Остановка по требованию

Ольга слушает тухлое радио, стоя в пробке душного города,
Ее мало что в жизни радует, кроме строго поднятого ворота,
Сигарет, и двойного эспрессо, чем она злоупотребляет,
Но, в условиях нашей пьесы, это мало на что влияет.
Ольга скрытная девочка и подбитый боец:
На ее любовном моторе уже не один рубец,
И старается Оля на шишках мудрее стать,
Но, видимо, ей по граблям ходить так и не перестать.
Ольга, тихо вздохнув, привычно скрылась за маской,
Ей в любви не в первой огорченно терпеть фиаско.
Оля смотрит на ту часть города, что виднеется из окошка,
Лет 15 ей было отроду, когда черная тощая кошка
Усмехнувшись в усы лукаво, перейти поспешила дорогу,
И с тех пор в тартарары полетело все по не многу.
Оля верит в приметы исправно, и лепит клеймо невезучей,
И ей выбирать по праву – где в жизни несчастный случай.
Так слепила себе наша Ольга целый цикл дрянного везения,
Цепь замкнула, и бег по кругу, но виднеется точка кипения.
Олька девочка не простая, закаленная в неудачах,
Только Оля не понимает, от чего перед ней маячит
Белокурый курчавый образ с опьяняющими губами …
Он единственный на земле, кто умеет смеяться глазами.
Ольга злится: «Что он мне дался? Не таких от себя отрывала»,
Но мысли ее прервались доносящимся шумом вокзала.
Убежать бы подальше, скрыться, чтоб не слушать свои привычки,
Чтоб не прятаться в чувстве юмора, и не строить любовь в кавычках.
В рюкзаке только самое ценное, и на память фото оставлено…
Улыбаются… даже счастливы. Только сердце стучит сдавленно.
Ольга честно забыть пытается те полгода, что были сказкой
До момента, пока его тайны не обрели огласку.
Пыльный город ее провожает, уговаривая остаться,
Только Оля давно устала бесполезно и зря пытаться
Изменить и переиначить, раскроить и сшить, как нравится,
Ольга все приняла, как есть, и решила, что сможет справиться.
Сил хватило бы дольше, может быть, да зачем же так издеваться,
Над собой и над ним. Но в подробности я, пожалуй, не буду вдаваться.
Так бывает и этого хватит. Мысли Ольги обрывки хранят:
«Я устала… так не получится… Уезжаю… Прости меня.»
Вдох и выдох. Глаза зажмурены. Заставляет себя не грустить,
Глубже вдох. Задержка. И выдох. Да, пора бы уже отпустить.
Солнце плавит жителей города без зазрений своей теплой совести,
Тут маршрутка чуть оживляется, Оля слышит обрывками новости:
«…неизвестный… этаж 13-ый… прыгнул вниз… ведется следствие.»
Эти звуки вспороли Ольгу, словно острое скользкое лезвие.
Распороли, но жить оставили, и смогли бы ее отрезвить
Крик его мольбы от отчаянья и желание все изменить.
Ольга с нервной опаской вертится и моргает, сбивая слезы.
Оле страшно, ей не верится, и мурашки бегут по коже.
«СТОЙ, Водитель! ДАВАЙ ОСТАНАВЛИВАЙ!» что ей делать не знает, бесится.
Выбегает и спотыкается, дикой птицей по клетке мечется,
Вдруг стремительно, сломя голову через трассу бежит на ту сторону.
В один звук слились скрежет тормоза, всхлип, удар… ее длинные волосы
Из под простыни белой виднеются. На щеках зато слезы высохли.
В скорой день оказался не легкий, хотя было лишь два вызова:
«Неудавшийся Карлсон – летчик и Шумахер-газель» - невзначай
Констатировал доктор Халугин, попивая остывший чай.
Может быть высоко под небом, они рядом сидят на облаке,
Оля держит его за руку, слышит, как вдалеке бьет колокол.
Но по факту они лежат рядышком, на соседних холодных полках,
И от этой фактической близости, к сожалению, мало толку.
В чем мораль - подсказать не сумею… В жизни сложно ее раздобыть.
Оля, если ты меня слышишь, постарайся так не спешить.