День пограничника

28 мая 2014 года

Отредактировано с учётом пожеланий моего покойного друга и автора Проза.Ру Михаила Иванова-Лапшина.

ДЕНЬ ПОГРАНИЧНИКА

Рядовые Бовдур, Шмурдяк и сержант Пидорчук сидят в окопе на Украинско-Российской границе.
В небе бесконечную песню поёт жаворонок. В траве стрекочут кузнечики, гудят, перелетая с цветка на цветок, шмели.
Бовдур толкает плечом сидящего рядом Шмурдяка:
- Мыкола, слышь?
- Э? – отзывается задремавший Шмурдяк.
- Як разумеешь, долго мы тут продержимся?
- А шо нам трематься-то? Сидим и сидим. Сала хватит на неделю, хлиб на хуторе е. А колы сами селяне не принесут - мы к ним сходим, трохи потрясём проклятых куркулей... Там, кстати, и горилка е…
- Да ну!
- Есть-есть! Я ейный аромат аж здесь чую, - говорит Шмурдяк и лыбится гнилыми зубами.
- Об чём ты, Мыкола?! Не горилкой единой жив чоловик! – философствует Бовдур.
- А шо тебе акромя горилки та сала надо, а? Дивчину шоль?
- Да хоть бы и дивчину…
Шмурдяк кивает в сторону Пидорчука, который, смотрясь в осколок зеркала, подстригает маникюрными ножницами усики.
- О! Чем не баба?! – говорит он, давясь смехом и, не выдержав, ржёт, как конь, зачуявший кобылу.
Пидорчук, не переставая щёлкать ножницами, цедит сквозь зубы:
- Рядовой Шмурдяк, упор лёжа принять!
- Да вы шо, пане сержант, я ж пошутил! Больно хвамилия у вас…. Как это? Ну, у Чехова ещё было?
- Лошадиная? - подсказывает Бовдур.
- Во-во! Точно! Я так и хотел сказать – говорящая хвамилия у вас, пане Пидорчук! – тараторит Шмурдяк и смотрит честными глазами на старшего по званию.
Успокаиваясь, Пидорчук спрашивает обоих бойцов:
- Лучше скажите, хлопцы, а шо нам делать, если советские танки так и не пойдут?
- Какие такие советские? - часто моргая спрашивает Шмурдяк. – Вы, пане сержант, видимо хотели сказать – российские, ась?
- А мне один хрен, что российские, что коммуняцкие, что жидовские, - спокойно отвечает Пидорчук, - Батя мой всех их ненавидел. Потому они его и…
- Хто? Коммуняки, жиды или москали?
Посмотрев с презрением на стоящих с открытыми ртами Шмурдяка и Бовдура, Пидочук отвечает:
- А шо, разве какая-то разница есть? Вы, бойцы, лучше скажите, шо нам робить-то, если враг не пойдёт?
Бовдур и Шмурдяк, перебивая друг друга:
- Как, шо робить, пане сержант?! Спровоцировать надо гадов, так сами и полезут москали поганые! Они ж подлые и лживые твари, по оценкам наших СМИ, разумеется…
- По оценкам СМИ, говоришь? А сам-то ты шо разумеешь? – хитро улыбаясь, сержант спрашивает Шмурдяка.
- Та хрен знает, пане сержант… С их точки зрения – мы сволочи, а с нашей стороны…
- А никакой их точки зрения и быть не может! – перебивает солдата Пидорчук. – А насчёт стороны, это ты правильно понимаешь – есть наша сторона, а есть их сторона, и мы сейчас с нашей стороны произведём разведку, результаты которой прольют  свет на наше положение. Насчёт провокации – это вы, хлопцы, правильно подметили! Тилько давайте договоримся, шо мы не будем это нецензурное слово употреблять. Ну шо такое «провокация»? – говорит, морщась сержант. - Какое-то газетное слово, так и разит от него продажными журналюгами. Мы будем называть эту акцию по-нашему, по-военному, то есть – разведкой! – перейдя на заговорщицкий тон, закончил сержант.
- И шо делать, пане командир? – чуть ли не шепотом, спрашивают рядовые.
- А то делать: сейчас седлаем БМП и… - выпучив глаза вещает Пидорчук, - катим в Россию, а там…
- Постреляют нас поганые москаляки, пане сержант, - дрожащим голосом скулит Бовдур, - Ой, постреляют!
- Зато поляжем, як герои! – сглотнув слезу, успокаивает его сержант.
- Героям слава! – автоматически, в один голос, говорят рядовые и вытягиваются по стойке смирно.
Осмотрев готовых казалось бы на всё солдат, Пидорчук осторожно спрашивает:
- Ну шо, бойцы, действуем?!
- А то ж!
Троица, дико озираясь и переглядываясь, запрыгивает в БМП.
После короткой перепалки внутри машины роли распределяются – управлять броневиком будет Шмурдяк, обслуживать пушку усаживают трясущегося Бовдура, а Пидочук, выглядывая из люка, руководит операцией и оценивает обстановку.
Уже через минуту, ревущая как зверь, бронемашина катится по вражеской земле.
Подминая гусеницами стада пасущихся гусей, уток и кур, давя огороды и пашни с молодыми всходами, боевая машина пехоты преодолевает первое село на российской территории.
Но вот, что удивительно, кроме бабьей ругани, собачьего лая, да разбегающихся во все стороны поросят и гусей, никакой другой угрозы не наблюдается…
И вдруг, прямо посреди огорода бабы Степаниды, известной в деревне под кличкой Бармалееха, в машине кончается горючее…
- Бляха-муха!
- Охренеть!
- Трындец, хлопы…. Приихалы…
Дверь дома распахивается от хорошего пинка, и на пороге появляется Бармалееха в ночной рубахе и с огромным топором в руке.
- Да я вас... – оглашая жутким басом окрестности, начинает баба Степанида.
Не дожидаясь даже окончания фразы, не говоря уже о действиях, которые могут последовать, бравые пограничники выскакивают из БМП и бегут в сторону родины, которая, кстати, не так уж и далеко, так как предусмотрительный Шмурдяк всё время гнал машину вдоль границы, не особо углубляясь на территорию врага.

