-то было вроде у Франческо.
- Мне не приснилось!? – стукнуло в висок
так, что давленье подскочило резко.

В записке строчка только.
Вот она:
«Un grande grazie, college»*.                *Большое спасибо, коллега
Обалдело
смотрю вперёд, а впереди – стена.
За ней жена, проснувшись, что-то пела…


Ещё одна флорентийская фантазия:
http://www.stihi.ru/2014/05/08/8719