Дорога в Казань

ДЕТСТВО
Когда я в детстве вспоминал о Боге
В бревенчатой родительской избе,
То женщину я видел у порога,
В безмолвии сошедшую с небес...

Она была закутана в сиянье.
И, обходя крестьянские дома,
У детства не просила подаянья,
А подавала истину сама…

Теперь ее не видно у порога.
Былое не отвергла ли родство?
На родине я в детстве видел Бога.
Сегодня я не вижу никого.

Мне снова надо в детство возвратиться.
Не спутники мне – ангел и пророк.
Иначе мне вовеки не простится,
Что Бога не пустил я на порог...

ТВОЕ ИМЯ
Без тебя на земле пропадаю.
Жду тебя – каждый миг начеку,
Твоим именем мир называю –
И былинку, и дым, и реку.

Всей Вселенной обрушится зданье,
Если вдруг твой цветок оторву.
А когда ты придешь в мирозданье,
По-другому я мир назову.

В мое сердце пробравшись полями,
Ты в моих поселился стихах –
Накануне прихода не в храмы,
Охладевшие в мертвых камнях.

Зарастает тропа полевая.
Над тропой глупый ворон парит.
Твоим именем мир называя –
Укрываю тебя до поры...

РУССКАЯ ДРАМА
Отступленья, сраженья, победы...
Как просторы России болят!
Никогда драма гибели света
Не закончится в русских полях.

Вон, наряды надев, вдохновенно
Поколенья идут умирать...
Не пора ли мне выйти на сцену,
Чтоб поэта России сыграть?

Чтоб играть, гениально скрывая
От России святые грехи –
За творенье свое выдавая
Сочиненные Богом стихи?

Но Россия, молясь возле храмов
И рыдая, просила творца,
Чтоб поэт бесконечную драму
В отдаленье от войн созерцал.

Предначертано только поэту
О грядущей земле рассказать….
В драме гибели этого света
Русь лишь Бога сумела б сыграть...
               
   
* * *
Кладбище спешит на похороны
В сторону мрачнеющей луны...
Неземные пращуры поэтов
Там давным-давно погребены.

Но над ними без конца кружатся
Тучи – словно стаи воронья.
Там свои доныне похороны
И печаль великая своя...

Мне близка печаль ночного неба,
И луна печальная – близка.
Будто и мой пращур одиноко
В золотых покоится песках...
   
БЫК
Бык стоял смиренно средь Вселенной –
Он боялся землю уронить.
Но его отдали на закланье
Боги – чтобы людям угодить.

Люди и богов потом убили,
Кровью блещет сломанный топор...
Землю на лету поймал Всевышний –
Держит на ладонях до сих пор.

Но Земля не знает, что лишь ею
Занял руки всетворящий Бог.
Будто у творца миров грядущих
Больше нету никаких забот...

О народ мой, если любишь Бога,
Ты его поступок повтори:
Богом стань – и Землю на ладони,
На свои ладони забери!

ТАБУНЩИК
А тройку-Русь увел с собою Гоголь,
В его краю не светят огоньки.
Забыли кони прежние дороги,
Навек забыли песню ямщики.

И тройка-Русь в Россию не вернется.
Здесь вместо ямщиков поет гроза.
Табун-Россия по земле несется,
Испуганно взмывают небеса.

Отвергнут Ленин, нету Чингисхана,
Сорвался кнут со сталинской руки.
Россию понукают ураганы
И хлещут молодые тальники...

В глуши колхозной, в сумраке гнетущем,
Не утирая горькую слезу,
Стоит отец мой – маленький табунщик,
Не удержавший лошадей в грозу.

Но я отцу в далекое ненастье
Кричу – России завтрашний трибун:
Земля и небо неизменно наши –
И никуда не убежит табун!

         * * *
Вершины гор и на восходе меркнут.
То ль беркут по утрам сиянье пьет?
От жажды света почерневший беркут
И ангела, похоже, заклюет.

В горах мятежных от тоски-печали
Людей, которых обожгла война,
Обуглятся сияющие дали,
Навеки помрачнеет вышина.

Боюсь, боюсь, что и спаситель горний,
Коль спустится без ангелов, один,
С пути сойдет, ведь первым делом горных
Его нога касается вершин...

            * * *   
        Край родной долготерпенья...
                Тютчев
Скорбный край долготерпенья
Созерцал прозрачный дух...
В угасающем селенье
Свет нечаянно потух.

Сумрак был неодолимым,
В небо не было пути...
Самосожженье херувима,
Родина, предотврати...

Возвратись скорей, мерцанье
Заблудившейся глуши.
Русь, пока не трать сиянье
Светлой ангельской души...

ПОСЛЕДНИЙ ДОМ
Я снова видел мертвую деревню,
Убитую в таинственной войне.
Мои деревни убивает небо,
Ведь небу мало места в вышине.

