Юродивый и царь Иван Грозный

Юродивый и царь Иван Грозный


               Дни скорби и тревог, дни горького сомненья,
                Тоски болезненной и безотрадных дум,
                Когда ж минуете? Иль тщетно возрожденья
                Так сердце ждет, так сильно жаждет ум?
                Дни скорби и тревог, дни горького сомненья.

                А.Н.Плещеев. 1856.

                Не богу ты служил и не России,
                Служил лишь суете своей,
                И все дела твои, и добрые и злые, -
                Все было ложь в тебе, всё призраки пустые:
                Ты был не царь, а лицедей.

                Ф.И.Тютчев. 1855.

Забытый в келье полутемной
Старик опрятный, нравом вздорный,
Опершись о клюку кривую
И гладя бороду седую,
Бессвязно что-то бормотал
И на пол изредка плевал...
Вдруг шум за дверью. Что такое?
Она открылась и гурьбою
Опричники и пономарь,
В собольей шубе с ними... царь!
Махнул царь-батюшка десницей -
Ступайте, дескать, из темницы!
В двери толкаясь, те сбежали -
Царь крут, они-то это знали.
Пошарив в полутьме покоя,
Зажег свечу своей рукою,
Взгляд строгий царский погасил
И не спеша заговорил:
"Мне донесли, что ты пророчишь.
Всё так? А может за нос водишь
Людишек глупых, простодушных,
К чужому мнению прислушных?
Ответствуй батюшке-царю,
Нето нагайкой запорю!"
Старик: "Ты лаяться-то брось -
Не я, а ты, царь, в келье гость.
Пришел ко мне, не загордился -
С душой тяжелой, знать, явился.
Вокруг людишки явят прыть,
А душу некому открыть?.."
"Ох, тяжко, тяжко мне, старик!
Порой так тяжко, что хоть в крик.
Кругом ворье, я - как в пустыне
И не могу забыть о сыне...
Ох, тяжкий, страшный грех на мне -
Гореть за грех в аду в огне.
Не отмолить, не откреститься,
В хмельном пиру мне не забыться
И каждодневно один сон -
Стоит перед глазами он,
Глядит с укором и молчит,
И этот взгляд горит, кричит..."
Царь замолчал, потупив взор,
Шатнулся, оперся о стол,
Взглянул из-под бровей на старца -
Не зря ли старику признался?
А тот внезапно содрогнулся,
Шагнул вперед, к царю пригнулся
И глянул, словно исполонь:
"В твоих глазах горит огонь
И он сжигает все вокруг,
Да и тебя он жжет сам-друг.
Пожар, пожар в твоих глазах,
Ну, а народ вокруг в слезах.
И сколько б людям не кропить,
Пожар твой ярый не залить".
"Нельзя без строгости к народу.
Едва почувствовав свободу,
Он начинает изгаляться -
Хмельное пить, бузить, ругаться..."
"В народе видишь ты врага..."
"Нужна с ним твердая рука.
Дашь слабину и пропадешь -
Царя оценят ни во грош".
"Ты что разводишь "Охи", "Ахи"?
Страдаешь - уходи в монахи,
А то сгоришь так ненароком".
"Но я во власть поставлен Богом!"
"Ты это сам себе внушил -
Коль было б так, то не грешил.
Решил, что ты - главнейший туз,
Взвалив на плечи власти груз".
"Старик, пойми же, наконец, -
Что ни боярин, то подлец.
В глаза мне льстят, а на уме:
Как подобраться бы к казне!
И вот ведь здесь какое гадство:
Им наплевать на государство!
Не мне рассказывать тебе -
У них все думы о мошне.
А чтобы сузить им простор,
Я им опричнину и ввел.
И заодно - скажу я сразу -
Я ввел судебные приказы..."
"А приказные - что бояре,
Берут, что б только им не дали".
"Чего же удивляться тут -
И ты бы взял, да не дают.
Ну, хватит вязнуть в болтовне.
Я вот зачем пришел к тебе:
Мне доложили: ты - пророк.
Скажи иль просто дай намёк:
Со мной что станет и страной,
Когда уйду я на покой?"
Застыл юродивый, молчит,
Лишь что-то про себя брюзжит...
Вот, наконец, набрался сил,
Затрясся и заголосил:
"Чур, чур меня! Не надо!
Зверьё смердящее и гады
Смешались в кучу, тело жрут,
Вздохнуть свободно не дают.
Едят меня и жрут друг друга,
И кровь рекой течет по кругу..."

Упал юродивый, трясётся
И об пол битой птицей бьётся,
Зрачки полезли из орбит,
Слюною пенной пол залит...
Царь плюнул и, почав сердиться:
"Малюта! Отведи в темницу!
Пред тем помни его слегка
Да не замучай дурака..."

Уйдя от свиты своей нудной,
В полатях царь, объятый думой,
Гадал пресветлый так и сяк:
"Что ж мне предсказывал дурак?"