Евгений Онежин СЛОН

«Евгений  Онежин
(СЛОН)



«Сколько ни рой,
Сколько ни рвись из лагеря,
Все равно выйдешь туда же,
Ибо лагерь у нас – вся страна»

( И.Щеголихин, «Не жалею, не зову, не плачу».
 Роман, Алма-Ата, «Жалын», 1995 г.)
СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения





Не мыслю я себя прославить,
С Поэтом дружбу возлюбя,
Онежина хочу представить –
Залог достойнее себя:
Герой поры для всех ненастной,
Поры несбывшейся мечты,
Мечты далекой и прекрасной,
Как звезды Млечного пути.
Окиньте взором беспристрастным
Собранье этих пестрых глав:
Увидите людей опальных,
Простых, порочных, идеальных,
Что стали жертвами облав,
Борьбы и ложных обвинений
Грядущих и минувших лет,
Ума холодных заблуждений,
Которых не было… и нет.


Глава первая

«Отыщи всему начало
и ты многое поймешь».
          К. Прутков


1
«Мой дядя правил сам без правил,
От беспредела занемог,
В могилу многих он отправил
И сам посажен под замок.
Его арест другим наука:
Большая власть – сплошная мука.
Пытали дядю день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Однопартийцев истреблять
И прежде чем их расстрелять,
Уколами вводить лекарства.
В себе всю жалость истребя
И зная – то же ждет тебя!»

2
Так думал, сидя под навесом
Под зорким оком часовых
Всевышней волею Совбеса*
Ответчик за своих родных,
Которых он лишился рано.
С героем моего романа
Что в лагере сидит сейчас,
Позвольте познакомить вас:
Онежин (вспомните, читатель!)
Родился на брегах Невы,
Красот которых я, увы,
Уже давно не созерцатель.
Пожить бы там хотел и я,
Но вреден север для меня.

3
Служив отлично, благородно,
Совбесу преданный отец,
Был оклеветан всенародно,
В тюрьме расстрелян, наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва «маман» за ним ходила,
Потом в детдоме он пожил,
(«Маман» отправили в «Алжир»!)
Сиротский дом, весьма убогий,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его почти шутя.
Приют и временный, и строгий
Всегда за шалости бранил
И на работу выводил.

4
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
С мешком, походкою небрежной
Ушел с приютского двора.
Вот мой Евгений на свободе
Острижен «наголо», по моде,
В фуфайку серую одет,
В кармане денег вовсе нет.
По «фене ботал»* он отменно,
На нарах будто побывал
И никогда не унывал
Взрослея в жизни постепенно.
Но педсовет не убедил
И вышел в звании «дебил».

5
Все ж научился понемногу
Тому-сему и как-нибуть,
Правописаньем, слав богу,
У нас не мудрено блеснуть.
Евгений был по мненью многих,
Судей решительных и строгих
И вредный малый, и педант:
Имел, к несчастью он талант
Не уступать в идейном споре –
Тверда была его рука,
Он с важным видом знатока
Писал три буквы на заборе,
(И посещая туалет)
Латинские: икс, игрек…зет).

6
И ум, и честь не модны ныне,
Нам это следует признать,
Лишь тот сегодня на вершине,
Кто может все купить, продать.
Пропеть хвалу на юбилее:
«Главбес румяней и белее!»
Да вспомнить, хоть не без греха,
Из оды бесу два стиха,
Цветы доставить к монументу
В торжественные дни страны,
Но если завтра не нужны –
Их тут же сбросить с постамента.
Все это сделать ты сумей
И нет дебильности …милей!

7
Таких талантов не имея
Для гимна глотки не щадить,
Евгений лестью и елеем
Не захотел им угодить.
Его мечта давно убита,
Ему не нравилась элита:
Он был глубокий эконом,
Уже умел судить о том,
Кто в государстве богатеет,
И что почем, и почему
Не нужно золото тому,
кто хлеб да соль едва имеет.
Но одного понять не мог –
Идее отдан он в залог.

