Календарь поэзии 27 мая

27 мая — день смерти Арсения Тарковского

 Подробная биография автора http://www.people.su/106817
Арсений Александрович Тарковский родился 25 июня 1907, Елисаветград, Херсонская губерния — 27 мая 1989, Москва) — русский поэт и переводчик с восточных языков. Сторонник классического стиля в русской поэзии. Отец кинорежиссёра Андрея Тарковского. Посмертно награждён Государственной премией СССР (1989).
Он произошел из дворянской семьи народовольца-восьмидесятника Александра Карловича Тарковского (с его памятью связано стихотворение «Плыл вниз от Юрьевца по Волге звон пасхальный...»), от которого унаследовал интерес к творчеству Г. Сковороды. В детстве вместе с отцом и братом посещал поэтические вечера Северянина, Бальмонта, Ф. Сологуба. Ребёнком пережил гражданскую войну.
В начале 1920-х гг. скитался по Украине и Крыму, голодая, временами зарабатывая ремёслами. В 1922, окончив Елизаветградскую трудовую школу, поступил в Первую Зиновьевскую профтехническую школу (одно время Елизаветград назывался Зиновьевск, по имени Г. Е. Зиновьева). В 1925 поступил в Москве на Высшие литературные курсы (закрыты в 1929) при Всероссийском союзе поэтов (председателем которого был поэт и теоретик Г. А. Шенгели), где познакомился с М. С. Петровых, Д. Л. Андреевым, со своей первой женой М. И. Вишняковой (позднее Тарковскому удалось завершить образование, а его жене - нет). Брак с Вишняковой распался, когда их дети - Андрей, будущий всемирно известный кинорежиссёр, и Марина были совсем маленькими. В сборнике «Две зари» (Никитинские субботники, 1927) было опубликовано стихотворение Тарковского «Свеча», в журнале «Прожектор» (1928) - «Хлеб». Во второй половине 1920-х гг. писал очерки и стихотворные фельетоны в газете «Гудок», затем работал на радио, написал радиопьесу «Стекло», которая была раскритикована в 1932 за «мистику». С 1933 Тарковский зарабатывал переводами, в 1940 был принят в Союз писателей как переводчик.
В 1939 или 1940 познакомился с М. И. Цветаевой («Марине Цветаевой» и цикл «Памяти Марины Цветаевой»), которая в связи с его стихотворением «Стол накрыт на шестерых...» обращает к нему «Всё повторяю первый стих...» (1941). В 1941 Тарковский, вывезя близких в эвакуацию, упорно просится на фронт, в январе 1942 становится корреспондентом армейской газеты «Боевая тревога» (был награждён боевыми наградами). О кровавом ужасе войны - «Немецкий автоматчик подстрелит на дороге...», «Не стой тут...», «Когда возвратимся домой после этой неслыханной бойни...», о неутоляющем затишье побывки - «Ехал из Брянска в теплушке слепой...», «Хорошо мне в теплушке...». В конце 1943 Тарковский был ранен, перенёс несколько ампутаций ноги.
В послевоенный период стихи писал в стол. Сохранился ряд рукописных сборников, в том числе: «Первая тетрадь» (1948), «Собеседник» (1958), «Земле - земное» (1966), «Избранные стихотворения в двух частях» (1965-77), причём последние содержат заметные отличия от современных им печатных изданий, деформированных условиями цензуры.
В 1945 поэт подготовил сборник (54 стихотворения), который был принят к печати вопреки причислению к «чёрному пантеону русской поэзии, к которому принадлежат стихи Гумилева, Ахматовой и эмигранта Ходасевича» (из внутренней рецензии), но после постановления 1946 о журналах «Звезда» и Ленинград» набор книги был уничтожен. В том же году Тарковский познакомился с Ахматовой, которая высоко оценила его творчество, приветствуя его выход к читателю: «Эта книга («Перед снегом») ничего не боится». Дружба поэтов продлится до её смерти и бдения Тарковского у гроба (цикл «Памяти А. Ахматовой»).
С 1962 Тарковского стали печатать, приглашать на вечера поэзии, он начал вести поэтическую студию при Союзе писателей, был выпущен за границу (во Францию и Англию), где встречался с П. Норманом. Стихотворения Тарковского прозвучали в фильме его сына «Зеркало»; сценарий фильма первоначально назывался «Белый-белый день...» - цитата из стихотворения «Белый день» об утраченной гармонии единства с близкими.