Изба уходит в землю – как в могилу.
Окном угасшим выжжена душа.
Не знает небо, что такое время, –
И мертвый дом хоронит не спеша.

А мертвый дом на свете том воскреснет,
Своих хозяев в вечности найдет.
И головешку выкатив из ада,
Опять окно погасшее зажжет.

Узнав в окошке теплое мерцанье,
Узнав родной березовый дымок,
Вернутся неприкаянные люди
Из вечного забвения домой...

Изба уходит в землю – как в могилу.
И над усопшей  небеса молчат.
Вослед избе стихающие вьюги
Холодными молитвами звучат.

БУНТАРЬ
Мы не любим царей и господ,
Ты придешь к нам – простым и доступным.
И тебе мой бунтарский народ
Благодарно лачугу уступит.

Без вождей ты придешь и без книг,
Не услышим пророков угрозы...
Чтоб увидеть грядущий твой лик –
Беспрестанно гляжу на березы.

Ведь земля моя тысячи лет
Для тебя их повсюду растила.
Ты в березах узнаешь свой свет,
Твоя родина – только Россия.

Ты не любишь царей и господ,
Ты придешь к нам – простым и доступным.
И распятый бунтарь – мой народ
Революцию Богу уступит.
   
МАЯТНИК
Пытался сумрак в бездну солнце двигать,
Но солнце – маятник часов творца.
Един порыв столетия и мига,
Един порыв начала и конца.

Наверно, впрямь все люди в мире – братья.
Плутая за светилом взад-вперед,
Измаялось всемирное проклятье,
Но час его никак не настает.

ПРЯЖА
Вечность точит вязальные спицы,
Ими тонко пронзая века.
Скоро-скоро уже мастерица
Землю-пряжу завертит в руках.

Взяв за кончик тропинку пророка,
Размотает планету-клубок.
Свяжет свитер для Господа-бога,
Чтобы он в вышине не продрог,

И чтоб наша душа не остыла!..
А в озябшей глуши моя мать
Новый свитер из шерсти спешила
Для отца до зимы довязать.

Как дороги мои – эти нити...
Сам я пас в ближнем поле овцу.
В грозный месяц рождения Книги
Принесли ее в жертву творцу.

      * * *
В час, когда озолотила
Родину мою заря,
С небесами говорила
Немота монастыря...

До сих пор не разглядели
Старожилы бедных мест,
Что во мраке черной кельи
Тонет золото небес.

       * * *
Вновь глядит на Восток одиноко
Монастырь у стихий на краю.
Чернецы в просветленье Востока
Лик мессии опять узнают.

Всюду след золотой различают,
Всюду видят свеченье надежд.
Но до срока его укрывают
Чернотою закатных одежд.

Да, монахи – хранители тайны,
Их молчанье – вселенский обет.
О мессии пока мы не знаем –
Свинопас он, чернец, иль поэт...

ПЕСЧИНКА
Бушевал ураган небывалый –
Силой дьявол Творца удивлял.
В глаз Господний песчинка попала,
В глаз попала планета Земля.

Что отныне ее ожидает?
Срок несчастной отмерен какой?..
Если Бог от обид зарыдает –
Смоет землю прозрачной слезой.

Но, не веря в скончание света,
Бога гордый народ обижал.
И Россия взрастила поэта –
Чтобы вечно творца утешал...

          * * *
Поэтов и пророков опыт
Тревожит душу в час ночной.
Я слышу, как беззвучный шепот
Куют в небесной мастерской...

Тропа моя необратима
И несгораема в огне...
В грядущем губы серафима
России шепчут обо мне.

          * * *
Гром над Русью ударил Жар-птицу.
И она, погибая, снесла
Золотое яйцо-полнолунье.
Как земля этой ночью светла!

Где же ночь полнолунье оставит?
Ей с собой его не унести.
На заброшенном кладбище сельском
Лишь грачиные гнезда пусты...

ИРАК
Как слеза сегодня золотая –
Над Ираком полная луна...
В том, что вновь в беде земля святая,
Есть, наверно, и моя вина...

Мой Восток – огромная комета –
Полыхает средь погасших звезд.
Над землею Ветхого Завета
Плачет Бог без звука и без слез...

Завтра здесь начнется бой неравный,
Лишь в пути божественная рать.
Об Ираке только Ярославна
Может небывало зарыдать...

Мир в беде. И в этом, Русь святая,
Есть, конечно, и твоя вина...
Но слеза России – золотая,
Светит, словно полная луна…

               * * *
Деревня Арга умирает завтра,
В репейниках не будет и следа...
И в плащ Господний, сшитый из заката,
Репьем вцепилась Арга навсегда.

Всевышний возвращается на землю
В одежде обветшалой и простой.
И на его плаще репей-Россия
Останется колючею звездой...