8
Идее предан был Евгений,
Он шел туда, куда зовут,
Куда ведут вожди и гений,
И все же он попал под суд.
Таков удел ему измлада:
И труд, и мука, и отрада.
И чуть позднее каждый день
Маячила могилы сень.
И если выжил – день успешный,
Вся жизнь поставлена на кон,
Когда подведен под закон,
Под ним уже с пеленок грешный
Чуть не пропал в глуши лесной
Вдали брегов Невы родной.

9
Его спасало вдохновенье,
Он начал сочинять стихи,
А в зоне это увлеченье
Списало многие грехи.
Он мыслил, грустью отуманен:
Народ весь ложью оболванен.
Как оказался здесь старик,
По слухам – старый большевик?
С ним рядом бывший председатель,
Солдат, прошедший всю войну,
Презревший смерть, и не одну,
И все с одним клеймом – предатель.
А преданность их столь крепка,
Не поколеблена пока.

10
Как можно этому поверить,
Родных и близких предавать?
Трястись от страха, лицемерить,
Чему уж быть – не миновать…
Ну, до чего народ послушен,
К судьбе-индейке равнодушен,
Под гнетом власти молчалив,
Во славу ей красноречив,
С петлей на шее безмятежен!
И не дыша, и не любя
Не может отстоять себя…
И вот концлагерь неизбежен!
Готов неволи грех чужой
Залить горючею слезой…

11
Одно единственное слово
(Неважно где и как сказать)
Служило прочною основой
Чтоб вас примерно наказать.
Вы узнаете в изумленье
Что будучи на дне рожденья
Всерьез посмели утверждать:
«Нельзя природу побеждать!»
От вас потребуют признанья
Назвать своих друзей, подруг
И если заподозрят вдруг –
Начнутся ночи ожиданья.
И каждый шорох в тишине -
Ужасней молнии в окне.

12
Как рано мог он потревожить
Правдивость истин прописных!
И как хотелось уничтожить
Ему мучителей своих.
Он по примеру древней Трои
Такие козни им готовил!
Но сделать ничего нельзя,
О том заботились «друзья».
За ним следил сексот* лукавый
Весьма примерный ученик,
И недоверчивый старик –
Директор дома величавый,
Всегда доволен сам собой,
Но не обедом и женой.

13
Я мог бы вам мораль детдома
Одним штрихом нарисовать,
А в двух словах она – нет дома,
Хоть есть и крыша, и кровать.
Тепла и ласки бы добавить.
Но здесь их нет, к чему лукавить.
О том твердили всякий раз
С оглядкой на рабочий класс
И секретаря райкома.
Здесь главный воспитатель – страх,
Как ночью темною в горах
Зимою путник жаждет дома,
Где в крепости своей жилец
И удалец, и молодец

14
Здесь дети горя приютились
Живых родителей, и нет;
Виновны в том, что лишь родились
(И в том, что рыжий - не брюнет!)
Отцы их по доносам ложным,
Другим причинам всевозможным
Исчезли вдруг, их след пропал,
Как будто мор на них напал
И нет надежды на свиданье.
А мамы часто красят сны,
Но лица их уже бледны
И тяжелы воспоминанья.
С тех пор как он в приют попал
Тепла и ласки не видал.

15
Бывало он уже в «постели» 
К нему записочку несут:
«Ты сын врага» -  и в самом деле
Устроят ночью самосуд.
Им вечный бой, им вечный праздник,
Куда ты спрячешься, лабазник!
Куда сбежишь ты? Все равно
Найти тебя немудрено.
Покамест в утреннем уборе
Едва живой, он  из-под нар
Бежит, утратив речи дар,
Один гуляет на просторе,
Пока недремлющий звонок
Не призовет на пищеблок.

16
За стол со всеми он садится.
«Ты шею мыл!?» - раздался крик;
Так воспитатель веселится,
Он «заложил» за воротник.
Пока умыться бегал Женя,
Живой, почти без приключений, 
Вошел, и пробка прямо в лоб,
Бил метко из рогатки жлоб.
В себя пришел он понемножку
И ложку взял, но ничего
В тарелке не было его
И хлеба не было ни крошки.
Не хочешь обижать малявку –
Тогда надейся на добавку!

