А. Ф. Лосев. Титан мысли 20 века. Поэт. Монах

Мысль, и мудрость, и жизнь без конца.
  А.Ф. Лосев
   
      Пока мы тут с "Евровидением" и прочей лабудой разбираемся, весь мир в последние годы проявляет повышенный интерес к русским философам. Кстати, ни  одному из них нет памятников не только в Москве, но и во всей России, за исключением одного – на Арбате, 33, где с 1941 по 1988 годы жил великий русский мыслитель Алексей Фёдорович Лосев, автор грандиозных исследований по античности, интерпретатор и комментатор Платона, Аристотеля, Прокла, других выдающихся философов.  И памятник этот не привычный бронзовый монумент, а целый культурно-научный комплекс «Дом Лосева», где мы провели Международный день музеев.
 
«Дом Лосева» - центр современной русской философии. Здесь открыта мемориальная экспозиция, посвященная жизни и деятельности великого русского философа и богослова, почитаемого во всём мире.

         Божественный дар, помноженный на невероятную работоспособность и дисциплину, был дан выдающемуся российскому философу Алексею Фёдоровичу Лосеву от рождения, и, если проводить параллели, как Пушкин не мог не писать стихов, так и он не мог ни на день остановить работу могучей мысли. Философия, филология, языковедение, психология,  педагогика - вот неполный спектр областей науки, где А.Ф. Лосев достиг выдающихся результатов. А можем ли мы назвать равного ему философа музыки!

Экскурсия по мемориальной квартире А.Ф. Лосева, проведённая научным сотрудником С.Н. Герасимовым, произвела неизгладимое впечатление. Особенно удивителен тот факт, что в период заключения в лагере в 30-е годы Алексей Федорович Лосев все свои будущие научные труды сочинял, не кладя на бумагу, всё держал в голове.

        Строчки складывались в предложения. Предложения формировались в главы. Главы – в книги. В солидные научные труды!

       До глубины души поражает вот что: вероятность выйти когда-либо на свободу из сталинских застенков минимальна. Но учёный, к тому времени практически ослепший из-за невыносимых условий каторжных работ на строительстве Беломоро-Балтийского канала, не прекращает созидательной мыслительной деятельности ни на минуту!

А ведь это были не документальные или художественные тексты, а глобальные научные изыскания, которые впоследствии были записаны по памяти и опубликованы.
К слову сказать, многие из трудов А.Ф. Лосева оставались под запретом буквально до недавнего времени.

Особый гнев власть предержащих вызвал его труд "Диалектика мифа", опубликованный в 1930 году.
Скажу лишь, что пролетарский писатель Горький вылил на Лосева ушат помоев, назвав его всякими разными нехорошими словами, из которых меня, к примеру, более всего поразило слово "малограмотный" по отношению к ученому.
Я уже не говорю про Кагановича, того самого, который, уж не знаю точно, миф это или нет, лично привел в действие рубильник взрывного устройства, взрывая Храм Христа Спасителя, со словами: "Задерем подол матушке России". (Прожил 97 лет.) Каганович с высокой партийной трибуны назвал Лосева черносотенцем и врагом народа.

Кроме мемориальной квартиры, в «Доме Лосева» есть библиотека истории русской философии и культуры, фонотека, архив, помещения для выставок и зал заседаний. Научные сотрудники проводят большую работу по подготовке к печати рукописей архива А.Ф. Лосева, а также рукописей, возвращенных из архива Лубянки.

Диво дивное - тысячи книг 18-19 века, которые находятся в открытом доступе (чуть ли не единственное в стране место, где это возможно!). Около сотни из них содержат артефакты: заметки на полях или экслибрисы знаменитых людей, штампы библиотек. «СЛОН» - стоит на одном из них. В обычном виде приятное уху, в виде аббревиатуры это слово имеет зловещий смысл  - Соловецкий лагерь особого назначения.
 
В уникальном научном центре действуют различные семинары, музыкальная гостиная. Библиотека регулярно издает Бюллетень, на сайте www.losev-library.ru отражается её разносторонняя деятельность, а 17 мая прошла презентация мобильного аудиогида, позволяющего виртуально знакомиться с экспонатами музея и достопримечательностями Арбата и Приарбатья.

Но главным раритетом этого замечательного дома  является  А. А. Тахо-Годи, верный друг и соратница ученого, хранительница его наследия, и по сей день живущая в квартире на втором этаже дома № 33. При жизни Алексея Федоровича и после его кончины Аза Алибековна делала и делает (в свои за 90!)все для сохранения и пропаганды его наследия.

        На девятый день после похорон  А.Ф. Лосева  открыла Аза Алибековна большую тайну  – с 1929 года учёный был монахом (вот откуда его неизменная шапочка), он и его первая жена Валентина, Ясочка, как называл её Алексей Федорович, были пострижены в 1929 году с именами Андроник и Афанасия, а история их любви достойна отдельного романа).

А.Ф Лосев особо чтил святых Кирилла и Мефодия. Он и умер в их день, 24 мая, в год Тысячелетия Крещения Руси, причем дату своей смерти предсказал за два месяца до кончины.

Вы спросите, почему я пишу это эссе на нашем сайте? Помимо научных трудов Алексей Федорович Лосев писал и художественные произведения: рассказы, повести, романы и стихи, с которыми и хочу вас познакомить.

* * *
У меня были два обрученья,
Двум невестам я был женихом.
Может оба златых облаченья
Запятнал я в безумстве грехом.

Но мои обе светлых невесты
Были нежны так и хороши,
Что они обнялись и вместе
Сохранили мне правду души.

Я пришел возле них, столь же юным,
Как и был, к этой вот седине,
Что еще прикасаются к струнам,
Что еще поклоняюсь весне.