Скатившись в родной окоп и с трудом отдышавшись, господа военные начинают понимать в какую идиотскую историю они вляпались, забыв, что с топливом в армии, особенно в украинской, дело, мягко говоря – дрянь…
- Вы видели этого монстра, пане сержант? – спрашивает задыхающийся Бовдур. – Це ж не баба, а танк о двух орудиях! – заканчивает он, имея в виду бросившиеся в глаза всей торице огромные груди Бармалеехи.
Однако сержант пребывает в каком-то странном состоянии. Он тупо смотрит в одну точку и никак не реагирует на эмоциональную речь сослуживца.
- Пане сержант! – трясёт его Шмурдяк, - Шо с вами?
Оставаясь всё в том же состоянии, Пидорчук бесцветным голосом говорит:
- Хлопцы, та мы ж казённую машину потеряли…. Да нас же за яй….
- Бли-и-и-и-н! – наконец начинают соображать рядовые.
- Это уже не блин, - абсолютно придя в себя говорит Пидорчук. – Это трибунал.
- Трибунал? – пробуют на вкус новое слово солдаты.
- Трибунал!!! – доходит до них. - Так шо робить-то, пане сержант?
- Шо-шо… Возвращать имущество, – ставит точку сержант.
Все трое, глядя друг на друга, понимают, что задачка им предстоит не из лёгких.
- Думаю так, - возвращая себе роль командира, начинает Пидорчук, - Дождёмся темноты…
- Да я с той бабищей и при свете дня ни за что не соглашусь… А вы, пане сержант про темноту… - стуча зубами перебивает его Бовдур.
- Цыц! Молчать, солдат! Смирно! Приказы командиров не обсуждаются…
- А жаль… - задумчиво говорит Шмурдяк.
- Я вам дам – жаль! Та вы у меня… - начинает расходиться сержант.
- Пане сержант, да не о том мы сейчас! Давайте думать, как из дерьма выбираться, – спокойным тоном говорит Шмурдяк, уже смирившийся с участью узника дисциплинарного батальона.
- Из дерьма?
- Ну да, пане сержант. Мы с вами сейчас не в Украине, между прочим, а в дерьме. Хоть и в Украине, но в дерьме. Аль не бачите?
- Ладно, Шмурдяк, давай излагай свой план, - говорит Пидорчук.
- Так мой план мало чем от вашего будет отличаться. Дождёмся темноты…
- А-а-а-а…. – не выдерживает Бовдур. – Вот тилько про темноту не надо, хлопцы! Мне этот монстр теперь ночами являться будет… С огромным топором и с огромными же сиськами… - як символ России… Я ж теперь спать не буду.
- После горилки все спят, рядовой Бовдур, - успокаивает его сержант. – Продолжай, Шмурдяк.
- Та шо продолжать-то? Прокрадёмся к машине и… пригоним её сюда. Никто и…
- А горючее?
- Опаньки!
- А я про шо! Твой план, як сам же ты заметил, мало от моего отличается, да только есть и в твоём, и в моём плане некоторый подвох…
- Это не подвох, пане сержант! Это пушистый зверёк, который подкрадывается незаметно…
- Ладно, Шмурдяк, - хлопая по плечу рядового говорит Пидорчук. – Трактор в поле только я заметил?
- Точно! Был трактор, пане сержант! Помню!
- Ну вот, Шмурдяк, этого ненадёжного хлопчика, - указывая на Бовдура говорит сержант - мы, я думаю, не возьмём, а у нас с тобой одна задача – перелить соляру из трактора в нашу канистру и…
- И попытаться избежать встречи с той страшной бабищей, да?
Пидорчук долго смотрит на Шмурдяка, потом на несчастного Бовдура и, в конце концов, говорит:
- Посмотрим, рядовой. Посмотрим. Теперь уже никакой уверенности быть не может - осматриваемся на месте и действуем по обстановке.