              * * *
С небес твоих уйду я в непогоду,
Омытый ливнем – появлюсь в глуши.
Явлюсь виденьем отроку-народу,
Прозрачна седина моей души.

Рыданьем утомил тебя навечно,
За мной закроешь небо на засов.
Моя душа – как хор высоких певчих,
Одна рыдала в сотни голосов...

     * * *
                Ли Бо утонул,
                порываясь обхватить диск луны,
                отраженный в волне. Ли Бо утонул в вечности.
                Он утонул в небе.
                Из Грядущей Земли

Луна, спустившись над Китаем низко,
Роняла в воду первозданый свет...
Однажды здесь, плывя на лунном диске,
В озерной бездне утонул поэт.

Но утекло воды печальной много,
Луна горит по-прежнему в волне…
Вовеки неустанным взглядом Бога
Был свет на той взволнованной воде.

Блестит над грешным миром бездна взгляда,
И невозможно в ней не утонуть,
Коль краем рая или краем ада
Ты в вечность держишь свой печальный путь...

БЕЛЫЕ ОБЛАКА
В саваны
Мертвые боги одеты,
Их омыли дождем небеса.
Над землей их проносят поэты,
Навсегда с вышины унося.

Не открыл ли ты землю какую
В пепелищах прошедших веков?
В белых саванах в вечность другую
Уносили вчерашних богов.

Их несли мимо темных селений.
Не велел ты мне следом идти...
Не прикажешь ли и откровенье
Мимо этой земли пронести?..

ИВАН ГРОЗНЫЙ
Над Казанью злопамятны звезды,
Помнят: сверг тебя Грозный Иван.
Убиенный властителем грозным,
Воскресать ты вернешься – в Казань.

Там покинешь мерцающий саван!..
Вижу: вечность, взойдя на костер,
Полевые целебные травы
Опускает в бурлящий котел.

Ты в повозке уже...
Вижу деда –
Как торопит он лошадь свою!
Флаг бессмертно Великой Победы
В твоем саване я узнаю.

БАБУШКА
Женщина эпоху пеленала
В красный, выцветающий платок,
Песню, слов не зная, напевала,
Подпевал – краснеющий восток.    

Красную эпоху полюбила
И ее смиренная семья...
Власть Советскую удочерила
В молодости бабушка моя.

А когда ушла она –
Осталась
Красная эпоха сиротой.
Ей в наследство горькое досталась
Клюшка моей бабушки слепой.

Сирота-эпоха со слезами
Бабушку на кладбище несла,
Завернув ее в пречистый саван –
В красный флаг, что выцвел добела.

           * * *
Наверно, снова к вечному намазу
Готов мой предок в утренней дали...
Восходит солнце – как вселенский разум,
Как пониманье неба и земли.
Но час подходит, и светило гаснет,
Скатившись медью в горнюю суму.
Ведь истина творенья неподвластна
Даже воспаленному уму.
Я вижу, как в молитвенных поклонах
Лучится дед – как солнца свет во мгле...
Как истина – и снег на горных склонах,
И сумерки на утренней земле!..

ПОЭТ
          Клюет, и бросает, и смотрит в окно...
                Пушкин

Он идет. Он ступил на пергамент
Бездорожья и скорбных дорог.
И кому-то все окна мигают,
А ему – ни один огонек.

Среди чуждых следов заблудиться
Только птица ему не дает:
Горний беркут на посох садится
И закатное солнце клюет.

Он клюет, свет бросая на поле,
В поле солнце повсюду растет.
И земля тайно стонет от боли –
Землю солнце опавшее жжет.

В предвкушении чуда померкли
Одуванчики древних земель...
И глаголит спустившийся беркут,
И глагол в вышине онемел...
   
ГЛИНА
Мое сердце – ком выцветшей глины –
Ты унес в утомленных руках.
Накануне похода в геенну
Ты на глинистых был берегах.

Мое сердце, покоя не зная,
Каменеет от жгучих тревог.
Для фундамента нового рая
Ты в аду обжигаешь его...
   
ГОНЧАР
Над моею родиной печальной
За тысячелетья до зари
Крутит полнолунья круг гончарный
Неземные помыслы земли.

И когда-нибудь гончар безвестный
Подтвердит, и это знаю я:
Вечна глина лишь у края бездны,
Там же, знать, и родина моя.

АКЧЕЕВО
                Его огней разбросанные четки
                Перебираю часто по ночам.
                Из Рябиновых Бубенцов
И вот ты здесь — в полях бессмертно старых,
Давным-давно оставленных тобой.
Тысячелетья жили здесь татары,
Народ – твоих просторов домовой.

Лишь о тебе татары тосковали.
Но ты был в небе. И язык родной
В безмолвье неизбежном забывали,
Но их язык был выучен тобой...

И вот ты здесь! Простор твой вековечный
От домового ты получишь в дар.
Собою оживишь его наречье,
Вновь будет много у тебя татар.

