Апрельские арабески

1. Вечер

Рельсы рыжие, колеса рыжие,
И закат вдалеке будто ржа.
Солнце в нем апельсином выжатым.
Мимолетный полет стрижа.

Скоро сяду я в электричку.
Буду в ней по земле колесить
И закат, как зажженную спичку,
То и дело к глазам подносить.

Вот он тянется промеж веток,
Словно пламени язычок.
Вечер тает, как сигарета,
Вот остался один огонек.

Вот он, словно околыш фуражки
Милицейской, мелькнул в глубине,
Горький привкус последней затяжки
Подарив на прощание мне.

2. На даче

И снова апрель по сердцу свирель
В орешнике выбирает.
И снова листок – зеленый клинок
На солнце блестит-сверкает.

И птица синица, сестрица весны,
С ветки на ветку скачет –
С ветки осины на ветку сосны, –
Желтый теннисный мячик.

И дачные грядки похожи на корт.
Вот только совсем не прилично без шорт,
А только в заветренной майке
Пугать воробьиные стайки.   

… А, может, и мне, притворившись Христом,
Вот так же торчать в огороде пустом,
Крича по ночам что есть мочи:
«Прости, ибо ведаем, Отче»?

3. В Адмиральском сквере

На скамейке в Адмиральском сквере
Двое, словно молодые звери,
Тянутся друг к другу… ближе… ближе…
Как она ему щетину лижет!

Словно шерсть оленю олениха.
В Адмиральском сквере тихо-тихо.
Лист не шелохнется прошлогодний,
И к тому же Вербное сегодня.

Вербное. И в паволоку света
Солнечного все вокруг одето:
ДОФ, и храм, и ГУМ, весь старый город,
И плавкран, со стороны Босфора

В Рог входящий, а потом из Рога
Выходящий, здесь и там дорога,
Рыжий конь, чьи по щербатым плитам
В тишине процокали копыта.

4. Анчар

На месте будущих колосьев
Еще не тронутая зябь;
И грач, тревожный, как Иосиф,
Глядит в разверзшуюся хлябь;

И капли падают, как зерна,
В раскисший мигом чернозем;
И вот уже ростками сорной,
Как будто падаль, он пронзен;

А по дороге черной катит
Машина, сея мокрый свет;
Как в ожиданье благодати,
Застыл на склоне бересклет;

Окаменевшее растенье,
Свинцом пропитанный анчар,
Он думает, что дождь – прощенье,
А это – худшая из кар.

5. На кухне

Сидели мы с тобой на кухне,
Свет не включая. За окном
Так тихо сумерки потухли,
Как будто свечку перед сном

Деревья черные задули.
И наступила тишина,
В которой дождевые пули
Царапали броню окна.

И трепетал обрывок древа
Серебряного, в чьих ветвях
Фонарь был плачущая дева
С лампадой гаснущей в руках.

А мы сидели и молчали,
Томилась на плите еда,
И в телевизоре мелькали
Картины Страшного суда.

6. Спортивная Гавань

Волн нарастающий рокот,
Напоминающий топот.
Словно Спортивную Гавань
Меряет море шагами.

Ровно и монотонно,
Как за колонной колонна.
Как за фалангой фаланга,
Шаг убыстряя на флангах.

Силы незримые копит.
Солнце на кончиках копий.
К штурму готовится, к шторму
Медленно, верно, упорно.

Город столпился на сопках.
Кается, мается в пробках.
Злые, тревожные блики.
Чаек пронзительны крики.

7. На рассвете

Из листьев первых вдоль оград
И цвета яблонь соткан
Весь город, Гефсиманский сад,
Разбросанный по сопкам.

Рассвета бледного над ним
Простерта плащаница.
Усталый, бедный херувим.
Как сладко ему спится!

И ветер веет у щеки,
И форточка открыта, 
И крепко спят ученики,
И чаша не испита.

И Золотой сверкает Рог,
И в дымке Русский остров.
И если есть на свете Бог,
То быть счастливым просто.

8. Поздний дождь

В джинсах потертых, высок и патлат,
Вот он шагает, бредет наугад
Городом вербным, весенним.
Вечер. Конец воскресенья.

На Корабельной горят фонари.
Будто запаяны звезды внутри
Перед погрузкой на катер.
Фьють! И кто будет искать их!
 
След за кормой будто скомканный скотч.
Над головою кромешная ночь.
Брызги соленые жалят.
Позеленели скрижали.

Чайки на бреющем мимо летят.
Руки на камбузе моет Пилат.
Дождь, как тогда, на Голгофе.
Лазарь в каюте пьет кофе. 

9. Из Транстрёмера

А солнце вечером, оно со всех сторон:
Из каждого окна, из каждой лужи.
К Светланской приближаясь, трафик уже,
Неповоротливый сверкающий дракон.

А я – одна из крохотных чешуек…
Внезапно солнца красного поток
Сквозь ветровое хлынет, будто сок
Грейпфрутовый. Невольно глаз чешу я

И становлюсь прозрачен. Сквозь меня
Проходят жизни городской картины:
Праздношатаи, вывески, витрины.
Я их выхватываю, будто из огня.

Я должен через весь проехать город,
Чтоб выйти из машины, а потом
Идти, покуда в воздухе ночном
Не вспыхнут звезды, ярче нет которых.

10.  Страстная

Я думал: что ж, переживу
Я эту странную Страстную
С ее страстями наяву –
Уеду в сторону лесную,

Уйду куда глаза глядят,
Дорогой успокою сердце.
Но… целый мир сошел во ад,
И некуда отныне деться.

Отныне каждый тополь – зверь
С глазницами пустых скорешен.
И каждый праведник теперь,
Что б ни сказал, навеки грешен.

Войной идет на брата брат
По мирным улицам Одессы,
И люди заживо горят,
И во плоти ликуют бесы.