Хорошая реакция

     В моём детстве все мальчишки поголовно увлекались хоккеем. Меня почему-то всегда ставили на ворота - считали, что у меня хорошая реакция, а мне хотелось погонять шайбу. Но против коллектива не пойдёшь, и я вставал на ворота. Надо сказать, тоже не без удовольствия.
     В одну из таких игр у меня сломалась клюшка, которая была, как мы тогда говорили, магазинная, то есть, клеёная из многослойной фанеры - советского производства. Других тогда в продаже в начале семидесятых не было. В общем, расслоилась она у меня до невозможности, и я решил смастерить клюшку сам и самую надёжную, чтоб не подвела в неожиданный момент.
     Жили мы в деревне Полдневой возле самого леса.
     "Что я, без рук что ли"? - подумал я, одел лыжи, изготовленные отцом, заткнул за пояс топорик и прямиком в лес.
     Иду вдоль болота, мечтаю. Снежок свежевыпавший под лыжами поскрипывает, алмазными искорками поблёскивает. Морозец бодрящий веселит и солнышко яркое радует. Сороки где-то рядом своим стрекотом сопровождают. Красота кругом! И берёзки - одна другой краше! Попадаются ветки, похожие на клюшки, но, то высоко, то тонкие. А мне же нужна вратарская - с широким захватом снизу.
     Остановился, огляделся повнимательней, и увидел. То, что надо! Подошёл поближе, погладил берёзку по стволу, попросил у неё прощения, как учил отец - профессиональный лесоруб. Достал топор, и только собрался рубить ветку, как из-под берёзы, прямо на меня, как вылетит что-то со снежными брызгами... Тут моя вратарская реакция и сработала. А может быть и со страху. Всё произошло так быстро, что я сначала ничего и не понял, что это было. Гляжу под ноги - заяц в снегу лежит без движений. Поднял его осторожно за уши, а на голове ранка кровоточит. Видимо здорово его обухом огрел. Прислушался, вроде не дышит. Или у меня от страха слишком громко сердце колотилось. Приложил к его голове комок снега - бесполезно. Жалко стало зайца. Спал себе в снегу под берёзкой, никого не трогал, а тут я, вдруг откуда ни возьмись, на лыжах.
     "Ну что теперь делать, - подумал я, - убил зайца. Но не пропадать же добру - мясо всё-таки. Отнесу-ка я его домой, а за клюшкой вернусь позже".
     Засунул я добычу за пазуху, перевязал телогрейку поясом, за пояс - топорик и назад - к дому.
     Отец во дворе колол дрова.
     - Бать, а я зайца в лесу поймал, - радостно сообщил я, войдя в калитку.
     - Да ладно врать-то, - отвлёкся он от работы, попутно вытирая пот со лба, - как бы ты его поймал?
     Я расстегнул телогрейку, и стал вытаскивать зайца за уши, а тот, ни с того ни с сего, как толкнёт меня задними лапами, да так сильно, что я от этого повалился на кучу колотых дров, а косой, прыг на землю, скок через забор, и был таков, только его и видели.
     Сначала засмеялся отец. Потом начал смеяться я. Дальше мы, просто как дураки, хохотали оба. На хохот вышла мать. Видя нас валяющимися и заходящимися от смеха, тоже стала смеяться вместе с нами. Потом, немного успокоившись, спросила:
     - А чего смеёмся-то?
     - Сказать, со смеху упадёшь, - сквозь слёзы проговорил отец и снова схватился за живот.
     - Я за-айца пойма-ал, мам, - ответил я, не в силах успокоиться.
     - Ну и где он? - недоверчиво огляделась она.
     - У-ус-ска-а-ака-ал.

     Это было похоже на очередной гол в мои ворота, но я почему-то этому радовался. Наверное потому, что заяц оказался не таким уж и мёртвым, а совсем наоборот, только прикинулся мертвецом, и так ловко перехитрил меня. А может, он и не собирался прикидываться, просто отогрелся под телогрейкой у моего детского ещё доброго, ничем не испорченного сердца, а потом пришёл в себя и понял, что жить-то веселее. А мы и без жаркого из зайчатины не умрём с голоду.


1994 год.