Час

Шесть вечера. Улицы переполнены людьми, а дороги – машинами. Кажется, что город вот-вот задохнётся, судорожно выплёвывая автомобили из пробок. Сколько здесь людей? Сто? Может, двести? Будто бы водопад они плывут вдоль старых домиков, ещё довоенной постройки. Карнизы этих домов изрядно подгнили, кажется, что ещё чуть-чуть, и они станут падать на головы прохожим. Когда под карнизом шагает красивая девушка, я представляю, что спасаю её от неминуемой гибели, а затем она одаривает меня страстным поцелуем. Но на этом всё. Одного поцелуя всегда достаточно для того, чтобы понять твой человек или не твой. Такое чувство, что в слюне есть что-то такое, что может рассказать о человеке. И вот, ты поцеловался, и понимаешь – чёрт возьми, да я же влюбился! А в другой раз после смачного поцелуя хочется хорошенько поблевать и скорее бежать от неприятных губ.
 
Прилетели голуби. На этой улице совершенно нет деревьев. Поэтому голубям только и остаётся, что слоняться под потоком человеческой плоти. Среди стаи голубей всегда встречается один безногий, один белый и самый жирный голубь, при виде которого ты говоришь себе – "О! Таких жирных голубей я ещё не видал". Так и с людьми. Не совру. Вот, к примеру, по улице идёт несколько человек. Я сразу же замечаю черты характера каждого. Вот тот, который стриженный, что идёт позади всех – белый. Его очки навевают мне тоску, потому что я очень мало читаю, а люди в очках всегда казались мне очень умными и порядочными. Забавно, что всего-то какие-то очки могут воспитать человека. Нет, ну скажите, где вы видели очкастых алкоголиков? Или очкариков, с которыми нельзя перебрать пару тройку книг? Или, может, очкарика, который не платит за проезд в транспорте? Таких нет. Если обрезанием был отмечен божий народ, то очками – интеллигентный и воспитанный. А перед этим парнем шагает тот самый жирный голубь, точнее, зажравшийся человек или лучше – человек с отменным аппетитом. Такие люди всегда хорошо выглядят, но я-то знаю, что всё это наносное – внутри они прогнили, от них разит вонью за километр. Я понимаю, что есть люди, которые просто хорошо выглядят, но основное отличие в том – что те, жирные, пафосные. Им нужно размахивать руками, изредка поправляя свои ухоженные волосы, им обязательно нужно смотреть с презрением на бомжей, грязную обувь и душу. Этим жирдяем плевать, кто ты и что ты. Когда видишь таких людей, всегда думаешь – “О! Таких хамов я ещё не встречал!” Если у тебя нет дорогих часов и шикарного костюма – ты никто.  Мне всегда хотелось разговорить таких людей. Заглянуть в их сердечных колодец, дабы понять, что же ими всё-таки движет. А теперь моя любимая часть – оскорблённые и униженные. Вот же он! Одноногий человек! Он едва поспевает за этой прекрасной жизнью, которое то и дело раздаёт оплеухи направо и налево.  Лицо его лишено всякого смысла. Эдакий бесформенный комок материнской любви – лепи из него что хочешь. Таких людей всегда обижают, издеваются. Я никогда не мог понять, как они терпят такое отношение. Что же должно находится внутри, чтобы вести в любой ситуации себя так размерено и спокойно? Наверняка они все маньяки и извращенцы. Жизнь не может не оставить след за дарованное спокойствие. Наверное, они жрут голубей. Мне, кстати, их очень жалко. Этих людей. Потому что я не могу смотреть на то, как они страдают. Хотя, может, им это и нравится. Но я не в силах видеть то, как эта компания смеётся над бедолагой. Надо скорее отвести взгляд в сторону, пока я окончательно не раскис.

