Аморальные увечья подборка

     ОБОРОТЕНЬ СЧАСТЬЯ


успешный малый, (посетивший зону),
недавно лошадь приобрёл к сезону.
погарцевал с любовницей на бис,
прошло два дня – и ноги отнялись.

одна мадам купила шубу Прада
и стала с этих пор себе не рада.
убила ночью мужа и детей
(народ о том узнал из новостей).

родился слух, случившемуся в такт,
мол, существует некий артефакт:
роскошнее, чем Гага на плакатах –
вещь-перевёртыш только для богатых.

не проездной, не куртка с кучей молний,
не в офисной кафешке бутерброд,
но эта вещь желание исполнит,
а, исполняя, – суть перевернёт.

хотел комфорта – подаются пытки,
хотел блистать – пожалуйте в дерьмо
всё что угодно, с горочкой, в избытке,
в цветной обёртке, с золотым клеймом...

(гордыне жмёт ошейник из железа,
глаз выбит, порван рот и нос отрезан.
она в крови, в алмазах и в мехах,
а весь рассказ мой мерзостью пропах)...




         КРАКЕН


побиралась в метро в одежде монашки
исчезла на год, появилась с коляской.
что в башке у неё, какие букашки –
хочешь, придумай драму, а хочешь – сказку.

что открыто: образы, символы, знаки
толкователей нет, но многие судьи
а во тьме свернул свои щупальца кракен
в герметично закрытом для всех сосуде.

мелкий кракен на воле разбухнет в монстра
словно китайское полотенце в ванной.
всей картины не видно – но виден остров
чьей-то бедной квартиры и ссоры пьяной.

проявился шалман, лихая бабёнка
в искривлённом пространстве чёрной обиды,
и давно ни в подряснике, ни с ребёнком
героини нашей в вагонах не видно.

только дело не в том, гадаю ли, брежу,
просто, правды не скажут – скорей убьются.
слышат люди в метро удары и скрежет,
снаружи к стёклам липнут присоски – с блюдце.

   
      
     ВСТРЕЧА


А с виду вроде человек...
И по привычкам тоже.
Но кто нацелен из-под век?
Кто там, внутри, под кожей?

Такой же оставляет след,
пельмени ест с бульоном.
Под кожей кожа! Что за цвет?
Оранжевый? Зелёный?

Там пасть акулы или рот?
Там жабры? Перепонки?
Что эта тварь скрывает под
приличной внешней плёнкой?

Сбежать бы – хоть в тайгу, в туман.
Но лишь куда-то деться.
А он с улыбкою: "братан!
Так мы ж знакомы с детства"!


 
   МЕРЦАЮЩАЯ ШИЗОФРЕНИЯ

Ни от кого ничего не нужно,
лучше оставили бы в покое.
Как-то на даче зашёл я в нужник –
глядь, а вверху завелось такое!

Вот и по жизни: сидят джидаи,
там, где подвоха не ожидаешь.

Дачи да сосны. В русской нирване
малость кирнувши Сашка Кавелин
вышел поссать и канул в тумане.
Не отыскали. Думаю – съели.

Будь аккуратней, в зубы им шпатель,
в пах им горелку, дюбель им в копчик.
Ласково стелет доброжелатель –
видно, гадюка, кровушки хочет.

Так говорил ремонтник-приятель,
да не помянут он будет к ночи...

Нежить нагрянет – в голову целься,
тут не поможет шурин-начальник.
Ни на кого, никогда не надейся.
Грустно? А жизнь-то – ещё печальней.

Раз у метро, где бомжи и палатки,
где мимо урны вы часто плюёте,
кто-то пускал в небеса из рогатки
Полупрозрачный, в огнях, вертолётик.

И захотелось, до одури, братцы,
влезть в вертолётик и не приземляться!




СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ТРЕШ


Пивная бутылка пустая почти
гудит, как ракушка, от ветра.
К ближайшему морю отсюда пути
N в степени N километров.

В огромных пространствах меж строк и дорог,
(где как-то «обули» полпреда),
живёт криминальный себе городок –
да что там твой тихий Лоредо.

Здесь розовым вечером ласковый шпиц
выводит хозяйку-голубу...
Здесь даже есть партия самоубийц,
но мэр им не выделил клуба.

Однажды (тогда ещё местный музей
готовился к праздничной дате).
На стрелку приехали принц Флоризель
и друг его Ник-председатель.

Какая размолвка свела их ножи
общак ли, бандитские догмы,
но город, по счастью, оставили жить,
а мог бы закончить, как Догвилль.

Когда уже в брате не виделся брат
и кровь закипала в угаре,
со страху и будто совсем невпопад,
сказал, вдруг, молоденький парень:

там Бог и святые; на небе они
о море ведут разговоры.
А я-то за все свои жалкие дни
не съездил ни к морю, ни в горы.

На море! – запрыгал от радости шпиц.
Там крабы, там волны и катер!
На море! – кивнул очарованный принц.
И не возражал председатель.

Но знаешь: хоть вой, хоть молись, хоть реви –
немного услышишь историй
о том, чтобы смерть испугалась любви
к огромному тёплому морю.

Как дальше сложилось, не знает никто,
А если кто знает – не скажет.
В огромных пространствах как перст городок.
Прозрачны сквозные пейзажи.

Вдали, отражаясь в озёрной воде,
на юг уходили составы.
Рассказчик на них сквозь стекло поглядел,
допил... и бутылку поставил.