Да-с… ползти по пашне с канистрой на спине это не то же самое, что рассекать на броневике по чужим огородам.
Весь грязный, изрядно уставший Шмурдяк гонит от себя «нехорошие» мысли о том, что Украина с её гражданской войной и ужасным трибуналом осталась где-то там, где осталось расстрелянное на Майдане понятие – Родина… А сейчас он, можно сказать, за границей. Хоть и не в Европе, но всё равно за границей.
- Шмурдяк! – громким шёпотом обращается к солдату Пидорчук.
- Ась?!
- Ась – было вчерась! Бери правее! Вон он, трактор-то! Бачишь?
- Так точно, пане сержант! Уже скоро будем.
Когда до трактора остаётся каких-то десять метров, пограничники с удивлением замечают около машины какое-то движение и голоса.
- Колька, сукин ты сын! Говорил я надо три десятилитровых канистры брать, а не одну двадцатипятилитровую! Как её теперь от земли оторвать? Вот сам и понёсёшь.
- Саня, блин, в этом тракторе от силы двадцать литров соляры оставалось, ну куда нам три десятилитровых? Видишь, двадцатипятилитровка под завязку, и в баке один запах остался, так я там всё подчистил! А ты говорил – куда такой тонкий шланг годится? Вот теперь убедился, что им всё подчистить можно?
- Убедился-убедился… А как нести-то эту тяжесть?
- Да ничего нести и не надо. Вот, смотри! Привязываем за ручку ремень, теперь второй, теперь – лямку на плечо и… она сама на брюхе ползёт! Классно я придумал?!
- Ну, типа – да… Слушай, а что, эти хохлы пьяные что ли были, что пропёрлись по нашим огородам, подавили кур, а потом машину бросили и дёру дали?
- А что, трезвый себя так ведёт?
- Да какой там трезвый, так или пьяный, или дурак себя вести может.
Вжавшиеся в пашню Пидочук и Шмурдяк переглядываются.
Тем временем, колхозники, накинув лямки на плечи, удаляются в сторону деревни. Канистра, почти бесшумно, послушно ползёт за ними.

Первым приходит в себя Пидорчук:
- Вот говорил же мне батя, кацапы – это самая подлая нация на земле. Видел, Шмурдяк, у своих, суки, соляру воруют. Как такое называется?
- Не знаю, пане сержант, как это по-украински, но по-русски для нас это – подлое кидалово, шо б им повылазило!
И немного подумав, Шмурдяк осторожно спрашивает:
- А мы, пане сержант, тут, где трибунала нет, останемся, или назад поползём?
- Там Бовдур остался, - с досадой в голосе говорит сержант. – Ему ж теперь за всех нас отдуваться… Пойдём, Шмурдяк, назад, там что-нибудь придумаем. Да брось ты эту канистру! На кой хрен она нам теперь?
- Не брошу, пане сержант. Вдруг погранцы нас засекут, да огонь на поражение откроют? А канистра у меня теперь, как бронежилет.
Внимательно изучив в темноте глупую рожу Шмурдяка, сержант не выдерживает:
- Сам ты…
- Ась?
- Пошли, рядовой! То есть, поползли, я имею в виду…