Меня же не отыщешь средь народа,
Иное мне предписано судьбой:
Останусь домовым небес свободных,
Небес – уже отвергнутых тобой.

ЗЕМЛЯ ГУМИЛЕВА
Где народ мой, который сумеет
Различить свет спасительных слов?..
Долгожданное племя в младенце
Разглядел средь степей Гумилев.

Но молчал у его колыбели,
Долго в древнюю степь пеленал...
Для народа-младенца Отчизну
Во Вселенной Вернадский искал.

А народ до сих пор неприкаян.
Я России о нем возвещу.
Для селенья грядущего место
Возле Бога сегодня ищу.

В трех соснах одиноко блуждаю –
Потерял даже счет бренным дням.
Для селенья грядущего место
Мой Господь ищет возле меня.

Гордо поле блуждает средь сосен,
Надо мной не сгорает звезда.
И веками от этого места
Не могу отойти никуда.
      
ДЕМОНЫ
Света тень ложится на дорогу,
В темноте безмолвно стонет гром...
Демоны, страдая от ожогов,
Светятся нечаянным огнем.

Демоны к сияющей гробнице
Держат свой паломнический путь,
Чтоб святому праху поклониться,
Чтоб сиянье прежнее вернуть.

Только в даль, которая темнеет,
Тяжело паломникам идти.
Им навстречу чистый дух мрачнеет,
Онемев на дьявольском пути.
 
            * * *
И светлели сумерки земные –
Это ангел утонул в ночи.
И чернели небеса ночные –
Демона в закат свой заточив...

Оттого, что тексты всех законов
Этот мир в огне холодном сжег,
Ангела молитва в бездну гонит,
Демона проклятье бережет.
      
          * * *
А Россия последним поэтом –
Накануне прихода Христа –
В мир явилась с тревожным заветом.
Как тетрадь безупречно чиста!

Торопилась она из землянки.
На пилотке горела звезда.
И рыдала под песню тальянки,
Что Христос не вернется сюда;

Что рождает другую идею
Мать-земля на просторе пустом.
И явившийся не в Иудею –
Завтра назван не будет Христом...

И России покорно внимала
Бесконечность пшеничных полей,
Жарко вьюга ее понимала,
И гроза громко верила ей.

А народ, вырвав гвозди из сердца,
Собирается вбить их в кресты...
Я с Россией пришел, чтоб младенца
До распятья успеть унести...
    
ХРИСТОС
Вижу: Христа заточили в объятья
Демоны. Душат его.
А человечество, кроме распятья,
Не узнает ничего.

Нынче мессию казнят прославленьем –
Бесы язык обрели.
Вновь изгоняют его вознесеньем
В небо пустое – с земли.

Кто защитит его? И кто отыщет,
Храмов отвергнув уют?
Лунный пророк только ангелов слышит,
Ангелы – песни поют.

И защитит его только Создатель –
Прежний исправив завет.
С вещею книгою из мирозданья
Явится новый поэт...

Вижу: Всевышний уводит мессию
В небо святое – назад.
Как и пришел, покидает Россию
В рубище жалком до пят.

Ангелы снова незряче запели,
Будто Бог сына родил,
Будто спаситель нагрянет на землю...
В небо Христос уходил.

ИЗ ПЕСНИ ПАСТУХА
Стадо-свет пропадает на воле.
Я пришел, чтоб спасти. Только тут
Гром не грянул еще. И над полем
Не сверкнул мой пылающий кнут.

В шалаше, от сияния спасшись,
Бесприютный пророк ночевал.
А рожок – юный ангел-подпасок,
Обо мне возвещая, сломал...

Я вчера во Вселенной на волю
Отпустил все другие миры.
Поспешил... И овцою на поле
Сам теперь попасусь до поры...
   
ДОРОГА В КАЗАНЬ
Ты – единственный мой соплеменник
Мне дорогу во тьме указал.
И на белой колхозной лошадке
С детства еду по полю в Казань.

Бесконечно грохочет телега,
И пути мне обратного нет.
Мой народ превратился в младенца,
Я старею – мне тысяча лет.

А в Казань я к тебе возвращаюсь –
И несу потаенный глагол...
Чтоб меня в бездорожье заметить,
Ты на башню святую взошел.

Первым долгом – жива ли Россия? –
Спросишь строго, когда возвращусь.
И смиренно тебе я отвечу:
Я и есть – первозданная Русь.

Подтверждая мое откровенье,
Гром над полем ржаным загремит,
Зарыдает великая Волга,
И береза листвой прошумит...

ГРАЧИНЫЕ СВАДЬБЫ
Русь моя в чадре печальной.
Лунный обруч золотой
В эту ночь ее венчает
С роковою темнотой.

Как давно Россию сватал
Призрак дьявольских ночей!..
Торжество грачиных свадеб,
Траур родины моей...