Тарковскому удавалось писать о хронологически давно прошедшем как о животрепещущем: так, стихотворения этого периода «Как двадцать два года тому назад» (1963) и «Полевой госпиталь» (1964) передают горечь безвинной вины и атмосферу военного госпиталя, относящиеся соответственно к 1941 и 1945 годам. С Марией Фальц, первой любовью поэта (1920-е годы), связана рукописная тетрадь «Как сорок лет тому назад» с 8 стихотворениями 1940-1969, в их числе: «Как сорок лет тому назад...» (1969), «Хвала измерившим высоты...» (1969), «Мне в чёрный день приснится...» (1952) и вершина философской и любовной лирики - «Первые свидания» (1962).
Последняя полоса опалы поэта была связана с тем, что выехавший в 1982 в Италию Андрей Тарковский в 1984 стал невозвращенцем, что сделало «заложниками» его сына, которого не выпускали из страны, и отца, которого «отодвинули» от читателя вплоть до посмертного возвращения имени великого режиссёра на родину. Смерть сына стала для поэта ударом огромной разрушительной силы.
Тарковский писал: «Самое удивительное в жизни - это способность видения мира и самосознания, наиярчайшее отличие живой природы от мёртвой. Искусство живо этим началом». В космосе Тарковского человек наделяет мир сознанием и речью: «Из рая выйдет в степь Адам И дар прямой разумной речи Вернёт и птицам и камням, Любовный бред самосознанья Вдохнёт, как душу, в корни трав...» («Степь»), - и эта заслуга принадлежит человечеству в целом: «...народа безымянный гений Немую плоть предметов и явлений Одушевлял, даруя имена» («Словарь»), - а поэт «записывает» то, что «Жизнь, должно быть, наболтала, Наплела судьба сама» («Поэт»). «Естественность - вот принцип развития языка», - писал Тарковский, поэтому поэзии не пристала модная вычурность («Был он критикой признан, и учениками...»), и поэт должен «вернуть моё искусство Его животворящему началу», то есть бытию и слову («Явь и речь»). «Смиренное чуждое слово» великому поэту даётся окрылённостью, «высотою горной» (цикл «Памяти А. Ахматовой»), и вечные неземные истины «невнятны» в речи: их точнее передают зримые образы, например, полёт бабочки («Бабочка в госпитальном саду»), которая «смеется» над человеком, лежащим «во весь свой рост» в центре мироздания («Посредине мира»)
Тарковский считал, «что самое главное в мире - это идея добра». 
В 1949 году, во время подготовки празднования семидесятилетия Сталина, члены ЦК ВКП(б) поручили Тарковскому выполнить переводы юношеских стихов Сталина. Однако Сталин не одобрил идеи издания своих стихов, и подстрочники переведённых стихов были отозваны обратно. Тарковского не хотели печатать ни в каком качестве.
В 1962 году, когда Арсению Александровичу было уже 55 лет, вышла его первая поэтическая книга «Перед снегом». В конце августа того же года его сын кинорежиссёр Андрей Тарковский получил Гран-при Венецианского международного кинофестиваля. Таким образом, отец и сын дебютировали в одном году.
В последствии вышло несколько сборников, которые расходились мгновенно.
Последние годы жизни Арсений Тарковский провёл в Доме ветеранов кино.
Вышедшая в апреле 1989 года книга «Звёзды над Арагацем» (Ереван, изд. «Советакан Грох») была последним прижизненным изданием поэта.
Арсений Александрович скончался в больнице вечером 27 мая 1989 года. Для прощания с поэтом был предоставлен Большой зал Центрального дома Литераторов. Похороны состоялись 1 июня на кладбище в Переделкино после отпевания в храме Преображения Господня.
В ноябре 1989 года Постановлением Правительства СССР Арсению Тарковскому была посмертно присуждена Государственная премия СССР за книгу «От юности до старости».

