Два полка. Символическая поэма

Глава 1. Вечер перед Девятым мая

Ветер гладит мой серенький угол,
За окном – фонарей белизна.
И на сердце печально и туго,
И работал опять допоздна.

Мало спал… и дела донимали,
Словно камни, давили меня,
Не присесть, не прилечь… как? едва ли,
Сложный день… суета, беготня.

Из меня, как из блеклого жмыха,
Всё отжали до боли в спине.
Ну а здесь – так спокойно и тихо,
Стук часов, календарь на стене.

И, усталость одеждой снимая,
Я взглянул, чуть прищурив глаза:
Так ведь завтра – Девятое Мая!
Как забыл? Стыдно, если сказать.

Прошлый день, злые окрики, лица –
Всё смешалось в невидимый гул,
И от слабости даже браниться
На себя я теперь не могу.

Детство вспомнилось… ярко, хоть кратко,
Демонстрации синей весной.
Я заснул так спокойно и сладко,
Светлый праздник… тепло… выходной. 

Глава 2. Сон

Ветер трогает взгляды прохожих,
Гладит ласково кудри аллей,
Я иду… я – как был, лишь моложе,
Лишь душою, как будто, светлей.

Утро выгнало сумрачность ночи,
Нет на сердце забот пелены,
Оттого-то и чувствую громче
Нашу Гордость, как праздник весны.

Я по кочкам бегу, по оврагам,
Чувства детские в сердце храня,
Зорька красная огненным флагом
Провожает в дорогу меня.

Высь сорвала туманов наряды,
Небо ясное… нет облаков,
Край любимый и теплые взгляды…
И душе так приятно, легко!

Прибежал, вешней радостью пьяный,
Отдышался, чтоб думать свежей.
Вижу: рядом идут ветераны,
Ровный строй… но усталый уже.

Вспышки яркого шума и света,
Все их помнят, огонь не остыл,
И, как будто от памяти этой
На полях распустились цветы.

В роз багряных победное знамя
Звезды желтых тюльпанов вплелись,
И цветет, как бессмертье, как память,
Незабудкой лучистая высь.

Отголоски зари тихо стынут,
Вдруг, стесняясь… дрожа… не со зла
В сине-красного неба картину
Сизо-белая туча вползла [1].

Стало холодно… высь встрепенулась,
И, как будто не слышно весны,
Словно жуткая осень вернулась,
Но… другой, позабытой войны.

……..

Той войны, где победы не знали,
Где для павших – лишь боль и тоска,
Где всю память зубами из стали
Жрал всевидящей смерти оскал.

Где не скрасить нарядной весною
Вечной выси алеющих ран,
Где царили над нашей страною
Лишь предательство, боль и обман.

Где “вожди”, будто злые уродцы,
Ели всполохи мыслей и дат,
Где растерзаны все полководцы,
Где оплеван был каждый солдат.

Где задушено птичье пенье
Лапой подлости, страха и бед,
Где “14” грозным знаменьем
Завертелось на целых сто лет [2].

………

Высь померкла… на миг ли, на вечность?,
Снова вспыхнув соцветьями сил,
И, как будто живая беспечность,
Теплый ветер по скверу бродил.

Гладил вешние липы по коже,
Стихла в теле прохлада и дрожь,
И на лица случайных прохожих
Падал тихий серебряный дождь.


Глава 3. Монолог воинов первой мировой

Дождь шумел, как негромкое слово,
Что живет без имен и без дат,
Что забытые воины былого
Говорили для братьев-солдат:

“Мы колосья победы растили,
Были всем издалёка видны,
И тогда мы почти победили,
Хоть “почти” и не в счет для воины.

И в глазах наших грусть и усталость,
На висках – облаков белых прядь.
Почему?... так случилось, так сталось,
И других не хотим укорять.

Жизни сыпались, как листопады,
Исчезая в копытной пыли,
Больно нам… но мы искренне рады,
Что тогда мы хоть что-то смогли.

Утекали зловонные реки,
Суша гибла, купаясь в крови,
Но Россия, как небо, навеки,
Как ее ни ругай, ни зови.

Мы любили весенние дали
Так, как вы… и в решительный час
Всё отдали… но нам помешали,
Или… Вы лишь рассудите нас.

Мы – “ушедших времен позолота”,
Ничего мы не просим… но вдруг
Вспомнят нас… хоть случайно… хоть кто-то,
Сердцем выстрадав боль общих мук.