17
Со всеми он добавку просит
(И даже съевший все сосед!)
Но воспитатель им доносит –
Остатки сладки и в обед.
Порядка злой законодатель,
Весьма поддавший воспитатель
Дает команду всем: «Подъём!
Мы в зимний лес гулять пойдем».
Все строем вышли на прогулку,
Где каждый вольностью дыша
Лес пилит, рубит не спеша
И звон идет по лесу гулкий:
«Спасибо Главбесу - папаше
За детство счастливое наше!»
 
18
Волшебный край! Там в прежни годы
Детей бездомных властелин
Блистал Макаренко. Свободой
Дышал здесь каждый гражданин.
Там выросли и возмужали
Те, кто законы уважали;
Никто друг другу не солил,
Все поровну всегда делил
И правым был здесь только правый.
Но, как ни жаль, все скоротечно, 
Их имена хранит уж вечность
И новые венчались славой.
Они народу поклялись
И в божества вдруг вознеслись.

19
О, наши боги! Что вы? Где вы?
Не слышен больше вещий глас!
Идейно-девственные девы
Сменив, не заменили вас!
Я слышу новых певчих хоры,
Пред ними новые просторы,
Но зрелости недостает.
Кто там ещё за нас поёт
И запахом несёт сивушным?
Сменили Думою Совет –
Задумка есть, а думы нет…
Как всё похоже на психушку!
Пытаясь прошлое понять
Не торопитесь обвинять.

20
…А зал уж полон. Сцена блещет
И свет прожекторов слепит.
И на галёрке всё трепещет:
Ведь в ложе сам Главбес сидит,
На сцену смотрит равнодушно.
Вся публика ему послушна,
Сверхблагами окружена.
Пока не ведает она
Уставив бледны очи долу:
Главбес ей голову кружит,
За ними зорко сторожит –
По чину, возрасту и полу.
Ужо он кровушки попьёт,
Когда зловещий час пробьёт!

21
Дверь хлопает. На сцену входят,
Идут меж кресел по ногам,
В упор оружие наводят –
Галерка, кресла – шум и гам.
Всё стихло под Главбеса взором
Все видит: лицами, убором
Ужасно недоволен он –
Все так похожи на ворон
Испуганных. Потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился и зевнул,
Промолвил: «Всех пора на смену.
Балеты долго я терпел,
Кордебалет мне надоел.

22
Нужны мне новые идеи».
И балетмейстер будет снят!
Главбеса верные лакеи
Всю ночь на вахте, и не спят:
Искать врагов – у них работа,
Сажать в тюрьму – одна забота.
Везде  - снаружи и внутри
Блестят на вахте фонари.
И весь насквозь просвечен ты
В квартире-крепости своей:
И здесь найдет тебя лакей,
Евгений! В серые «Кресты»*
Идти настал и твой черёд,
Где в камере тебя запрёт.

23
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мой герой весьма примерно
Раздет, избит и вновь одет?
Всего, чем можно сделать больно
Тут было больше, чем довольно.
И те, кто прочат счастье нам
Насильно, вопреки словам,
Кто сердцем каменным, холодным
Презренный промысел избрав
Пытать людей не для забав,
Во страх другим, не им подобным –
Все украшали кабинет,
В них совести и чести нет

24
В окно не видно Невограда,
Гуляет плётка по спине,
«Лакея» ругани тирада,
Лежат в порядке на столе:
Прямые ножницы, кривые,
Иголки и щипцы стальные
И для ногтей, и для зубов,
И плетки тридцати родов.
Евгению все не по нраву –
Не мог понять какое право
Имел для опытов над ним
Какой-то жалкий пилигрим.
Защитник вольности и прав
На взгляд «лакеев» был не прав.

25
Быть можно подлым человеком
И честности людей учить.
При этом топать в ногу с веком,
Такого уж не излечить.
Людских пороков чуткий гений,
Играя ими без сомнений,
Совбес являет свой талант –
Он личной верности педант
К чинам большим, по крайней мере,
Кого наверх он проводил,
Тому во многом угодил,
Заботясь о своей карьере.
Совбеса чист всегда наряд,
Но это лишь на первый взгляд.