И одна мне дала в моих детях
Несказанную радость отца,
А другая - живую в столетьях
Мысль и мудрость и жизнь без конца.

ВЕСНА В КРАТОВЕ
Туманов жиденький простор,
Дождей слезливая шарманка,
Снегов дряхлеющий задор
И бурь пустая лихоманка,

Чахотка солнца и тепла,
Бездарной спеси туч тенета
И слабоумие гнилья,
И злость сопливая болота:

О, импотентная весна,
Ты, вывих мысли неудачной,
Как бесталанно ты скучна,
Как вялый вздор ты мямлишь мрачно!

КУКУШКА
Пускай поэты воспевают
Звонкоголосых соловьев,
Что в мае трелями сверкают
В ночной душистости садов.
Иные жаворонков любят
За то, что тою же весной
Они мечты напевно будят
В лазури тонущей гурьбой.
Есть ласточек апологеты.
Есть воспеватели орлов,
Несущих гордые заветы
Победоносно-мощных слов.
Но для меня милей кукушки
Не существует ничего, -
Моей тоскующей подружки
Со мною вместе заодно.
Бездомны оба мы, унылы:
Нам не до песен, не до роз.
Весельчакам всегда постылы,
Мы жалим скукой хуже ос.
Нам одинокого рыданья
В углах отверженной тюрьмы
Знакомы жесткие лобзанья
И перезвон душевной тьмы.
Грустит с наивной простотою
Широкошумно вешний пир:
Едва заметною тоскою
Для нас весной пронизан мир,
Жизнь не была тебе укором,
Любви ты обошел тоску,
Ты не валялся под забором:
Ты не поймешь “ку-ку, ку-ку”.

КАЗБЕК

Вершины снежной взлет крутой,
И  розоватый, и огнистый,
На синеве торжеств немой
Почил в надвременности мглистой.

Рыданий хаоса дитя,
Премирных мук изнеможенье,
Ты, в грезах нежность обретя,
Царишь, как Божие веленье.

В лазури чистой ало, нежно,
Под  солнца звон колоколов,
В тебе ликует белоснежно
И всепобедно Мать миров.

СТРАННИЦА

Тягостный путь по скалам и камням утомил тебя.
Слабые ноги дрожат и болят изнуренные.
Волосы сбилися, смялся наряд путешественный.
Ликом бледным поникла, от тяжести сгорбилась.

Тельце твое исхудало, родная, истаяло.
Сердцу не в мочь бремена. Твоя грудка измучилась.
Ношу видений своих сберегла ты нетронуто.
Подвиг суровый в пустыне веков твои странствия.

Странница милая! Кончен твой путь многобедственный.
В хижину эту войди и приляг безбоязненно.
Вот изголовье. Укрою тебе я усталые
Ножки. Напиток бодрящий испей. Настрадалась ты.

Радость моя! Тот кров мой убогий твоим будет.
Ласковы очи твои и печальны, и знающи.
В них мою вечную родину зрю. О, родная ты,
О, бедная ты и несмелая, незащищенная!

В сизых туманах предсуществованья ты виделась,
Скорбная, хрупкая, с телом худым и истонченным.
Очи, родная, твои узнаю, истомленные, -
Тающих радостей ток твоего лицезрения.

Верная ты и единая, мать благодатная,
Ты и невеста моя и дочурка любимая.
Благослови своего ты сынишку заблудшего.
В лоно веков приими, на свиданье пришедшая.

ТРЕВОГА

Тайно ум шумит как лес
Тревогой тонкой.
Жизнь тревожна мглой чудес
Рыдально-звонкой.

Пустотой взмывают дух
Тревог качели.
Лик судеб тревогой вспух,
Что в тьме яснели.

Сердце взвихрила пустых
Тревог туманность.
Льдом тревоги сине-злых
Миров раздранность.

Ждет с тревогой стар и млад
Времен грядущих.
Полн тревоги старой лад
Миров растущих.

Жизнь тревог все бубны ткут
Богоявленных.
Сам встревожен Абсолют
Судьбой вселенных.

Он и есть, на дне бытий,
Сама Тревога.
Он, бродило всех стихий, -
Сама Тревога.
* * *
Благословенна дружба,
Пришедшая тогда -
Таинственная служба,
Проникшая года.

Над всею жизнью внешней,
Такою, как у всех,
Горел огонь нездешний
Мучений и утех.

О том, чтоб сердце друга
Всходило в небеса.
Само того же луга
Нездешняя краса.

Чтобы не омрачалось
В стране, где зло и тлен,
К чужому не склонялось,
Не ведало измен...

Всю жизнь - на чуткой страже:
Рассветный час и синь,
Когда пролет лебяжий
Над холодом пустынь...
(умная жизнь, ее красота над жизнью холодной).

ТЕРЕК В ДАРЬЯЛЕ

В пустыне мира, тьме несущей
Рыдает Терек, пьян и скор,
Пыланий рдяных, бездны жгущей
Булатом скованный затвор.

И глыбы космоса над ним
Висят чернеющим распятьем,
И он бездомно одержим
Вселенской плоти язв заклятьем.

О, трудных снов и бунт, и дурь,
И пыл, и скука, и тревога,
О, ты, Дарьял, теснина бурь,
В хмельном раздранье риза Бога.


КАСАРСКОЕ УЩЕЛЬЕ

Творенья первый светлый день
Не тмит в душе былых воззваний,
Лилово-розовую тень
Домировых воспоминаний.

Алканья гроз страстных кинжал,
Раздравший Душу мирозданья,
Бытийных туч пожар взорвал
Ущелью этому в закланье.

То сумасшедший Демиург,
Яряся в безднах агонии,
Взметнул миры, хмельной Теург,
Богоявленной истерии.