После апокалипсиса

После апокалипсиса
/история, которая меня потрясла/

Было два огнестрела… И Вадик погиб вчера,
Не успев узнать, насколько он стал мне дорог.
Пахло спиртом и хлоркой в обшарпанных коридорах
И в палате, подставленной окнами трём ветрам.
Я вернулась в семь. Где была, не помню. Хотя слегка
Помню дым сигарет… И консилиум грязных кружек...
Мне подумалось спьяну: нас мучают, как зверушек
Лабораторных на тестах сверхнового порошка.
…Я лежу на холодном и жёстком полу (если чувствую — я жива).
Но жива как-то странно, неполноценно и по-сиротски —
Как соседи, друзья и Вадикова вдова,
Мама, папа и тётка Дарья в Днепропетровске…
А на стенах картины мои: на убогом столе папайя и ананас,
Чёрный кот в одуванчиках, много солнца и прочее счастье…
Это всё рисовала не я, а какая-то дура, и если б нас
Познакомили вдруг, я не стала бы с ней общаться.
Порошок разработан. Суперчистящий. Смоющий вниз,
В бесконечную бездну, всю грязь, что копилась столько
Лет. (Кажется, я теперь понимаю княгиню Ольгу,
Хоть хвалила себя за отчаянный гуманизм).
…Где-то там, в отстиранной накрахмаленной белизне,
Что гораздо тоньше и чище, чем первый снег, и
Не приемлет ни грязных пятен уже извне,
Ни следов от пуль, будет солнце и прочее счастье — уже навеки…
_________
Только, Господи, выключи Ты эту зверскую боль во мне,
Выключи свет в окне
И сомкни мне веки.