КЛЕЙМО
Настанет час. И мне на лбу печальном
Клеймо навеки выжгут за грехи
Тем раскаленным золотом молчанья,
Что я сполна потратил на стихи...

Но, может, неземные муки ада
Начертаны уж были на роду:
Минуя вековечную ограду,
Я побывал заранее в аду?

И, может, был заранее наказан
Изгнаньем в поднебесные места?
А люди не отметину ль проказы
Считают следом Божьего перста?

Не ведая, что пламень незабвенный,
Где я сожжен, и ныне не угас,
И что с тех пор душа в огне геенны
Пылает каждый стихотворный час.

Но видит Бог высокое смиренье
Моей души,
Хотя и мне дано
Нести, как флаг, метафор заблужденье,
Чтоб было миром проклято оно...

Я попрошу собратьев в час прощанья,
Чтоб золото божественных стихий,
Которое добыто для молчанья,
Не тратили на звонкие стихи.

Хотя уж сам, конечно, с адской метой
Покорно путь начертанный пройду.
Прости меня, прости хоть в мире этом –
Тобой уже сожженного в аду...

А может, никогда на лбу печальном
Клеймо не смогут выжечь за грехи,
Ведь золото унылого молчанья
Потрачу я на звонкие стихи!



            * * *
      
                1
Слетелись дятлы на земную тризну
Неведомых небесных похорон...
Стук сердца умирающей отчизны
Напомнил вдруг сосновый скорбный звон.

О вечный край, столетьями скорбящий,
Песчинкой каждой чувствует беду.
Колотят дятлы по сосне горящей –
Опять часы безвременья идут.

                2
Часы идут во тьме зари.
И только стука бесконечность
Напомнит, что нетленна вечность
И в миг безвременья земли.

И свет доносится с полей.
Моих полей сиянье свято...
Часы идут – упрямый дятел
Врачует вечность на земле.

РОДИНА МАТЕРИ
             Выжженная деревня возродится.
             Ее уже никто не сожжет.
                (Из Грядущей Земли)
Когда душа страдания пыталась
Навек испепелить, то много раз
Мне виделось: селение пылало,
Где мать моя когда-то родилась...

Неужто всем предчувствиям поэтов
Сбываться в этом мире суждено?..
Однажды было и селенье это
Неведомой рукою сожжено...

Ночной огонь бранился с небесами,
Навязывая проповедь свою.
Когда огонь не укротишь стихами,
То он сжигает родину твою...

Той ночью и Вселенной было жарко
От проповеди буйного огня…
Под утро у мерцающих пожарищ
Научится дотла сгорать луна.
   
          * * *
Я не отыскал к реке тропинок,
Но моя увидела душа,
Как в тиши сияние кувшинок
Золотило горечь камыша.

Мое сердце от безлюдья ныло,
Верил – не погаснет край родной:
Будто утонувшее светило
Жертвенно спасает домовой...

ВЕСНА 1942 ГОДА
Этою весной, под небом прежним,
Родину скворцы не узнают:
Заняли высокие скворешни
Похоронки – и не отдают.

Не бунтуют старые деревья
И не хлещут их своей листвой,
Потому что в маленькой деревне
Нету изб, не занятых бедой...

Роковой апрель скворцов обидел,
Может быть, обидел на века...
Этого никто тогда не видел,
Это видно лишь издалека.

Видно, как живою и всесильной
Родина придет со всех боев.
Небо похоронки на Россию
Прятало в скворешнях от нее.
   
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА
                Памяти моего деда
                Хуснеддина Хибятулловича Тангалычева
Под Москвой, Софией, Сталинградом –
И в советском, и в чужих краях –
Бог сражался рядовым солдатом,
Ежечасно погибал в боях.

Похоронки на скрижалях древних –
Чистых, раскаленных добела,
Присылали в русскую деревню,
Выжженную немцами дотла.

По нему земля не горевала –
Ей никто скрижали не читал.
О беде земля не узнавала –
Потому Господь не погибал.

На погост надгробия-скрижали
Относил ослепший домовой.
Ежечасно Бога воскрешали
Похороны гибели его.

Обгоревшее лицо не пряча,
Завтра, сохранившийся в огне,
На скрижалях угольком горячим
Он напишет правду о войне.

Но сейчас еще среди Европы –
Бог, создавший вечные миры! –
Раненый лежит в пустом окопе,
Рядом нет ни брата, ни сестры...

ЖУРАВЛИНОЕ ПЕСНОПЕНИЕ
Ты навек устал от песнопенья,
Прославленья мира твоего –
И сегодня ангелов в забвенье
Выслал из пространства своего.

Не уберегли твоих поэтов,
И богов твоих не сберегли.
Принесли земле небес заветы,
Но не вознесли завет земли.

