Жизнь истекает, и свидеться надо...

* * *


Булыжная глушь – тупиков катакомбы,
проулков тряпьё – заскорузлость извилин.
Реклам допотопных квадраты и ромбы,
лупатых часов металлический филин…
Всё это – тот город, где странно и смутно
сновала твоя угловатая юность,
любить не умея, взрослея подспудно,
в батрацкой одежде бездомно сутулясь…

Но миру ненужные – небом любимы.
С апрелем душа неизменно светлела.
Как пряны весною фабричные дымы,
как звонки стрижей быстротелые стрелы!
Опять лиловела столетняя копоть,
то яблоком пахло, то влагой фиалки.
И новой листвы целомудренный коготь
светил потаённей, нежнее весталки.

И в воздухе веяло – вольно, раскольно.
Дышалось так смело и разом тревожно,
что двух разорённых церквей колокольни
над городом плоским парили безбожно.
И в думы крылатое что-то входило.
И залит был город,- без края, без меры, -
бурливым ли хмелем апреля-кутилы?
Живой ли водой нескончаемой веры?..




* * *



Чёрно-зелёные полночи мая.
Кроны полны тишины и прохлады.
Как мы давно не видались, Согдайя!
Жизнь истекает, и свидеться надо.
Жизнь, что похожа на грустную шутку,
издали машет приморскою веткой,
снова скребётся в дощатую будку -
там, под смоковницей жилистой, ветхой.
Где те влюблённые в съёмном сарае,
что полуночные вирши шептали?

Тьма твоя пахла волною, Согдайя,
пьянь голосила внизу на причале.
Странно, но давних иллюзий отрада,
всё неотступней витает над явью.
Сердце щемит, ибо свидеться надо
с прошлым, едва уже слышным:"Aй лaв ю"...
В токе цикады и в соке цикуты -
отблеск Согдайи и отзвук Завета.
Длится последняя мая минута,
в море скала обрывается круто,
падают звёзды, и близится лето...