26
И не в деталях туалета,
Конечно дело. Вовсе нет.
Во избежание навета
Вам уточним его портрет:
Радетель каменных устоев
Привык навытяжку и стоя
Главбеса он глазами есть,
Затем, чтоб только в кресло сесть!
Притом, замечу мимоходом,
Подхватит он любой мотив.
Во всем предельно не брезглив,
С любым готов якшаться сбродом,
Всегда коротким на расправу
С персоной в чем-то не по нраву.

27
Вот почему и не в ответе
Тот, кто Фемиде «в лапу» дал.
Не в серой, а в своей карете
Не под замок спешит, - на бал.
Грозя послушными судами,
И заключения годами
Фемида гонит нам кино,
Где все искажено давно
И тени на плетень наводит.
Идеей суд вооружен,
Глухим забором окружен
И в ней она Фортуной ходит;
Мелькают профили голов
Тех, что на все всегда готов.

28
Вот наш герой предстал пред нею,
Куда препроводил конвой,
Взошел по мраморным ступеням
Как по дороге столбовой.
Вошел, полна народу зала;
Фемида уж судить устала;
Везде крик, шум и суета
И на скамьище теснота.
Слышны о сроках разговоры
В устах уныло милых дам,
Стареющих не по годам.
Окинул он все это взором,
Своим бессильем оглушен,
Своим бесчестьем возмущен.

29
В часы тревожных ожиданий
Все мы от страха без ума:
Верней нет места для признаний,
Чем изолятор и тюрьма.
О, вы, заслуженные слуги,
В семье примерные супруги,
Вам обвинительную речь
Из ничего несложно спечь.
Но вы поплатитесь попозже:
За жертвами пойдете вслед,
По нарам будущий сосед,
Когда Главбес натянет вожжи.
«Лакеев» новых наберет
И даст команду им: «Вперёд!»

30
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
И если б не страдали нравы
Совбеса до сих пор любил.
Но до меня все не доходит:
Ничем он не приметен вроде,
Всегда садится в первый ряд,
Сложивши ручки, И навряд
Найдется в государстве целом
Хоть пара чистых этих рук!
Ах! Нет! Я вспоминаю вдруг,
Стыдясь своей догадки смелой:
Их много… было, но давно,
Теперь найти их мудрено.

31
Когда ж  и где, в какой пустыне,
Безумец, их отыщешь ты?
Чьи эти руки? Есть ли ныне?
Где возложить для вас цветы?
За это всё и мы в ответе,
Главбесу верили как дети.
Он обманул отцов, дедов,
Мы жнём плоды его трудов;
При этом всем на удивленье
Обрушил он девятый вал
Под гром оваций и похвал
На всех, кто выразил сомненье.
Исчезли грезы юных лет,
А новых и поныне нет.

32
Медаль на грудь, на очи – шоры,
Как на пугливого коня,
И высшей власти коридоры
Метет Совбес «врагов» кляня.
Главбеса покоряясь взгляду,
Предаст отца он за награду,
Душевный сохраня покой,
И выпьет с ним за упокой.
В стране рабов и заключённых
Среди тайги, болот, лесов,
Так много сгинуло голов
На смерть Главбесом обреченных,
Замученных в концлагерях,
Утопленных в семи морях.

33
Главбеса видя над собою,
И страха и тревоги полн,
«Лакей» расстрелов чередою
Себя вознёс на гребень волн.
В душе смеялся он над нами
Когда детей считал врагами,
Шпионами в стране своей.
Нам не забыть бы этих дней.
Народ внимал с таким почтеньем
Живым «лакеям», но сердит,
На тех из них, кто был убит
Всеобщим хамством и глумленьем.
И не было в стране людей -
Сторонников иных идей. 