Говорилось о бессмертье света
В тихом откровении полей...
И земля, родившая заветы,
В ангелы возносит журавлей.

Журавли-невольники рыдают –
Никогда к тебе им не успеть,
Ведь сегодня, землю покидая,
Невозможно к Богу прилететь.
   
ПРОРОК
«Проснулся я...
Гора еще внимала
Ночному откровению зари.
Пытались громогласные обвалы
Услышанные речи повторить.

Но вот уже гремящие каменья
Мой суетливый преградили путь.
И небо в образе стихотворенья
Проникло незаметно в мою грудь.

И молнии в груди моей сверкали,
И разрывала душу мне гроза.
Неслыханное уши услыхали,
Невиданное видели глаза.

Я жег костры, грозою этой полный,
В ущелье, возле храма, у реки,
Чтобы в груди огонь небесных молний
Не гас вовеки от земной тоски...»
      
ПОСЛЕДНИЙ АНГЕЛ
Во мне чистый ангел гнездится.
Во мне ты его заточил –
Чтоб ангел не бросился в бездну,
Дар Божий там не омрачил.

Рыдает мой ангел. И сердце
Мое о тебе лишь болит...
В покинутых ангельских гнездах
Выводят птенцов журавли.

        * * *
В России небеса потухли,
Но солнце в беспросветной мгле
Блеснуло вдруг – случайным углем
В остывшей кузничной золе.

Погасла печь сегодня рано.
Тяжелый грохот слышен здесь.
Наверно, снова сын титана
Крадется в кузницу небес...

Вот так украдкою и гневно
До истеченья быстрых лет
И разум пылкий ежедневно
Из сердца добывает свет...
      
          * * *
Ночь сияет. Стог соломы
В светлом чреве тишины...
Мне уютно в отчем доме
В час мерцания луны.

Где взялось очарованье?
Мрак избы куда исчез?
Что такое – час мерцанья?
Что такое – свет небес?

Светит горняя ль дорога?
Или мимо тихих сел
Домовой в одежде Бога
По земле моей прошел?..
   
ПАРТИЗАНЫ
Враг деревню спалил. Домовые
Средь пожарищ остались одни.
Ночью в трубы свои дымовые
О Победе трубили они.

И оставив оглохшим деревьям
Неостывшие груды золы,
Домовые сожженной деревни
На заре в партизаны ушли.

И доныне награды их ищут...
Домовые сожженной страны
Не вернулись к своим пепелищам –
Ждут они окончанья войны.
    
ХАФИЗ
От грозы воинственно свирепой
По пустыням выжженным ушли
Мудрые юродивые неба –
Домовые горницы Аллы.

Без поэтов небу одиноко,
Но восходы от стихов светлы.
Светлая поэзия Востока –
Горница великого Аллы.

Лунный свет в поблекших свитках носят
Домовые светлые твои –
Низами, Хайям и Фирдоуси,
Рудаки, Хафиз и Навои...
    
МОРДОВКА
Вслед за Эрьзей по лесной дороге
И деревья из России шли.
Ладанку с землею ненароком
Эрьзя обронил в лесной глуши.

Талисман нашла богиня леса –
И она за Эрьзей следом шла.
Родина грядущая от бесов
В ладанке запрятана была...

Ладанку с землею и доныне
Моисей искать не устает.
Только осторожная богиня
Никому ее не отдает.

Если бесы подожгут державу
И ее никто не защитит, –
В ладанке простой, в глуши дубравы
Горсть Руси Вирь-ава сохранит.

В горсточке грядущие селенья
Пронесет она через огонь,
А когда вернется час творенья –
Высыпет в творящую ладонь...

Нынче я богиню ожидаю
В светлом сумраке лесных дорог,
Торопливо руки омываю –
Нового творенья близок срок.

* * *
Я увижу след пророка,
Улыбнется херувим.
И с небесного Востока
Возвращусь я – невредим.

Вознесет святая вера –
И покажутся близки
Откровения Гомера,
Мухаммада и Луки...

Может быть, узреть сумею
Свет Афины в горней мгле...
Но пречистую Марию
Уж не встречу на земле...
   
ЧУЖБИНА
О, я не слышу никого,
Кого уже пленила вечность.
Но это небо – неизбежность,
И сердцу грустно оттого.

И о кремнистый путь вдали
Подковы бьются однозвучно.
О, я боюсь, мне будет скучно
Без этой призрачной земли.

Стремилась небо отразить
Душа моя в краю убогом.
О, я боюсь, что даже Бога
Не различит она вблизи.

Хочу я быть от звезд вдали,
Мне их прозрачность не желанна.
Наверно, так же светлый ангел
Боится жертвенной земли.

Когда притянет звезд магнит,
Душа страшится даже рая
И о своем печальном крае
Она заранее грустит.
         
ПОКАЯНИЕ
      Как разделить его страданья?
      Ей нету места на кресте...
      Иконописец с опозданьем
      Распял Марию на холсте.