18:07.
У меня закончились сигареты. Дым всегда успокаивал меня. Сидя на этой неудобной скамейке сигареты стали для меня чем-то вроде моральной опоры. Когда я курил, мне становилось легче. Я чувствовал себя собранным и честным, а скамейка уже и не казалось такой жёсткой. Мои мысли, словно стрелы, стремились попасть в яблочко, выбить десятку. Когда все логические цепочки приводили меня к истине – я был счастлив. И единственным проводником к моему маленькому счастью был табак. Я, подобно дождевым каплям на стекле, собирался в одну большую волну, которая могла разнести в пух и в прах любое противное мне мнение. Но физически я слабел. Когда я курил, я размякал и превращался в хлеб, который битый час пролежал в воде. Я расползался по лавочке и весь мир становился для меня огромной постелью, куда мне то и дело хотелось упасть. Ноги меня не слушались, руки – тоже. Я был что-то вроде марионетки, которую терзали мурашки, бегающие по двору моего исхудавшего тела. Слава Богу, что у меня закончились сигареты. Ненавижу это состояние. Я курил не много. Но если быть достаточно честным то, скорее, много. Как вам объяснить? Если бы моя мама узнала, сколько я скуриваю в день – она бы расстроилась. А если бы я сказал своему дедушке, заядлому курильщику, то он бы даже не обратил на этот факт внимание. Три волоса на голове это мало? А в супе? Так и сигаретами. Всё-таки я считаю, что нужно бросать курить.  Но, чёрт возьми, каждый раз, когда я бросаю курить, весь город, словно назло, начинает смаковать сигаретки. И всё это выглядит слишком вычурно:  как они достают сигареты, как они их поджигают, как они их подносят ко рту! И, о, боги, как они выпускают дым! Складывается такое ощущение, что они как бы хотят мне сказать: “Ну чего ты? Всё равно у тебя ничего не выйдет. Покурим?” Какая мерзость! На второй день некурения запах табака становится крайне противным. Я бы даже сказал невыносимым. Но стоит один раз затянутся – и всё. Ты уже не чуешь ни запаха, ни желания бросить. Чёртовы сигареты.

18:10
Гляжу, как по ступенькам спускается мужчина с коляской. На лице у него написано алыми буквами разочарования – “За что мне такое наказание?” Из коляски раздаётся плач как, видимо, и из груди мужчины. Не люблю видеть подобные картины. Наверное, я тоже буду таким же – измученным, усталым и полуживым, что ли. А ведь ещё год назад он признавался в любви своей половине, шептал на ухо прекрасные слова, мол, заживём, собаку купим. А теперь, нет, ну вы только посмотрите на него - как будто в коляске лежит не ребёнок, а депрессия всего мира. И она настолько неподъёмна, что лучше лечь на ступеньки и умереть, не проронив ни слова.

Страшное дело отцовство. Было бы интересно, как я бы себя повёл в такой ситуации. С этой же коляской, на этих же ступенях. О, нет! Я не могу быть таким же! Лучше уже застрелиться, ни сделав ни одного ребёнка, чем сделать одного и печалиться по этому поводу. Я, наверняка, буду замечательным отцом – я умён, интересен, красноречив. В моём сердце комната любви безразмерна, поэтому ребёнок будет счастлив, ещё бы. Только вот где бы сыскать такую же мать. Вряд ли я могу встретить её здесь, сидя на этой скамейке. Но, есть ведь маленький процент, очень маленькая вероятность того, что эта женщина идёт за моей спиной, или, быть может, пьёт кофе в забегаловке напротив. А может, она прямо сейчас смотрит на меня и думает о том, что ей нужен именно такой человек, как я.

18:14
Наблюдаю за бомжом. Есть в нём что-то такое, что притягивает мой взгляд. Наверное, это какое-то осмысленное уподобление простоте. Находя в мусорном баке бутылки, стаканы и прочее, он без малейшего колебания выпивал остатки и медленно так, по-домашнему, шёл к другому баку. Я ещё никогда не видел, что бы человек был так родственен с городом. Это определённо было кровное родство. Этот бомж ощущал себя настолько уверено, что у меня подходил ком к горлу, когда я наблюдал за его действиями. Люди старались не замечать его, делая вид, что этот человек – побочный эффект, будто он язва в переполненном городской желудке. А мне виделось всё иначе. Жаль, что у меня нет денег или сигарет. Я бы обязательно помог ему за то лишь, что он показывает мне насколько же отвратительны люди, в водовороте городских страстей.

