Десять этажей счастья

Он лениво открыл глаза и чуть поднял тяжелую от сна голову. Отыскав в сумерках телефон Пробудившийся невидящим взглядом уставился в яркий прямоугольник – и недовольно, тоскливо хмыкнув, плюхнулся на другой бок.
Рань. Самое настоящее предрассветное утро жестоко пошутило над ним - заставило разлепить веки и проснуться. И смысла не было оттягивать пробуждение: как только некто понимал, что ему более не заснуть, в голову начинали ломиться мысли. Они представлялись ему роем тонких черных пальцев, которые проникали в глубину, выворачивали наизнанку душу и вытаскивали на поверхность все содержимое. Воры спокойствия; нити подвешенной куклы в театре Карабаса Барабаса; мазохисты и убийцы. Ублюдки сегодняшнего утра, сумевшие подорвать Неизвестного, вырвать из убаюкивающе теплой постели.

Он, покачнувшись, встал, почесал нос и по обыкновению укутал свое худое прозрачное тело в зеленый, старый, но очень любимый халат. В маленьком окошке плыл кусок серого зимнего неба, который еще, возможно, не успел рассинеться, как следует.
Тишина показалась ему загробной, а он сам себе – восставшим из тьмы мертвецом. На стене, где до сих пор лежала лапа сумерек, не тикали, но неумолимо плыли стрелки часов.
Время. Тянущееся, вечное, безмерное. Но стремительное, когда не ведаешь грусти и одиночества. Бесконечность – это, наверное, очень долго.… Но человеку в халате она бы не по карману, да и без надобности.
Некто немного помедлил, ища глазами пропавшие из виду тапочки. Они вскоре нашлись и, как могло показаться, сами набросились на босые ноги хозяина. Человек медленно побрел на кухню, забирая с собой сумрак, мысли и время.

Он молчаливо навис над кухонным столом в просторно-одинокой кухне и с усилием уставился куда-то: сначала кусочки рафинада не давали ему покоя, а потом и таинственные, понятные только ему числа прошедших месяцев. Еще несколько минут назад его голова пребывала в райском спокойствии Морфея – сейчас давится рассуждениями и усиленно расщепляет отнюдь не ядра урана, как маленькая атомная электростанция.
Когда же это было? Ведь, если подумать, совершенно недавно – Некто мог даже назвать приблизительный промежуток: цифру начала и минуту конца.… Но не мог приблизиться к чувствам. Они ускользали из рук, как песок; испарялись из памяти, как вода. Когда же он был абсолютно счастливым и почему потерял все, кроме самого факта свершения счастья?
Да, он мог точно описать, что чувствовал тогда: руки, ноги и тело было бросались в пляс от одной только мысли; в душе полная удовлетворенность жизнью, а на лице улыбка – прекраснейшая из прекрасных. Но это только слова. Как же они далеки от тех чувств, хотя и так точно описывают их! Потому что именно «описывают». Они всего-навсего копии недостижимого аналога.

Сейчас Некто, спрятавшись в зелень, держал холодными руками чашку с чаем, крепко стоял ногами на паркете, а тело его было недвижимо, словно покрытое корочкой настоящего зимнего льда. Сердце не пело и не кружило, вальсируя, - мерно, спокойно билось.
Как незаметно отступало счастье! Так вчера в дом прокрались сумерки; так аккуратно его забирал в ночи сон; так чайный пакетик с утра отдает свои краски горячей воде. Чувство это призрачно, невесомо коснулось – и бесследно исчезло, ничего не оставив за собой. Кроме воспоминаний. Теперь человек в халате может в разговоре с друзьями сказать: « Да, вот то и это было у меня.» Но не сделает подобного никогда, потому что ни «того», ни «этого» теперь у него нет.
Несправедливо, что оно ушло насовсем, взамен не оставив почти ничего. Но так почти со всеми чувствами на свете, неожиданно крикнул себе человек ( в себя, если быть точнее) и с грустью опустил глаза. Со всеми чувствами на свете…
С болью проще. Оно хотя бы оставляет после себя послевкусие обиды, стыда, тоски. Хотя и счастье оставило в наследство то же самое, возразил Некто. Господи, как все сложно…

Оно, как цикл, решил человек, допивая чай. Его можно повторять снова и снова, но вернуться на минут назад, чтобы погрузиться в особенно сладкие моменты – невозможно. Счастье, как здание, большое, десятиэтажное.
Сначала человек маячит где-то на первом этаже и слепо не видит лестницы наверх. Не печален и одинок, но и не радостный и воодушевленный – твердая скала в метр шестьдесят пять, закалившаяся сталь, один случайный камень в куче других камней. Так проходит большинство дней в жизни. Однако неожиданно случается нечто: в сердце врывается май, грудь переполняется блаженным, свежим воздухом, расцветает мир – приходит счастье и изменяет человека: его взгляд, движения, желания, мысли. Предчувствуя душевные метаморфозы, человек начинает свое восхождение наверх. Но по натуре своей мы (люди) – потребители, нам нужно больше и больше, пока мы не выжмем все до последней капли, или до тех пор, пока у нас не отнимут это «всё». Тем не менее, человек без предчувствия опасности переходит с шага на бег и достигает второго этажа, третьего, четвертого и даже пятого… « Мне не нужна начальная координата, я хочу еще!»

Но всему приходит конец. Человек в халате обреченно, словно ведомый на эшафот, сел в старое кресло. Даже у Марианской впадины есть дно.… А у здания – финальный этаж. Шаг назад – нереален, ведь имя ему – вчерашний день. Только вперед, предчувствую беду и мучаясь, на крышу, обдуваемую ледяным ветром вновь нахлынувшей действительности.
Некто опустил руки; они висели, как сардельки в лавке мясника, долго, но потом превратились в некое подобие крыльев, которыми чудак, хехекая, размахивал.

Точно, именно так глупо и смешно человек падает вниз с высотного здания. Конец - делу венец. Теперь не осталось ничего, кроме тоски, сожаления и… зеленого халата со стоптанными тапочками.

Но падать – это одно. Наконец, упасть – вот уже другой глагол.

Почему он висит еще где-то в сыром воздухе…
Когда же – Некто вздохнул – когда же он достигнет вновь первого этажа? Раскрошится об асфальт и душой и телом, станет опять скалой в метр шестьдесят пять, закалившейся сталью, одним случайным камнем среди других таких же камней? Ему нужно достичь своего дна, отмучаться и отстрадаться. Это жизненно необходимо.

Чтобы снова оттолкнуться и взлететь над февральским застывшим городом и увидеть здание в двадцать этажей счастья…