34
Вот поразительное время!
Идет со знаменем в руках
Почти что счастливое племя
В идейно-розовых очках.
Но разбуди свое сомненье –
Ведь в то же самое мгновенье
С ним рядом где-то льется кровь.
Никто ведь не нахмурит бровь!
Нельзя щадить врагов презренных
Которых обвинил лакей.
А жизнь всё «лучше, веселей»
И больше песен вдохновенных.
Написан был и скорбный стих,
Но очень скоро он затих.

35
Но где Онежин? Изможденный
На нары снова водворен,
А Невоград неугомонный
Гудком заводов пробужден.
Идет кузнец, встает газетчик,
К нему с письмом бежит буфетчик,
В бронемобиле чин спешит,
Под ним снег утренний шуршит.
Проходит ночи страх холодный,
Восходит день. И трубный дым
Фабричный тянется над ним,
И дворник – мужичок голодный,
В фуфайке-стеганке не раз
Приветствовал Совбеса класс.

36
Ночным допросам обреченный,
Он утро в полночь обратя
На нарах спит. Он заключенный,
Уже тюремное дитя.
Проснется за полдень, и снова
Ждет жизнь его отца родного,
Одними пытками пестра,
И завтра хуже, чем вчера
Но держится пока Евгений:
На все вопросы есть ответ,
Один из двух – «не знаю, нет!»   
Не признает он обвинений.
Он все же духом был здоров
Среди не лучших сих миров.

37
Ему бы легкие отбили,
Допросами смутили ум,
Но в камере постарше были,
Отвлечь смогли от тяжких дум.
Они же подсказать успели
(Жизнь сохранить – поставив целью!)
Признаться в том, чего не мог
Никак он сделать. И подлог
Поможет не попасть в «Бутырку».*
И помня умные слова,
Его младая голова
Нашла столь редкую «мастырку»*.
Он был оправдан наконец,
Хоть был «врагом» его отец.

38
Освобождения причину
 Его бы отыскать пора
(Не соответствует зачину:
Что было с ним ещё вчера?!)
Но разберемся понемногу,
У нас пока (и слава богу!)
Чего бы кто ни захотел –
Хотя не сразу, поимел.
Как смерти тень, угрюмый, темный
В приёмных появлялся он,
Там подозреньем возмущен –
Везде звучал вопрос нескромный:
«А кто родители его?»
Не отвечал он ничего…

39
Я вижу – мой рассказ бессвязный,
О самом главном не сказал,
Читателю должно быть ясно
Как мой Евгений избежал
Над ним судебного процесса
И вырвался из лап Совбеса…
Удивлена, поражена,
Воспряла духом вся страна
В надежде – тюрьмы все исчезнут.
Так понял новости народ –
Главбес наметил поворот
И бесы будут впредь любезны.
Главбес во всём других виня
Менял ретивого коня.

40
Бывало птичка напевая
Лишь только сядет на поля,
Её пометка кольцевая –
Предмет доноса до Кремля.
Кольцом пернатой удивлённый
И подозреньем возбужденный,
Наш доморощенный дебил
Диверсию предупредил:
«Она шпионка – это точно,
Цифири на кольце видны».
Все будут сразу сметены,
Кто с ней общался, пусть заочно.
А назначение кольца
Лишь регистрация птенца.

41
Затих на миг молох репрессий,
Палач казнён нерядовой,
Изъят архив судебных версий,
Вернулись многие домой.
Надолго ли? Не столь уж важно,
Главбес привычно и отважно
Держал правления бразды,
Предприняв тяжкие труды
Уменьшить чуть людское горе.
На всех навешена вина,
Лишь биография одна
Сияла ярче солнца в море.
Чего ж вам более, друзья,
Родные видите края!

42
Из области чудес на свете:
Палач Главбеса – вдруг шпион?!
Держал всесильных на примете,
Кто подпирал державный трон.
И если вдруг иная дама,
Жена Главбеса или зама
Не тот заводит разговор,
Несносный, хоть невинный вздор,
Будь даже трижды непорочна,
Будь и красива, и умна –
Ответит сразу и сполна!
Судьбу её решат заочно.
И самый близкий из мужчин
Терял и звание, и чин. 