18:22
Только что вспомнил о Катосе. Она, наверное, думает, что я так сокращаю её имя. А на деле – она явилась для меня избавлением, а именно - катарсисом. Я был пустыней без права на жизнь. А теперь во мне расцветают сады, и переполняет желание жить. Никак не могу понять, почему она ничего не хочет мне рассказывать. Возможно, что ей попросту неинтересно со мной, но на кой чёрт тогда она меня целует и разрешает себя целовать? Ночи напролёт я искал ответ на свои вопросы, но почему-то находил лишь зябкое слово – “не знаю”. Грудь сжимается, становится трудно дышать. Где она? Что она? Наверное, она болтается по улицам с каким-нибудь видным мужчиной. Разговаривает с ним на душещипательные темы и, конечно же, улыбается. Мне тошно не от того, что она проводит время не со мной, а от того, что я могу думать о ней в дурном свете. Я прекрасно знаю, что Катос – замечательный человек, с отличной жизненной позицией и взглядами. Но, ради Бога, объясните мне, за что мне сейчас так тоскливо и больно мыслить о том, что она всего-навсего не со мной. Гуляет со своим товарищем. Она же с ним не спит, в самом деле. А что ей мешает с ним поцеловаться? Ничего. Может, и целуется. Но как она может с ним целоваться, если ей нравится целовать меня. Если она каждый день видит меня и улыбается? Да, конечно мы с ней ссоримся, но, по-моему, так и должно быть, потому что жить становится интереснее. Мир, мир, ссора. Ссора, мир, мир. И тем более, откуда бы я знал, что она может быть такой нежной, не завидев её на пике гнева? Если по правде, то она думает, что я ничего не замечаю, но я вижу всё: как она на меня смотрит, как она меня целует, как у неё блестят глаза. Нет, она просто не может целовать другого. Она просто не может поступить так со мной, точнее, с собой. Она слишком честна и принципиальна. Помню, что когда впервые её увидел, подумал о том, что эта женщина не моего ума и, так сказать, зуба. Прошло полгода. Я встретился с ней вновь. И всё было совершенно по другому: я узрел в ней изюм, я увидел в ней душу, которой не хватало многим. В ней было всё, но на секунду, мне померещилось, что мои широкие плечи – это то, что ей действительно нужно. И вот, теперь, она гуляет с кем-то другим, пока я сижу на этой отвратительной лавке. Нет, это не ревность. Я просто дорожу ей. А когда дорожишь кем-то, всегда начинаешь вести себя, как последний дурак. Лишь потому, что боишься открыть настоящего себя – мало ли, вдруг он окажется совсем не таким, как ожидают увидеть или, что скрывать, любить.  Мне нравится, как Катос ест. Её челюсть выписывает овалы, а губы напоминают спортсменку, которая крутит обруч. Потом она замечает, как я в неё пялюсь и улыбается. Ах, какая у неё улыбка. Наверное, нужно продать душу дьяволу, чтобы так улыбаться. Она прекрасна. Она дьявольски прекрасна.

Парочки ходят туда-сюда. Меня это крепко задевает. Ведь Катос ровно так же ходит с тем мужичком. Интересно, а если он полезет к ней целоваться, что она ему скажет? А вдруг поцелует? Опять эти нездоровые мысли. Откуда во мне столько спеси? Почему я не могу доверить человеку свои чувства? Почему мне кажется, что меня обязательно обманут? Да, разумеется, мне обидно, что никто из её окружения не знает кто я такой. Меня как бы и нет. Но это не делает её плохим человеком, а, скорее, наоборот – трезво оценивающим происходящее. Мало ли, может, через время всё прекратится и, пока я буду упиваться горем, отвечая на вопросы друзей – “Как Катос?” Она будет ровно так же гулять по улочкам бледнеющего города и улыбаться. Никто не знает кто я. Никто ни слова ей про меня не скажет и не напомнит какую-нибудь интересную историю, после которой, обычно, плачут. Нет, она не будет плакать.  Она будет хохотать. Как же у неё сверкают глаза, когда она смеётся. Это нечто. А этот тип, что идёт с ней, как раз наслаждается её глазами. Какая же ты дура! Наверное, я влюбился.
 
18:37
Мне срочно нужно с кем-нибудь поговорить. Рассказать о всём том, что происходит вокруг меня. Точнее, высказаться. Совсем необязательно чтобы меня понимали. Главное, чтобы меня слушали. Говорят, что я нытик. Ну какой же я нытик? Кто ещё так умеешь радоваться жизни, как я? После всего пережитого я просто немного загрустил. Только и всё. А нытье – это форма в которую переливаются мои мысли, переступая порог рта. Да это даже не нытье! Просто когда я вижу, что человек мне не доверяет – он становится мне противным. Возможно, именно поэтому большинство людей кажутся мне негодяями. Кстати, о негодяях. Вот идёт женщина с мужчиной. Мужчину разрывает какая-то необъяснимая радость. Он идёт и светится. А его спутница полыхает в унынии, как бы показывая всем видом, что она тоже хочет быть счастливой, но не может, от того и грустит. А вот и причина - да он же изменщик! Какой поворот, какой печальный поворот. Навстречу этой паре шла симпатичная девушка в короткой юбке, цокая каблуками по тротуару и, этот парень, завидев такую красотку, сразу же расправил плечи и приотпустил руку своей избранницы. Тоскливое зрелище. Я словно уже присутствую на их вечерней ссоре. И мне, я признаюсь, стыдно за то, что я всё слышу.
 