Уже светало, когда Пидорчук и Шмурдяк вползли в свой окоп.
Бовдур крепко спал в обнимку с автоматом.
- Вот, пане сержант, подивитеся – эта дрыхнущая скотина называется воин пограничник, - с нотками презрения в голосе говорит Шмурдяк. И пнув спящего сапогом, ласково добавляет:
- Вставай, Гриня! Мы девок привели.
Ничего не понимающий Бовдур вскакивает, часто моргает и на всякий случай передёргивает затвор.
- Гы-ы-ы… - начинает давиться от смеха Шмурдяк. – Вояка, блин…
- Отстань от него, Шмурдяк! – прекращает цирк сержант. – Вот только как нам теперь быть?
Перестав ржать, Шмурдяк совершенно серьёзным тоном говорит:
- А выход у нас один, пане сержант – постреляем трохи друг дружку, да кровью напишем, что поганые москали во главе с самим Путиным нас тут положили, а сами туда, - он кивает в сторону России, - подадимся. Скажем – несогласные мы с режимом Яйценюха…
- Опа! – брови Пидорчука аж подскочили.
- Ну да! А нас, скажем -  свои же за это чуть не замочили, гады….
К Шмурдяку присоединяется Бовдур:
- Надо тут потасовку изобразить. Типа – крики, стрельба… Ну и пару гранат взорвать для полноты картины. Эх, жалко БМП больше нет, можно было бы поджечь, как в кино… А теперь на нашей машине колхозники как на тракторе пахать будут…
- Забудь про БМП, Бовдур... Однако дело, хлопцы, говорите! – не переставая удивляться, говорит сержант, - Вот тилько я думаю, шо сначала надо кровью расписаться, а потом уже мочить друг друга.
- ???
Шмурдяк и Бовдур ничего не понимая переглядываются.
Понимая их проблему, Пидорчук разъясняет:
- Вот це - автомат Калашникова, - говорит он, ласково поглаживая кацапское оружие.
- Ну, - в один голос соглашаются рядовые.
- Вот те – ну, - дразнит их Пидорчук. – Колы мы разом друг по дружке шмальнём из «калаша», где гарантия, что хоть один из нас тут (он тычет пальцем в мешок с песком) напишет, что нас положили поганые москали? Стрелять-то надо так, чтобы ни жизненно важный орган не задеть, ни сосуд какой… Да и вряд ли кто из нас захочет, чтобы по нему из боевого оружия пуляли…
- Э-э-э-э…. – расстроено реагируют Бовдур и Шмурдяк.
- Вот, то-то, шо «Э-э-э-э…», - снова дразнит их Пидорчук.
- А потому, - продолжает сержант, - ежели добровольно никто на это пойти не может, бросайте хлопцы жребий, кто кровушку свою прольёт ради наглядной агитации и славы павших.
- А вы, пане сержант, пример не покажете своим солдатам? – лыбясь гнилыми зубами, спрашивает Шмурдяк.
- Я тебе, рядовой Шмурдяк, сейчас покажу, как кацапы ползают под огнём доблестной украинской армии! Понял?!
- Так точно, пане сержант! Разумею!
- Ты, того, Шмурдяк, не вытягивайся по стойке смирно в окопе-то, глядишь, с той стороны тебя снайпер снимет.
Дорожащий своей кровью, незапятнанной ни кацапской, ни жидовской (тьфу-тьфу-тьфу) примесью, Шмурдяк садится на дно окопа и говорит:
- Пане сержант, а шо если нам и в дамки влезть, и рыбку съесть, ась?
- Шо за туман ты тут напустил, Шмурдяк? А ну разъясни!
- Дивлюсь я на вас, пане сержант, да думку гадаю…
- Чому ты не сокол, что ли? – подхватывает Бовдур, и начинает дико ржать.
- Ша! – приструняют его сослуживцы, - Заткнись, удушим! Граница рядом, а он выдаёт смехом наше расположение…
Заговорщицким шепотом Шмурдяк поясняет:
- На том хуторе, пане сержант, где хлиб, горилка та и сало, ещё и люди водятся.
Теперь уже Бовдур и Пидорчук переглядываются, обмозговывая новость.
- Так-так! Продолжай, - говорит сержант.
Вдохновившись, Шмурдяк обнимает обоих за плечи и, выпучив глаза, продолжает:
- Дак ведь там, помимо горилки и кровушка е….
- Ты шо, Шмурдяк, порося замочить хочешь? – не понимая, спрашивает сержант.
- Да хто ж, пане сержант, свинской кровью о своей погибели пишет?! Надо людину того… и… как бы… того…
- Ах, молодец! – разглаживая усы, говорит Пидорчук. – Тебе бы, рядовой, да в Верховной Раде сидеть, а ты тут, среди нас….
 Поняв, что сморозил, сержант обрывает себя на полуслове и, немного подумав, говорит:
- Вот, что хлопцы, давайте оба – мухой слетайте на хутор…
- Ага!
- Смотрите, кого там можно… ну, того… и, вообще, пожрать бы нам, ась?
- Ага, пане сержант! – в один голос говорят рядовые и бегут в сторону хутора.