43
То были нравы столь крутые,
Главбес и сам терял покой.
Глаза подручного пустые
Пугали до смерти порой.
Палач потоком донесений,
Лавиной тяжких обвинений
Опутать всех и вся успел.
Оформить дело он умел
На тех, кто предан был бесспорно.
И если не унять его,
Судьбу Главбеса самого
Уж он решит, притом проворно.
«Его казнить я прикажу,
Любовь народа заслужу…»

44
Почти по-щучьему веленью
Не сказочный Иван – живой,
Главбеса первому хотенью,
Палач расстался с головой.
Усерден был, но всё без толку,
Рвал и метал подобно волку,
Держать его уже во вред.
Его подручные вослед
Надели тяжкие вериги,
Пошли со многими ко дну,
Усвоив истину одну –
Таков конец большой интриги,
Оставив сирыми детей,
На них озлобленных людей.

45
Свалив на них репрессий бремя
(Всё это не мои грехи!)
Ослабил вожжи вождь на время
Прихода нового слуги.
Вот и развеял я туманность,
Развития сюжета странность…
Онежин полон тяжких дум
Был на свободе. Но угрюм…
За ним глядели всюду «в оба»
(Недремлющий Совбеса глаз
И до сих пор силён у нас!)
Его не миновала злоба
Не им обманутых людей
Во имя бесовских идей.

46
Кто был Совбесом, тот не может
В душе не презирать людей,
Кто властвовал, того не гложет
Судьба народа, хоть убей!
Уж сколько было обещаний
(Они все в области преданий)
«Жить стало лучше, веселей!…
Им верит каждый дуралей.
Онежин понял в эту пору:
Совбеса без костей язык,
Ко лжи властителей привык.
И презирая эту свору,
Вокруг царивший шум и гам,
Завел тетрадку… эпиграмм.

47
Но как-то летнею порою,
Когда прозрачно и светло
Ночное небо над Невою
На подвиги людей влекло
И скоротечные романы…
(Мы все немножко донжуаны:
Воспомня прежнюю любовь,
Услады ищем вновь и вновь
В объятьях женщин благосклонных.
Как часто ошибались мы!)
Онежин, выйдя из тюрьмы,
Не позабыв ночей бессонных,
«Невы» любуясь красотой,
Зажегся давнею мечтой.

48
С душою полной сожалений,
Петра взирая силуэт,
Стоял задумчиво Евгений,
Никем не признанный поэт.
Все было тихо: разводные
Воспряли в небо мостовые,
Мотора отдалённый звук
По берегу раздался вдруг;
И «Эмка» фарами мигая
Остановилась в тупике:
«Слуга» с оружием в руке
Онежина повел, ругая,
Для новых, для ночных забав
Под звуки маршевых октав!

49
Патриотические волны
Вздымают, погребают нас,
И вдохновенья снова полный
В пустыне вопиющий глас!
Он лишь один из миллионов
Для всех мерзавцев при погонах
Вершителей судьбы чужой,
Ночей насилия, конвой
Занятье их по доброй воле.
Пример Онежина простой:
Чем больше страха, громче стон,
Чем горше подневольных доля,
Тем проще обретут они
Ступеньку выше и чины!

50
Недолго он дышал свободой,
И вот пришлось расстаться с ней,
Уж коли ты не той породы,
То и мечтать о том не смей.
С Главбесом будешь вечно в ссоре,
Легко забыв кисельный брег
Обещанных молочных рек
Для всех трудящихся России.
Запомни, не для всех людей
И даже не для всех детей,
Которых проглотит стихия.
Пока в концлагере побыл
Отца и маму чтоб забыл…

 51
Нам все предсказано судьбою,
Не все пути разрешены,
И вот с тюрьмою и сумою
На долгий срок обручены:
«Законный срок его начался,
Когда Евгений оказался
В местах довольно отдалённых,
Экзотикой не обделённых.
Евгений тяжбы ненавидя,
Ведомый жребием своим,
Что делать, примирился с ним
Большой потери в том не видя,
Предугадав издалека
Конец Совбеса-старика.

