О разрешении на публичный мат

Я буду откровенна с первой строки. Я матерюсь. Я умею это делать и иногда занимаюсь этим с большой радостью и последующим чувством облегчения. Но я делаю это непублично. Пожалуй, мат в моем исполнении слышало не больше людей, чем можно пересчитать на пальцах рук. Двух рук среднестатистического человека со стандартным набором из десяти пальцев. Иногда просто никак нельзя не материться, и вы это знаете лучше меня. Увы (или к счастью), я не тургеневская девушка, которая, споткнувшись и сломав каблук новых босоножек, томно произнесет: “Ах, батюшки, какая печальная оказия приключилась со мной внезапно”. Нет, я скажу так, как скажет любой русский человек, выросший во дворе, воспитанный в российской школе и впитавший в себя все многообразие русского языка.

Однако, наблюдение за последними тенденциями в литературе, в частности, в поэзии, заставляет меня пялиться в экран или на сцену, погрузившись в полный ступор. Невероятное количество мата, звучащего из каждого второго текста, просто поражает. Кто вы, мои современники? Вы стоите передо мной на сцене: молодые, но уже бородатые дядьки, или давно выросшие из материнских наставлений девицы, и я слышу, с каким чувством гордости вы читаете свои стихи, пересыпанные матами или перемазанные какой-нибудь другой скользкой грязью из категории “18+”.

Все это напоминает мне историю из моей семьи, передаваемую из уст в уста. Меня тогда еще не было, а моя двоюродная тетя была в возрасте примерно двух-трех лет. Был какой-то праздник и ее родители пригласили гостей. Гости, зайдя в гостиную, услышали поток мата, еще трудно произносимого маленьким ребенком. Этот маленький ребенок, забравшись под стол, накрытый скатертью, выкрикивал на всю гостиную услышанные где-то бранные слова, перемежая их гордым заявлением: “А я-то вот что умею говорить!”. Гости посмеялись, моей маленькой двоюродной тете объяснили, что так делать не стоит, что еще взять с ребенка.

Когда на сцене появляются чтецы с текстами, где мат бессмысленен и беспощаден, я сразу вспоминаю эту историю и думаю: “Послушайте, если вы такие взрослые, самодостаточные и зрелые авторы, почему же вы не используете настоящее богатство русского языка? Почему вы прибегаете к методу малолетних детей, которым кажется, что употребление “взрослых” слов мгновенно и их самих сделает взрослыми, большими, значимыми?”

Материться - очень легко, сегодня это чуть ли не поощряется, чуть ли не служит определением “свободной личности”. Но на мат нужно иметь право. Я в этом вопросе категорична и однозначна. Если вы публично используете мат и при этом пишете с ошибками, вы - быдло. И я даже не стану извиняться. Я считаю, что неоспоримое право на мат имеют только очень (или хотя бы достаточно) образованные люди. И пускай это утверждение будет звучать так же парадоксально, как “Нужно быть очень смелым человеком, чтобы в Советской армии быть трусом” или “Чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц”.

Пару раз я общалась с такими людьми, которые не умеют выражать свои мысли без табуированной лексики. В буквальном смысле. Я попросила человека не ругаться через слово, когда он рассказывал мне о чем-то. И человек “завис” на моих глазах. Он потерял нить повествования, забыл, на чем остановился, и просто не смог продолжить рассказ, потому что его словарный запас не располагал даже элементарными синонимами к общеизвестным матам. Это грустно.

Как правило, хорошо, харизматично и уместно ругаются матом именно те люди, которые и без него умеют построить свою речь качественно, грамотно и эффектно. Дело в том, что такие люди более тонко чувствуют язык, его грани и особенности. Именно поэтому мат из уст таких людей часто сравнивают с мелодичностью песни. Попроси такого человека не материться - и ему ничего не будет стоить перейти в режим “нецензурщина выкл.” и продолжить свою речь на высоком языковом уровне.