Через час в окоп вваливаются разящие перегаром Шмурдяк и Бовдур. С ними совершенно пьяный селянин.
- Вот, пане сержант, це людина, готовая пожертвоать своей кровью, только бы мы баб на хуторе не тронули.
Селянин, хоть и пьян, кивает, потом икает и снова кивает.
Осмотрев мужика с ног до головы, Пидорчук спрашивает:
- Как звать тебя, безымянный герой?
- Петро я. Карапузенко хвамилия моя будет.
- Ну шо, брат украинец, готов ты за святое дело кровь пролить? - спрашивает сержант.
- А як же! – утвердительно отвечает селянин, - Усегда готов (изображает пионерский салют)
- Укажи брат место, куда стрельнуть? – продолжает Пидорчук, всхлипывая от чувств и передёргивая затвор.
Селянин показывает в сторону хутора.
- Так ты шо, не понял, что ли, зачем ты здесь? – начинает раздражаться сержант.
Мужик понимает, что время вроде бы как военное, и народ его окружает тоже военный и неадекватный и начинает трезветь.
- Хлопцы! Да там, на хуторе и жинка, и две девки мои женским недомоганием сейчас страдают….
- Ну и? – хватая за грудки пьяного селянина, спрашивает Пидорчук.
- Да там крови – хоть залейся! – радостно сообщает им мужик. – Как говорится и волки и овцы...
Вовремя замолкает и начинает изучать свою обувь.

После недолгого совещания, бойцы говорят селянину:
- Давай баб сюда…
- И горилку не забудь…
- И хлиба! Та цибулю прихвати...
Сверкая пятками мужик, убегая в сторону хутора, орёт во всё горло:
- Да я щас, я мигом!

ПРОШЛО ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ

У монумента славы, возведённого на месте хутора Пидзабором, проходит линейка скаутов.
Вожатый, изображая нечто среднее между зигой и пионерским салютом, торжественно говорит:
- Громадзяне! Слухайте! От здесь, на этом самом мисци, пятьдесят рокив тому назад, положили свои жизни наши пограничники: рядовые Бовдур и Шмурдяк под командованием сержанта Пидорчука. Кровью героев написаны правдивые страницы истории. Слава Украине!
Скауты:
- Слава героям!
Вожатый продолжает:
- Тела героев так и не были найдены… (вытирает слезу), как, впрочем, не были найдены и тела героев панфиловцев, и многих других героев, имена которых навечно в памяти народа. Но мы знаем, что стоявшие насмерть наши, простите за выражение… товарищи, не дали кацапской нечисти ступить на нашу ридну украинську землю! Слава Украине!
Скауты:
- Слава героям!
Возлагают венки к монументу.

ТО ЖЕ ВРЕМЯ (Московская квартира)

Постаревшие Пидорчук, Бовдур и Шмурдяк отмечают День пограничника:
- Говорил я вам, хлопцы, шо тикать оттуда надо!
- Ну, да… говорил, - соглашаются поседевшие однополчане (все чокаются)
- Вот, то-то же мне…
(вдруг раздаётся звонок в дверь)
Пограничники, переглянувшись, достают из-за пояса обрезы, и Пидорчук, повернувшись к двери, спрашивает:
- Кто там?
- Да це я, Петро! То есть, простите… Петя…
- Ах, Петро, Петро, никак ты от своей памяти не излечишься, - говорят пограничники и, открывая гостю дверь, впускают нашего старого знакомого – селянина Карапузенко в обнимку с огромной бутылью косорыловки.
Все обнимаются, садятся за стол, и праздник продолжается.

А как было на самом деле:

http://www.liveinternet.ru/users/3144445/post327690899/

Украинская БМП в ночь на 13 июня нарушила государственную границу России в Ростовской области, сообщил руководитель пресс-службы пограничного управления ФСБ РФ по Ростовской области Василий Малаев.
Нарушившая границу боевая машина пехоты остановилась на территории России в районе города Миллерово. Находившиеся в БМП военнослужащие покинули ее и вернулись на территорию Украины, но затем прибыли обратно и попытались вернуть машину. Эта попытка была пресечена пограничниками, и нарушители границы ретировались.

http://www.rg.ru/2014/06/16/bmp-site-anons.html

Всех членов экипажа боевой машины пехоты, которая пересекла границу, и была брошена украинскими военными на российской территории, расстреляли боевики "правого сектора". Об этом сообщает пресс-центр Донецкой народной республики.
"Эти каратели устроили показательный расстрел воинов Нацгвардии, не имея ни капельки жалости к своим же боевым товарищам" - говорится в сообщении пресс-центра ДНР.