18:43
Чего они все повылазили из своих уютных квартир? Где же вы были, когда я пил вино, сидя на этой же лавочке прошлой зимой? Аааа, точно… Ведь пришло лето и всем необходимо похвастаться своими нарядами, загаром и волосами в конце-то концов. Зимой хвастаться нечем, кроме, разумеется, красного носа и сухой кожи. Меня воротит от всего происходящего. Эти напыщенные люди ходят по улицам, в надежде на то, что обретут здесь своё счастье. Почему вы не ходили зимой? Что изменилось? Просто стало теплее. Почему тогда, если вы были дома, я пил вино на лавочке, а не с вами, разговаривая на бытовые темы? Наверное, в этой суматохе единственный человек, которой что-то понимает в жизни – это я. Это точно я. Все остальные – это лишь жалкая пародия на смысл. Они хотят, чтобы те, кто на них смотрит, узрели в них смысл. Замкнутый круг. Но я-то знаю, что в них нет ничего кроме гробовой тишины. Попробуйте подойти к любому из них и спросить – “В чём смысл вашего существования?” Вы услышите, как эхо разносится в мрачных катакомбах пустеющей головы. Этим людям не надо ничего, кроме хорошего общественного мнения, а любое уникальное мнение встаёт у них ножом в горле. Конечно, иногда такие люди исправляются и начинают думать. Но в целом, думать никто не хочет, потому что – это слишком сложно. Все хотят прожить беззаботную жизнь, не размышляя о том, в чём же всё-таки её смысл или хотя бы цель.  Серая бесформенная масса, которая перебирает ногами, точно граблями на своей могиле, ни на одну секунду не смотря вокруг. Им нужно видеть лишь себя, ощущать свой жалкий мирок и быть счастливыми. В этом ли счастье? Если раньше мне было паршиво от того, что я перебрал вина, то теперь мне паршиво от того, что я ещё трезв. Нельзя смотреть на всё происходящее, будучи трезвым. Точно нельзя. Видимо, этим меня и привлекали люди, которые ведут разгульный образ жизни – с ними всегда есть о чём поговорить. Они философы от природы. Они полны некой таинственной силой, которая всегда притягивала меня и заставляла их уважать. Сколько же нужно храбрости, чтобы пить? Зная, что ты всё потеряешь, что жизнь покатится по наклонной, а лицо распухнет от количества выпитого. Сколько? Конечно, пить может каждый.  Не пить – это искусство. Чёрто-с два! Пить – это искусство. Знать меру, знать ту грань, которую нельзя переходить, чувствовать дыхание бездны, ходить по лезвию бытия. Вот! Это искусство. Все непьющие люди скучны. У них нет приключений, а если и есть – то все однообразны: мы ездили туда-то, видели то-то, у нас всё хорошо. Какого чёрта я должен слушать, что у тебя всё хорошо? Мне это абсолютно неинтересно. Я хочу слышать, как ты будешь изнывать от боли, реветь и вытирать свои сопли с рубашки. Я хочу знать, что в твоей груди дыра, которая засасывает тебя без шанса на спасение и в итоге ты заполнял её вином и был на плову. Я хочу, чтобы ты переживал это вновь и вновь, и каждый раз выходил сухим из воды, чтобы из раза в раз, ты кричал о том, что ты висел на краю пропасти, раздирая пальцы в кровь, заглядывая в глаза самой тьме. Мне совсем неинтересно, что ты ездил в Рим, мне важно знать, что ты бы мог стать императором Рима.  Что ты бы мог чинить беспредел, насиловать женщин, а потом замаливать грехи перед всевышним.  Да, такие люди мне интересны. Почему прохожие не могут понять, что нужно быть живым? А наличие жизни в твоём теле ещё не говорить о том, что ты – живой. Всё-таки свою собаку я люблю намного больше, чем всех этих мертвецов.