* * *
Был домик в три оконца
В такой окрашен цвет,
Что даже в спектре солнца
Такого цвета нет.

Он был еще спектральней,
Зеленый до того,
Что я в окошко спальни
Молился на него.

Я верил, что из рая,
Как самый лучший сон,
Оттенка не меняя,
Переместился он.

Поныне домик чудный,
Чудесный и чудной,
Зеленый, изумрудный,
Стоит передо мной.

И ставни затворяли,
Но иногда и днем
На чем-то в нем играли,
И что-то пели в нем,

А ночью на крылечке
Прощались и впотьмах
Затепливали свечки
В бумажных фонарях.
1976 г.

* * *
Мне в черный день приснится
Высокая звезда,
Глубокая криница,
Студеная вода
И крестики сирени
В росе у самых глаз.
Но больше нет ступени -
И тени спрячут нас.

И если вышли двое
На волю из тюрьмы,
То это мы с тобою,
Одни на свете мы,
И мы уже не дети,
И разве я не прав,
Когда всего на свете
Светлее твой рукав.

Что с нами ни случится,
В мой самый черный день,
Мне в черный день приснится
Криница и сирень,
И тонкое колечко,
И твой простой наряд,
И на мосту за речкой
Колеса простучат.

Нп свете все проходит,
И даже эта ночь
Проходит и уводит
Тебя из сада прочь.
И разве в нашей власти
Вернуть свою зарю?
На собственное счастье
Я как слепой смотрю.

Стучат. Кто там?- Мария.-
Отворишь дверь.- Кто там?-
Ответа нет. Живые
Не так приходят к нам,
Их поступь тяжелее,
И руки у живых
Грубее и теплее
Незримых рук твоих.

- Где ты была?- Ответа
Не слышу на вопрос.
Быть может, сон мой - это
Невнятный стук колес
Там, на мосту, за речкой,
Где светится звезда,
И кануло колечко
В криницу навсегда.
***

* * *
Зеленые рощи, зеленые рощи,
Вы горькие правнуки древних лесов,
Я — брат ваш, лишенный наследственной мощи,
От вас ухожу, задвигаю засов.

А если я из дому вышел, уж верно
С собою топор прихвачу, потому
Что холодно было мне в яме пещерной,
И в городе я холодаю в дому.

Едва проявляется день на востоке,
Одетые в траурный чад площадей
Напрасно вопят в мегафоны пророки
О рощах-последышах, судьях людей.

И смутно и боязно в роще беззвучной
Творить ненавистное дело свое:
Деревья — под корень, и ветви — поштучно...
Мне каждая ветка — что в горло копье.
***
Шиповник
                Т.О.Т.

Я завещаю вам шиповник,
Весь полный света, как фонарь,
Июньских бабочек письмовник,
Задворков праздничный словарь.

Едва калитку отворяли,
В его корзине сам собой,
Как струны в запертом рояле,
Гудел и звякал разнобой.

Там, по ступеням светотени,
Прямыми крыльями стуча,
Сновала радуга видений
И вдоль и поперек луча.

Был очевиден и понятен
Пространства замкнутого шар -
Сплетенье линий, лепет пятен,
Мельканье брачущихся пар.
***
* * *
Хорошо мне в теплушке,
Тут бы век вековать,—
Сумка вместо подушки,
И на дождь наплевать.

Мне бы ехать с бойцами,
Грызть бы мне сухари,
Петь да спать бы ночами
От зари до зари,

У вокзалов разбитых
Брать крутой кипяток —
Бездомовный напиток —
В жестяной котелок.

Мне б из этого рая
Никуда не глядеть,
С темнотой засыпая,
Ничего не хотеть —

Ни дороги попятной,
Разоренной войной,
Ни туда, ни обратно,
Ни на фронт, ни домой,—

Но торопит, рыдая,
Песня стольких разлук,
Жизнь моя кочевая,
Твой скрежещущий стук.




Интересная передача «Острова» к столетию со дня рождения автора Тарковский биография

Тарковский А.А. в антологии русской поэзии http://www.stihi-rus.ru/1/Tarkovskiy/