                Из Ближней Деревни

Вместить космическое тело
Не смог земной простор креста.
И не мое на свете дело
Писать о матери Христа.

Язычник-ангел, дух исконный,
За спешку мысль мою прости!
Как червь презренный, по иконе
Не может стих мой проползти.

В моем пространстве безграничном
Суров неведенья закон.
Моя душа – слепой язычник,
Страшись прозренья от икон…

Порыв свой – без любви и гнева –
Доверю языку огня...
Легенда о пречистой деве
Царит пусть в мире
Без меня...
    
ГЛАГОЛ
Как горько полыхал огонь,
Вознесшийся из мрачной бездны!
Спалили на Руси глагол,
Молчанье на Руси воскресло.

Однажды в жгучем феврале,
В простой избе горела лампа.
И с зарастающих полей
Вернулась к свету тень таланта.

Блуждала тень среди степей –
Себя Россия там хранила.
Татарки-матери моей
Слеза сиянье отразила.

Пока не гас ночной огонь,
У колыбели вознесенной
Стоял восторженный глагол
В нерусском доме воскрешенный.

И колыбель мою качал…
Степная вьюга песнь сложила
О том, что ханская камча –
Одна – лукавого страшила.
      
ЛИВЫ
Ливы хоронят усопшие лодки –
На кладбище лодок несут.
Только по морю и в мире загробном
Ливы прибудут на Суд.

Ливов на свете так мало осталось –
Господь их к себе торопил.
Конец мирозданья – последний дар Божий –
Для ливов почти наступил.

Народ уходящий в крушении света
Трагедии не узнает.
Всевышний рыдает на кладбище лодок,
А лодочник песню поет.

И тайно Создатель на кладбище лодок
Хоронит поблекший завет.
И если же здесь не кончается море –
Как может закончиться свет?..

Ливы хоронят последние лодки –
На кладбище тихо несут.
По небесам – на земле, как на лодке, –
Отправились ливы на Суд.
    
ЛЕС
А народ еще молился лесу.
В это время всемогущий лес
Навсегда от власти отрекался
Под камчой воинственных небес.

В вышине июньской полыхало
Торжество одержанных побед.
Но не меркла светлая поляна –
Леса недописанный завет.

Что писал народу в откровенье
Лес – звеня пречистою листвой?
Обещал он не всевластье неба,
А земли святое торжество!..

Но народ еще молился лесу,
Лес еще внимал его мольбе.
А земля, читая землянику,
Новое узнала о себе...

ЗАКАТ НА РОДИНЕ
Вдруг ты отречение от неба
Молнией коряво подписал.
И расплавил золото столетий –
Собранное миром в небесах.

Вот и отвергаешь бесконечность
Перед возвращением домой.
А на лбу растерянной Вселенной
Ночью ставишь горькое клеймо.

Никогда юродивому-небу
Ты копить богатства не велел,
Не копил и сам сокровищ в небе,
Собирал их только на земле...

И луной, как меткою пророка,
Нищая Вселенная блестит,
О твоем грядущем возвращенье
Звездам безутешным говорит.

ВОЛГА
О Волга! И рыдая, и бунтуя,
Умеешь путь смиренно продолжать.
Я у тебя учусь – живя грядущим,
Не возвращаться никогда назад.

Тебе, река, в мятущейся Вселенной
Необратимый предначертан путь.
Лишь бурлаки истлевшей бечевою
Тебя хотят обратно повернуть.

И сам я – как бурлак – иду по миру,
Тяну неизреченные слова.
Меня уносят старые заветы,
Врезается в плечо мне бечева.

Никто еще плечо не подставляет,
И небеса обиженно звенят.
Иль, может, грозной песней твой Шаляпин
Россию отзывает от меня?

Твой берег, Волга, для меня пустынен.
И если мы не встретимся – прости.
Реке, пока не названной великой,
Со мною в новом мире по пути.

          * * *
Свет белый снаряжаю в боги -
Позволь мне бога сотворить,
Чтоб на единственной дороге
Тебя сумел он защитить.

Для вечности, а не для славы
Тебе сегодня говорю:
Готовит время бунт кровавый –
Зовет пространство к топору.

И в каждом сердце – ради Бога! –
Нам  надо бога сотворить,
В твою великую дорогу
Его надежно снарядить.

Готовит время бунт суровый –
Его нельзя предотвратить.
Тогда тебя победным словом
Лишь бог сумеет защитить.

БАШНЯ
                Казанской царице Сююмбике

Не башня твоя к солнцу улетает – 
Земля твоя сегодня высока.
Ты, сумрачную башню покидая,
И небо оставляла на века.

Луна, тоскуя о тебе, усохла.
Но знала ты – смиренная жена, –
Что нужно Богу возвращать высоты,
Когда высоты занял сатана...