Проблема в том, что эти люди как раз-таки не испытывают потребности в публичной нецензурной брани, они умеют обходиться и без нее, владея достаточным языковым инструментарием, а уж если и вставляют где-то одно-два слова, то все понимают: по-другому здесь было нельзя. Такой мат не коробит, не вызывает ощущения негативной энергетики, а воспринимается как особенность русского языка, неотъемлемая его часть, исторически устоявшаяся лексическая единица, достойная изучения.

Иногда я натыкаюсь на какие-то стихи (простите мне упор именно на поэзию, я объясняю на более понятной мне области), читаю их и думаю: “Да какой тут, к черту, может быть мат? Здесь - нарушение размера, здесь - рифма “пришел-ушел”, орфографические ошибки, нарушение пунктуации… Да тут до права на мат еще расти и расти!” Но автор считает иначе, автору кажется, что он уже вполне может себе позволить все, что угодно.

Важно понимать, что мат - это очень узкая, очень специфическая категория русского языка, и если в повседневной жизни еще можно где-то его обронить, не задумываясь о высоком, то в тексте, в публичной речи, в том, чем ты кормишь своего слушателя, ты просто обязан задавать себе вопрос о том, можешь ли ты уже позволить себе такую “приправу” или все же нет.

Я подозреваю, что именно с целью избежать обвинений в общей безграмотности, поэты стали так массово писать вообще без всяких знаков препинания и - желательно - все слова подряд с маленькой буквы. Это теперь считается “концептуальным стилем”. Вот, например. Захожу на поэтический портал, ищу популярного Ес Сою (ничего личного, просто он первым пришел мне на ум после вчерашнего выступления Андрея Орловского), открываю первое в списке и вижу:


                придет закат раны зеленкой замажет
                уходя не оставит ключей
                и я останусь частью пейзажа
                одной из приморских ночей.


Невероятно, правда? Возьмитесь-ка судить об авторе, об его уровне образованности. Кто он, что ему известно о законах и границах языка? Ничего не понятно. А тем временем, всего лишь в одной этой маленькой строфе можно было расставить как минимум четыре “законных” запятых и еще до кучи авторских знаков, если бы автор пожелал.

Год назад я участвовала в поэтическом конкурсе. Наряду со мной там были поэты и с “концептуальным стилем” письма. И на каждом этапе конкурса один и тот же член жюри говорил мне о том, что моя манера чересчур консервативна. Я потрудилась найти цитату, чтобы не быть голословной. “Украшательство строф заглавными буквами - это явный анахронизм, к тому же вредный для восприятия целостности работы” - писали мне. Понимаете? С какого это вдруг момента основные правила русского языка стали считаться анахронизмами? Я пропускала эти комментарии и продолжала отправлять работы на конкурс в своей манере, с заглавными буквами и знаками препинания. Потому что мой текст - это мое лицо, а те, кто хотят нацепить на меня свои маски, пусть с этими масками и остаются.

У меня складывается стойкое ощущение, что современные писатели несколько утратили понимание того, что такое поэзия. Поэзия - это, в первую очередь, текст.

Текст.

Не сценический образ, не театральные навыки, не музыкальная подложка на фоне авторского чтения, а, если говорить примитивно и технически, просто слова, сложенные из букв - качественно, грамотно, стройно. Именно текст презентует автора и рассказывает о нем больше, чем сам автор. Нет качественного текста, нет основы - включаются компенсаторные механизмы: всякие игры с образом, шепот, крики, крашеные челки, опять же мат, словом, все, что призвано оправдать недостаточный уровень мастерства.

Да, мне и самой еще расти и расти, оттачивать и фильтровать свои литературные навыки - и дай бог, чтобы этот процесс никогда не остановился. Но уже сейчас в моей голове есть четкое осознание, что если я с мата начну свое знакомство с читателем, то, как минимум, потеряю этого читателя, а как максимум - могу получить пощечину.

Образную пощечину, но полную вполне реального презрения.