18:51
Опять заметил бездомного, который ищет что-нибудь съестное в мусорках. Противное зрелище. С одной стороны мне его очень жаль, а с другой – я его ненавижу. Это как восхищаться великими злодеями, мол, они настолько велики в своём зле, что это начинает удивлять и притягивать. И бомж для меня такой же – я его ненавижу и люблю. Ненавижу за то, что он не ценит свою жизнь, ненавижу за то, что он потерял всё, что у него было, за то, что от него дурно пахнет, за то, что я вижу на его штанах следы мочи, за то, что ему на меня плевать.  Но я его и люблю. За то, что он человек, за то, что он всё ещё жив, за то, что в его глазах мелькает какой-то вселенский смысл, будто бы он прозрел и понял смысл бытия, я его люблю за необычайную простоту, я его люблю за то, что ему на всех плевать и если раньше прохожие не замечали его, то теперь я понял – это он не замечает их. Люди не нужны бездомному. У него есть город, где он знает каждый закоулок, где он пил из с каждой бутылки и ел из каждой мусорки. Он напоминает лесного волка ибо волк – санитар леса. Так и бездомный – он санитар этого города. Он как маяк, который предупреждает всякого, кто на него посмотрит: не будешь учиться – станешь таким же, будешь пить – станешь таким же, не будешь думать – станешь таким же. И все сразу же берутся за головы и начинают учиться, вести здоровый образ жизни и, наконец, думать.
 
Я помню, что как-то давно, в каком-то городе был пост алкоголика: всё, что он пил в этом городе, ему оплачивала мэрия. Это было сделано для того, чтобы горожане при виде пьяного тела, которые вываливается из всех открытых дверей и спит под всеми заборами, брались за голову. И знаете что самое интересное? Это действительно работает. Никто не хочет засыпать в собственной блевотине и терять чувство стыда, совести и, конечно же, меры. Все хотят быть красавцами с престижной работой, хорошей семьёй и отличными планами на будущее. Что ж, мне придётся расстроить всех этих людей, которые маячат перед моим носом – никто из вас не получит ничего. Потому что вы не заслуживаете. Вы не заслуживаете ничего хорошего до тех пор, пока не начнёте думать и делать дела. Бездельники гниют заживо. Безделье – это грех. Воруй, пей, целуйся с кем попало, загадывай всякую всячину на будущее, обманывай в угоду себе, но никогда не сиди без дела.

18:57
Смотрю, как бездомный подходит к какому-то странному человеку. Лицо его изуродовано глупостью. Даже бомж выглядит более умным, на фоне этого несчастного. Я не могу сказать, что его лицо привлекательно, но я и не могу сказать, что оно не красиво. Он уставился прямо на меня. Мы играем в гляделки - тот, кто отведёт взгляд первым – проиграл. Я никогда не проигрывал. Глаза этого незнакомца напоминают два подсолнечника вросшие ему в голову. Взгляд его полон пустоты. Такое чувство, что я вот-вот упаду в бескрайнюю пропасть быта, и мне придётся ходить каждый день на ужасную работу, целовать одну и ту же женщину, в общем, влачить своё жалкое существование, изредка улыбаясь тому факту, что скоро я всё равно умру. Мне противны его мысли, мне противен он лишь за то, что он – пуст. Он – не думает. Этот человек неудачная копия ещё одной зря потраченной жизни. Какой позор! На его месте я бы непременно повесился. Он продолжает смотреть мне в глаза, но тут я замечаю, как к нему подходит бомж и кладёт руку ему на плечо. Человек не шевелится. Он смотрит мне в глаза. Лицо его немного изменилось. В какой-то момент, мне показалось, что семечки из его глаз повываливаются и он что-нибудь ответит бомжу, но нет – он молчит. А может он больной? Поэтому не может разговаривать, а может только смотреть? Вдруг мне становится стыдно и я отвожу взгляд в сторону. Передо мной стоит бомж. Его рука сжимает моё плечо. Меня бросает в холодный пот. Я резко встаю с лавочки и ухожу. И тот самый глупый незнакомец с подсолнечными глазами уходит со мной. Чёртовы витрины. Теперь мне не хочется думать. Теперь мне хочется просто идти.

19:00
Моё сердце стало биться реже. Я успокоился. Мой взгляд устремлён вперед. Туда, где виднеется горизонт. Мне хочется чёткости и размеренности. Ко мне приближается человек. Протягивает руку. Я разглядываю его и вспоминаю своего давнего товарища Петра:

-Где ты пропадал? Сколько уже времени прошло! Рад тебя видеть. Чем занимаешься?

-Спасибо. У меня всё хорошо. Вчера из Берлина приехал.

Пётр долго смотрел мне в глаза. Он ждал продолжения рассказа. Но я не смог сдержать слёз и отвёл свой взгляд в сторону, как тогда, от того человека с подсолнечными глазами. Видимо, я проиграл.