И безутешно о погибшей рати
В Казани плачут вещие ветра:
У Бога нет единородных братьев,
Но есть у Бога вечная сестра!

Вобрав в себя просторы полевые,
В твою Казань вернусь издалека.
И возле башни я смирюсь впервые –
Земля недостижимо высока.
   
НА ПЕПЕЛИЩЕ
В России Бог творит себя
Средь пепелищ ее тревожных.
Себя он создает – любя,
Людей любить так невозможно.

И промысел в руках горит,
Помеха – всякая подмога.
Но Русь отчаянно творит,
Никем не узнанного бога.

Россия бога создает –
Развалины и пепелища.
Земля его не признает
И в нем спасения не ищет.

Да и Творец не оценил
России самоотреченье,
Себя еще не породнил
С ее неконченым твореньем.

Средь пепелищ брожу один.
Руси иль Богу пригодится –
Бревно, разрушенный овин
Иль глиняная черепица...
      
БОЖЬЯ КОРОВКА
На ладонь села Божья коровка.
Принесла не геенны ль огонь?
Приняла мою бледную руку
За раскрытую Божью ладонь.

Я за все мирозданье в ответе.
Будто слышу великий завет,
Будто мне на земные вопросы
Предстоит дать небесный ответ.

И на землю, мой срок предвещая,
Сядет Божьей коровкой звезда...
А сейчас светит Божья коровка
На ладони – как след от гвоздя.         
 * * *
                1
Родина моя, во тьме мерцая,
Целое столетие горит.
Тот огонь, сердца не зажигая,
Лишь слезу мою воспламенит.

Лишь к погостам остается жалость,
Лишь о детстве остается грусть...
На земле оболганной державы
Воскресает праведная Русь...

                2
На заре место новой столицы
Метит вольная чья-то рука.
И восходит эпоха Жар-птицы
Над болотной тоской кулика.

Торжествует родная природа,
Предвкушая сиянье высот...
Пусть кулик перехвалит болото,
А Жар-птица –
Весь мир вознесет!..

ЧИСТЫЙ ЛИСТ
Как сиротлив холодный дом!
Его покинула Россия.
Земля просила об одном –
Остаться! Но не упросила.

Когда один босой закат
В пустую избу возвратится,
Обрадовано заскрипят
Некрашеные половицы.

Дощатый стол угрюмо чист.
Меня сама земля просила
Сорвать с березы чистый лист –
И ярко вывести "Россия"...

ПРОЗА ЖИЗНИ
Бес сочинил воинственную прозу:
Разрушился колхоз передовой...
Сейчас здесь председателем колхоза
Себя назначил старый домовой.

Кого же он в истлевшие тетради,
Усевшись важно на пеньке сыром,
В колхоз "Победа", численности ради,
Записывает сломанным пером?

Старательно в колхозные бригады
Записывает солнце и луну,
Закаты, вьюги, ливни, звездопады,
Метель, морозы, грозы, тишину...

Ленинские красные заветы
Не слышал "председатель" никогда,
Но прячет пожелтевшую газету
С поблекшей фотографией вождя.

Кто может знать, чем завершится проза?
И домового мучает вопрос:
Вдруг это – настоящий предколхоза,
И он вернется в брошенный колхоз?..


В ДЕРЕВНЕ
Я небо обошел вслед за тобою.
Как ты – отвергнув небо навсегда.
И догорая горько надо мною,
Поблекла Вифлеемская звезда.

И мне казалось страшными ночами,
Когда твой лик во мраке узнавал,
Что только мне моими же устами
Вот-вот прошепчешь новые слова.

Разбив о землю каменные ноги,
Но отыскав в бурьяне колею,
Сошли с небес в мою деревню боги,
Чтобы послушать проповедь мою.

Был путь богов в мою деревню долгим,
Но не было у них других дорог.
Ко мне пришли разрушенные боги,
И звал меня разрушенный народ.

Богов вчерашних отвергая молча,
Я о тебе народу говорил,
Я воспевал народ, почти пророчил,
Жалел его, любил, боготворил.

Но ты прислал тогда мне просветленье,
И голос твой впервые был суров:
"Не разрушай народ боготвореньем,
Не забывай судьбу былых богов!

Соедини во мне богов заблудших –
Их в сердце я разрозненно храню.
А твой народ, заветам непослушный,
В урочный час в тебе соединю…"

Твой голос мне явился, как спасенье,
Твой голос был безмолвен и суров.
Сегодня в исчезающем селенье
Ни ангелов не вижу, ни богов.

Холодный сумрак светом зарастает.
Меняется уже и твой завет.
Однажды сумрак храма ты оставил,
Но не зашел в угрюмый сельсовет.

Навек закрылся в кузнице холодной –
И наше небо заново творил...
Вчера хотел я говорить с народом,
Но – ты еще со мной не говорил...