52
Срок получил он в самом деле
А с ним и пораженье прав:
Жить, пребывая в чёрном теле
Пока не охладит свой нрав.
Прослушав судей назиданье
Евгений тут же на свиданье
На север прытко пошагал
И уж заранее гадал,
Приготовляясь выжить ради
И на притворство, и обман,
(И тем я начал свой роман),
А вдруг следы найдутся дяди?
Живой ли он? Сидит в тюрьме?
Покоится в сырой земле?

 53
На Соловки по верным слухам
Идет поток со всех сторон,
И гибнут там подобно мухам,
Обходятся без похорон.
Служивые давно там жили,
Там сладко ели, горько пили,
И охранять его взялись,
Как будто делом занялись.
Вот наш Евгений -  новый житель,
Казённой робы и харчей
Хозяин полный, кумачей,
Порядка враг и расточитель.
Но был бы рад, чтоб этот путь
Закончился когда - нибудь.

54
Здесь всё ему казалось новым:
И стены древнего Кремля,
И климат северный суровый,
Вся жизнь, короче говоря.
Но вскоре башни, лес и поле,
Свидетели его неволи,
Ему запели в унисон:
«Не забывайся! Это СЛОН!»
Будь ты везучим трижды даже,
Но к смерти будь всегда готов!
Здесь не хватает всем крестов,
Кондрашка ждет всегда на страже,
За всеми бегает она
Как тень иль верная жена.

55
Увидел он и лозунг длинный,
Который выполнять должны,
Украсил весь фасад старинный
В нём цели ясные даны.
Стальной рукою вождь всемирный
Поставил всех по стойке смирно,
О счастье объявил закон.
Счастливым быть обяжет он
Раба всех стран и всех народов!
А что касается меню
(Люблю баланду, не люблю!)
Ему здесь полная свобода,
Хоть ложкой ешь, хоть просто пей,
Хоть на помойку сразу лей!

56
Да и баланда – тоже праздник:
Вода разбавлена водой
С наличием добавок разных,
Желудок был бы не пустой!
Пусть проницательный читатель
Не заподозрит, что издатель –
Распространитель клеветы.
И если согласишься ты,
Попробуй, голодать – не больно.
Известная система Брега
Для нас и альфа, и омега:
Ни крошки в рот, и все довольны.
Что будет дальше и потом?
Как говорится, суп с котом!

57
Замечу, большинство поэтов
Для вас стараются, друзья.
Читатель был всегда предметом
Любви и верности, но я
Сам более всего читатель,
Лишь поневоле подражатель
Тому, кто лирой воспевал
Не только девы идеал
И пленниц берегов Салгира.
О жизни юных горожан,
По воле бесов – каторжан,
И пленниц нашего «Алжира»
Я рассказать вам захотел,
Тяжел и горек их удел.

58
Мечта – источник вдохновенья.
Себе я цель определил:
Представить наше поколенье
Читатель чтобы мой сравнил
Прошедший век, мою эпоху,
Размеренность и суматоху.
Все, что Евгений испытал,
Об этом много я читал,
Уроки многие усвоил.
Похоже все на страшный бред,
Но он оставил в жизни след
И силы тем мои удвоил.
Понятно стало между тем.
Кто верховодит и зачем.

59
Пришла мечта и с нею муза.
Я попытался как ведун,
Пойти на поиски союза
Моих героев чувств и дум.
Конечно, многим я рискую,
Нет, я давно не претендую
На отпущение грехов
За сочинение стихов.
Они совсем не модны ныне!
Я не грущу, что счастья нет,
И от ошибок прошлых лет
Нет чувства горечи полыни.
Пока жар сердца не угас
Пусть вдохновит меня Пегас!

60
Продумал я детали плана
И как героев назову;
По замыслу антиромана
Кончаю первую главу.
Достигнув первого порога
Прошёл я пусть совсем немного,
Поэт и в этом мне помог:
Евгению из всех дорог
Одну я выбрал без сомненья –
Прошёл он  чтобы по следам
Онегина. Я тем отдам
Свой долг великому творенью.
Не заслужу я славы дань,
Насмешки лишь и шум, и брань!