Нас унизили и оболгали,
Только подвиг вдали не исчез,
Знайте, братья, мы Вам помогали,
Хоть, конечно же, чаще с небес.

В воскресенье… в субботу… хоть в среду,
Не смыкая огней наших глаз,
Мы молились за Вашу победу,
Как за ту, что украли у нас.

Общей болью умыта дорога
Близких судеб, сердец, близких тем –
Знаем мы, Вас осталось немного,
Ну а нас не осталось совсем.

Знаем, вспыхнет закатное пламя,
Что сожжет нашу правду и ложь,
Но пока что жива наша память,
Словно тихий серебряный дождь”.

Даль малиновым стеблем [3] согнулась,
Заиграла под песнь соловья,
Дождик вылился, солнце проснулось…
С теплой грустью проснулся и я.

Глава 4. Слишком поздно цветут незабудки

Растворялись вчерашние тени,
Побежденные силой весны.
Я, не знавший ни бед, ни лишений,
Шел на праздник великой страны.

Утро куталось в розовом дыме,
С высоты укоряя меня.
Оттого ль показались смешными
Все заботы минувшего дня?

Ворох мыслей, насущных и прочих,
Догорая, с рассветом остыл,
Потому я и чувствовал громче,
Словно в детстве, цвета и цветы.

Роз багряных победное знамя,
Одуванчиков огненный строй
Окунались, как в вечную память,
В незабудок ковер голубой.

Прорастая из хляби и грязи,
Из камней и прибрежных песков,
Всё покрыли небесные вязи
Этих тихих живых лепестков,

Что под ветром и шепчут, и дремлют,
Словно тайна, что сердцу близка,
Словно высь тихо трогала землю,
Память вечную вниз расплескав.

Дождик вылился, плачущий, синий,
Оставляя в глазах тихий след,
Превращаясь в цвета и святыни
Нашей Гордости, наших побед.

Капли звонко слетали в овраги,
И под солнцем блестели они,
Вырастая в штандарты и флаги,
Монументы, кресты и огни.

Всплеск хрустальный весь мир запорошил,
Засверкал на земле и в воде,
Оставаясь на лицах хороших,
Но не знающих боли людей.

Стихли в небе рассветные раны,
Нежно-синим дождем заросли.
Только где же они, ветераны?
Далеко… и лишь двое пришли.

Поглядели в весенние дали,
На людей, что стояли с утра –
Нас они, как могли, ободряли,
Хоть самим тяжелей во сто крат.

Их слова – словно грома раскаты,
Как в дорогу напутствие нам.
Все остались… лишь эти солдаты
Тихо-тихо ушли по домам.

…………..

Я бродил сквозь дождливые дрёмы,
Мысли рвались, как тонкая нить –
Улыбался друзьям и знакомым,
Но ни с кем не хотел говорить.

Не желал я ни слова, ни шутки,
Лишь печаль шевелилась листом:
Слишком поздно цветут незабудки,
Слишком рано им вянуть потом.


Глава 5. Размышление о минувшем веке

Ветер нес светлокрылую стаю
Сильных, гибких лесных журавлей…
Почему всё вот так? – я не знаю –
Лишь к ушедшим мы сердцем теплей.

Это чувство, как острая бритва,
Режет души последних солдат,
Что твердят о победах и битвах,
Но, конечно же, чаще молчат.

Смотрят грустно: ведь мы же живые!
Кто б сумел до конца их понять?
Знать, одни лишь друзья боевые,
Только их из могил не поднять.

Кто еще? Лишь другие солдаты,
Что живут… или там… или здесь,
Что несут жуткой боли раскаты,
В строгих душах, не падких на лесть.

Их тела, их сердца… даже тени
Прорастал злого времени ствол –
На плоды лютых смут и сражений
Не скупился тот век, что ушел.

Попадая то в точку, то мимо,
Бесы вились над нашей страной –
Но по боли одна лишь сравнима
Горечь Первой войны мировой.

Нет просвета… лишь козни, лишь беды,
Жизнь и смерть никому не нужна…
Так и что ж? Наши прадеды, деды
Ту же боль испытали сполна.

Были радость, надежды и планы…
Только сразу же после воины
Их бросали залатывать раны
На растерзанном теле страны.

Но не шелковой нитью латали,
А людьми… хоть ты ртом землю ешь! –
Жилы вырвав крючками из стали,
Смертью крыли бездонную брешь.

