Наука Тишины...

Наука тишины исходная во тьме приходится на ось большого колеса, что вертит жизни ось большую и всеми силами его кольца вершится миротворный путь судьбы великой для Отца, из сотворения иллюзий врозь повергшего идти себя с собою. Что это за кривой итог творения души, что эта за опричная ослава -услада для затейливой души или искус на верие во славу кого-либо, что бы усерднее была во многости обращена молитва. Такой расчет по силам иноверцу милосердно подающему банкнот у преисподнего конца пути и в чашку совестливый путь кладет и пьет из чаши путь и пьет и пьет его мгновенья как подачку.
И в соли перца не сыскать, того пути не отыскать. Вершина философии отмерься и причешись под именем Отца и растворись на власяные кудри, что бы подойное ведро истца искоренило цвет во златокудри и пробежалось наперед в опричные глядя нуздалы и перешло мосты, где переход стремглав стремителен у славы, горящего хвоста кометами несущегося света и песенка вселенная допета окажется у бренного ядра тлетворного иллюзий безнадежных, раскороется ядро веретена и станет миру истина видна, раздета и разута до нага,перед собою всеми приодета.
Высокий стиль, высокопарные слова нейдут и пишутся острогами из букв перепростецкие отборным матом перестроки - ругательский отчет мечты о признаке едино невысоком и перебранка ставится во ширь, ступнями о земь опираясь, телом встарь рутинностью с почином поздравляясь.
Весло сухим выходит из воды и кажется не посуху ль идем иль едем? Иль плывем по морю-океяну не воды? Незримый гребень загребая ежечасно, иллюзию живем, гребя напрасно.
Расхожий корень зла утих маненько и стало тише прежнего шуметь в ушах окно, доселе в нем не истинно живущих домоседлых тварей. Пригоршню эту зачерпни в ладонь и погляди - на ней ничтожен след и ничего не видно, - лишь поле памяти забытого пространства поросло быльем иль небыльем.
Сверни в кулечек-трубочку ладонь и погляди в подзорное пространство оком, все в нем одном на отдалении немного отстраненном увидится иначе одаль.
И все же суета заходит в дом и бряцает словами лязги кухонь и тешит снадобъем вершину эконом-мечтателя сует о том, о сем и вычурно сидит в размягшем стуле, опустошенного истца истории и судеб безмятежных и сколотых в стакан граненого на свет мировоззренья. И нет тому себя милей и противленья, которому не внять уже теперь, цепочками гремя гордынями на шее. Что вислый деготь, смазан у ребра петлею ветховенной благости земного упыря, гнетущего зазнобы корень громогласный. Не врать, а корчевать его себя мирами продолженных пажеть. Плестись в околе или наперед вершины уличить на переделе слова мастерствами многочисленности статей ипостасей и вознести смиренное дитя на просто мир и высоту, где из земли взойдет земля, там, где стоишь и чувствуя ногами, идешь впервые ощущая в каждом шаге свой пульс и ритмику судьбы не вымеряя, слышишь сердцем родины у края тот импульс тишины, что равен чистоте дыхания и сердцу вдохновенным ладом и станет хорошо и просто пониматься все,  простое станет видеть сердцем око в сложном и находить решение свое. Единый путь еще никем не пройден. Единое родство вселенских душ еще никто не ощутил вполне и оттого сомнения терзают и тревожат душу, занозами разя и тела плоть. Но в разуме великом изначала возвылись до выси, до мечты слова простых людей и у причала верховия любви колокола церквей, духовное творя, нагромоздились и выстроили звуки в звукоряд, и люди, мира света причастились от сути той, что в душах пробудилась. На многих языках одно лишь задышало полной грудью слово-чувства - вселенная - любовь.....