7. Тишина вакуума

Зеленый покинул манипуляционную капсулу и устремился к приемнику, который плавно менял положение и трансформировался в инкубатор, запуская режим поддержания жизни.
- Зеленый масса объекта слишком мала, ты  распределил его по вселенной? Ты сказал человек… Какой, к черту, человек? Где  человек? Немногим больше 3-х интрокванов. Да их должно быть миллиарды, ты, что его гормональный фон в кулёчке притащил? Что, опять Вася? Снова трагическое стечение обстоятельств? Да это даже не хомяк, ты…
- Оу, оуу полегче. Сменить характер, рабочий режим.
-  Сделано, Грин. Запрашиваю видео поток приёмника.
- Делай что нужно, и синтезируй мне пару джина и сигару.
Грин подошел к приемной капсуле и заметил, что индикатор жизнеобеспечения не активен, а голографический диагностик, возникший рядом, разводит руками, мол,  нечего диагностировать.
Грин кивнул вопросительно диагностику, из уст которого раздался все тот же голос:
- Я не вижу ничего, что нуждалось бы  в реанимации или жизнеобеспечении, док.   
- Визуализируй содержимое.
По мере уменьшения коэффициента затемнения  становилось понятно, что капсула пуста.
«Гречка россыпью, и не зернышка на завтрак!», - подумал Грин. И в этот момент голограмма диагностика пошла рябью и, словно ледяная глыба, растрескавшись, со звоном рухнула на пол. Кусочки с менее громким звуком разлетелись по манипуляционному залу и затухли. Последовательно отключились панели капсул, гравитация уравнялась с естественной и ноги Грина потеряли точку опоры. Светограни зала стремительно стали терять яркость, и уже в темноте  раздался монотонный, лишенный интонаций голос информатора:
- Энергия перенаправлена.
Воцарилась абсолютная тишина, тишина вакуума. Дорн Грин свел ладони до расстояния, достаточного для создания операционного образа окна экзоткани, которая являлась генетическим дополнением его тела и обеспечивающая защиту от внешней среды. Такая ткань препятствовала любому воздействию на организм извне, черпая энергию из пространства вокруг. И даже если бы Грин очутился на задворках вселенной в черном космосе, ткань нашла бы энергию в параллели, словно триллионами корешков проникла бы в «почву» параллельной вселенной, где и как угодно, чтобы сохранить жизнь всему организму, частью которого она является.
Между ладонями возник образ золотого сечения человека, по обе стороны которого располагались данные состояния организма. Убедившись, что жизненные показатели в норме, Дорн устремился к одному из иллюминаторов, оттолкнувшись от капсулы, которая поплыла в противоположном направлении, но с гораздо меньшей скоростью. Невесомость обеспечила плавное движение на встречу открывающемуся в иллюминаторе виду.  Как обычно, стабильная рекурсивность, темнотой бесконечного коридора,  очерченного  кольцами меняющими цвет в зависимости от взгляда Грина,  открылась его взору. Без смещения, без движения. Норма!
Дорн с детства  проявлял интерес к станциям параллелей, не осознавая, что уже является частью станции, ее главной частью. Симбиоз станции и гуманоида обуславливал существования узла параллелей, а сам гуманоид имел статус «параллельный», до тех пор, пока узел был в системе, иначе весь объект переходил в состояние «конечный». Словно перекресток бесконечного числа дорог. Находясь на таком перекрестке, ты волен двинуться в любом направлении, но если начал движение и попадаешь в кювет – увы, ты в ауте! И лишь сторонняя помощь может вернуть тебя на счастливый перекресток, либо ты сам, бросив в кювете свой автомобиль, двинешься под палящим солнцем в сторону бесконечно далекого горизонта на поиски заветного начала.
  На таких станциях осуществлялись научные эксперименты, планирование событий, поиск и транспортировка всего, что может быть обнаружено и транспортировано, хранение и утилизация, фрагментация и дефрагментация данных в естественных объемах, как, например, полномасштабная модель вселенной или пустая модель пространства, которая, как принято считать, является максимально инертной.
Сообщение «энергия перенаправлена» звучало тогда, когда происходило смещение рекурсивности, как будь-то, два  зеркала стоящие друг напротив друга немного смещаются, бесконечный коридор обретает конечность. Другими словами станция переходила в оффлайн, становясь при этом фиксированной величиной. Смещение рекурсивности обуславливало собой свертывание позиции узла, в котором станция являлась частью системы параллелей. Но Грин не обнаружил ни малейшего смещения. «Значит я все еще в эфире. Смещения нет, энергия экранируется, хотя кожа видит ее в изобилии.  «Ситуация Канта», похоже», - хмуро подумал он. В «ситуации Канта», в такой ситуации, когда нет видимых причин для деструкции внешней среды, но признаки очевидны, следовало провести процедуру обособленности.  Перейти  за пределы среды, став ее оболочкой. Вроде, как взгляд со стороны. Дорн измерил сознание для выполнения этой процедуры, почти не осознавая этого. Просто мозг запланировал событие, экзоткань обеспечила энергией, достаточной для микросмещения в одну параллель, и…
Ничего. То есть он сместился, относительно исходной бесконечной, но безрезультатно. Две параллели – ничего. Три, пять, 105… «Да в чем дело?»,- холодок поднял волоски на затылке, вызывая эффект «гусиной кожи». «Я, что заперт?»,- уже вслух произнес Дорн. И только кольца рекурсивности ответили ему  понятливыми  радужными вспышками.