Чтоб узор ярко-розовый вышить,
Им до сердца втыкали иглу
Те, другие, что толще и выше,
Что бои просидели в тылу.

Но все беды людей не согнули,
Лишь потом тяжелей стало вдруг,
Когда новые вьюги подули,
Скрыв ответ: кто же враг, кот же друг.

Их, солдат, их, несломленных, стойких,
Обжигали, беря на прицел,
И зловонный огонь перестройки,
И бандитский лихой передел.

В непонятной, чуть блеклой вуали
Скрылось всё, что в стране своего…
Их обманывали, забывали
Просто… сразу… ни ради чего.

Дать отпор бы той сумрачной силе!
Только как? Дым скрывал контур лиц.
Не ломаясь, бойцы уходили,
Превращаясь потом в гордых птиц.

Ну а, может, в цвета незабудок,
Что вплетаются в гладь облаков,
Чтоб хранить нашу землю оттуда,
Чтобы с выси глядеть далеко.

Чтоб мы знали: все горести наши –
Всё простили они, всё – не в счет,
Только просят: вы помните павших
И живых, что остались еще…

……………..

Чтоб быть краше победному маю,
Чтобы подвиг вдали не исчез,
И теперь нам они помогают,
Но, конечно же, чаще с небес.

Пусть от времени высохнут реки,
Пусть всю землю накроет вина,
Но Россия, как небо, навеки,
Вечна память… и вечна страна.


Глава 6. Салют

Вечер, свесив прозрачные тени,
Тихим ветром простор холодил,
Так же  я с легкой грустью весенней
По весеннему скверу бродил,

Трогал взглядом веселые лица,
Что всё те же сквозь сны, сквозь года…
Не хотелось ни плакать, ни злиться –
Лишь смотреть, не известно куда.

Синий сумрак, текучий, но вязкий,
Гладил музыку в пальцах ветвей,
Вдруг заглохли все звуки и краски,
Чтобы вспыхнуть… но ярче, живей!

Как над ухом – весенняя птаха,
Как все ноты, что сыплют и льют…
Вздрогнул я, только не было страха,
Оглянулся и вижу: салют!

Свежесть цвета сверкала из сини,
Сбросив грусть со строки, будто с плеч –
То Георгий, хранитель России
Поднял к небу  свой огненный меч –

Символ мощи, несломленной, твердой,
Что к нехоженой выси близка,
Он горел так красиво и гордо,
Но не ранил, не рвал облака,

Как страна, что живет вместе с небом,
Здесь и там, в облакастом снегу –
Примет гостя и солью, и хлебом,
Но грозою ответит врагу.

То – закон, то – небесное слово,
Тайна вечности… жизни… всего:
Змею он не припомнит худого, -
Победив, вновь обнимет его.

И салют, как народная память,
Зло забыл, лишь герои близки:
Оттого ли раскаты и пламя
В вышине превращались в цветки?

Блеск ромашковый, искры гвоздики,
Брызги роз и сиреней вуаль –
Краски все, все оттенки и блики
Прорастали в вечернюю даль.

Оплетали небесные склоны
Ромбы красные, буквы имен,
А потом обращались в погоны
На прозрачной шинели времен,

В латы крепкой сверкающей сини,
В копья, пики…как будто бы там
Все герои, все воины России
Шли, крича что-то важное нам,

Что не будет им лучше награды:
Память громкая, тихий полет..
Высь жива вечным знанием правды –
Вечной памятью край наш живет.

……………..

Много воинов, огнем пламенея,
Проходили сквозь лет облака,
Только виделись лучше, сильнее
Две эпохи… страны… два полка.

Отличались их судьбы… и что же?
Пламень  духа не пал и не сник –
Ведь любили Россию похоже,
Оттого ль так похожи они?

И, по правде, не разные вовсе –
Чувство странное билось в груди,
Даже высь изогнулась в вопросе:
Ну а, может быть, полк был один?



[1] Имеется в вид, что небо стало трехцветным, окрасившись в цвета русского флага. Туча белая, поскольку большинство полководцев Первой мировой позже были на стороне белых.

[2] Если перевернуть “14”, то получится “41”.

[3]В малиновых фуражках были одеты воины Дроздовского полка, названного так в честь Михаила Гордеевича Дроздовского, участника Первой мировой и гражданской воины.