5. Формат восприятия

Забытье мэтра было прервано монологом:
- Пространство это мертвая оболочка-величина, в которой, вполне логично, должно находиться “непространство”. В зависимости от параметров пространства, в нем присутствует или отсутствует сверхпространство – пространство химических реакций и энергетического или информационного обмена, как продукт этих самых реакций, другими словами – жизнь. По правде говоря, существуют всего три компонента бытия: пространство, время и жизнь...
  По мере поступления звуковой информации, смягченной приятными интонациями, возникали панорамы звездного пространства. Химические, физические и биологические параметры объектов, выскакивали  по левой стороне от Верховцева, в виде текста формировавшего ровный  вертикальный столб, вращающийся и распадающийся, когда появлялся новый объект в  изложении. Профессор догадался, что перед ним Планетарий.
-..причём, пространство, как будь-то бы, независимый фактор. Жизнь зависит от пространства и времени, а время, железно, зависит от жизни, так как это эфирная материя оной. Пространство, при этом, абсолютно холодное, лишь только жизнь со своими звёздами, планетами и самими живыми организмами, наполняет и “согревает” его. И пространство только в симбиозе со временем порождает жизнь. Или в симбиозе с жизнью порождает время. Вообще, если подумать, то пространства без жизни, а значит и времени (т.е. без того, что его наполняет, благодаря чему оно вообще называется пространством) не существует. Вывод один: Время, пространство и жизнь взаимосвязаны, как Ленинский и Дзержинский!
В подтверждение всему вышесказанному, началась визуализация событий в сверх формате восприятия.  Мэтр, вовремя сообразил, что все вокруг происходящее это лишь симуляция. А с симуляциями он уже умел обращаться: разведя руки в стороны, направил ладони к верху, и как только пространство откликнулось легкой волной прокатившейся  по всей визуализации, Верховцев стал плавно сводить руки. Объем  пространственной визуализации уменьшался прямопропорционально уменьшению расстояния между ладонями, и события протяженностью в десятилетия ускорялись в таком же отношении. В итоге симуляция обрела форму шара размером с баскетбольный мяч, а события разворачивались в ней со скоростью стократ превосходящей реальную. На миг Профессор сам стал инициатором визуализации: белая борода, шапка из красного бархата отороченная мехом, шуба до пят, рукавицы типа варежки и рождественский хрустальный шар, экспроприированный у заморского коллеги, с целым муравейником внутри. И наконец, процесс остановился на событиях запечатленных одновременно двумя неподвижными сценами участники которых только что были в движении: два каменных изваяния с металлическими тросами на шеях накренились под усилием групп людей, видимо, яростно тянущих за тросы…   
Панорама стала вибрировать и беззвучно разлетелась на кусочки, оставляя ладоням пустоту.
- Попали мы с тобой в этот мир чрез звездные врата USRR путем сброса дампа накопительно-сгенерированой информации в гравикластер, и вижу  я  тя  впервые, но знаю по документам. Ну, чё?  Вот вроде всё.
  Возникающие в темноте светлые точки постепенно увеличивались и расползались, как выжженные дыры на кинопленке. И с каждой секундой появлялись все новые элементы мозаики, которые в конечном итоге образовали комнату, в углу которой сидел профессор. И только тогда  стало видно рассказчика. Секунду спустя Гуманоид поблек, ссохся и рассыпался, издавая негромкий хлопок, оставляя облако пыли, которая исчезала, едва достигая расстояния вытянутой руки. В этот момент вошел другой, а за ним еще и еще… Некоторое время все они стояли не двигаясь, холодными стальными глазами, с лицами, словно из глины пристально смотрели на мэтра. Так продолжалось до тех пор, пока Верховцев не сообразил, что они ждут указаний. Ему вдруг отчетливо стало понятно это.

« Начинайте!» - вдруг сказал Верховцев, сам не понимая, почему произнес именно это. И сразу же вся комната пришла в движение, гуманоиды, материализуя из воздуха комнатный инвентарь, стали принимать новые формы и лица. Все эти метаморфозы сопровождались приглушенным скрежетом, лязгом и грудным уханьем. Как только трансформация закончилась, воцарила тишина, а участники этого действа снова замерли, словно «статуи» из детской игры. « Я готов», - сказал профессор. И сразу же шквал звуков, запахов и красок ворвались в комнату. Один из них  подскочил с правого бока к метру, нагнулся и сказал едва слышно, повышая голос и завывая к концу фразы: «Опыты, знаешь ли, не самое приятное время препровождение… где бы ты ни бы-ы-ы-л! Чтоб ты не дела-а-а-л!…»
   Вдруг  один из  гуманоидов, стоящих перед профессором стал трансформироваться в рок-певца на сцене, с гитарой и микрофоном. Остальные стали неистово кричать и визжать, представ пред ним, аудиторией глубоко разделяющих его талант, слушателей. На миг загрохотала музыка, и гуманоид конвульсивно начал изменять положение корпуса, двигаясь в такт музыке. И хотя движения эти были резки, и скорее напоминали тест-драйв механизированных манекенов,все было очевидно!
"Танец!" - сообразил Верховцев. И сразу же шквал символов, разгоняясь и сплетаясь в слова, врезались в голову Верховцеву и исчезали, едва достигнув цели. Лишь легкое покалывание сигнализировало об этом.
-  Между землей и небом ВОЙНА-А-А! ВОЙНА-А-А …
- Тише, тише Антоша, ты на экзамене, не забывай.
Сцена стремительно начала сворачиваться вовнутрь, обретая форму чернильного пера, которое сконфуженно держал некий  Аноа, узкий разрез глаз которого явно выделял его среди остальной студенческой аудитории. 
- Хм…извините (..где бы ты ни бы-ы-ы-ы-ы-л, чтоб ты..хм..тьфу!)
  Аноа поднял перо вверх и стал водить им воздухе. Чернила оставались висеть, словно в невесомости, отмечая траекторию движения. Он разрезал воздух все быстрее и быстрее, и, наконец, скорость движений достигла неимоверного значения. Фигура Аноа превратилась в размытое облако, а вокруг, с увеличивающейся скоростью, восставала новая панорама.

- Дорогу! Дорогу красному комиссару!
Возникший рядом конь фыркнул в ухо Верховцеву, не на шутку перепугав его, и стал любопытно заглядывать в лицо профессора, заслоняя собой обозреваемую равнину. Профессор попытался, отодвигаясь в сторону вновь обрести привычный обзор, но конь встал на дыбы и застыл. Спустя мгновение, объемное тело коня постепенно стало приобретать вид плоского рисунка, а позади него возникла желтая лужа, края которой, рваные и рыхлые, постепенно приобретали правильную форму. Конь медленно стал заваливаться назад  и брякнулся прямо в лужу, на тот момент, уже имевшую правильную симметричную форму. Лужа стала покрываться  желтым льдом. На секунду голова коня снова приобрела объем и подвижность, мгновение конь с любопытством смотрел на Верховцева… Мгновение, и лед сковал его. Заключившая в себе любопытного коня, лужа так же стремительно стала терять объем, уменьшаясь в размере, и с порывом ветра картинка, кувыркаясь в воздухе, с угасающим звуком болида унеслась проч. Профессор внимательно наблюдал за происходящим, пытаясь вникнуть и понять смысл всего увиденного. Вырвать, выудить! Он просто знал, что иного не дано.