Млечный путь

                Посвящается светлой памяти
                Владимира Ивановича Волкова,
                писателя и матроса

Дорога в солнечном тумане.
Золотоглавый силуэт.
На худенькие плечи маме
Наброшен ситцевый рассвет.
То хвойный лес, то переправа.
То пыль, то гарь издалека.
И деревеньки — слева, справа,
И вдоль дороги — облака.
На ставенках прибиты доски.
Вода ржавей, чем кислый квас.
Бедна хозяйка, грош сиротский
И припасла, а не подаст.
Съедает ноги путь горячий.
Лоб волдырится на жаре.

В тени садимся. Мама плачет
По мертворожденной сестре.
На твёрдокаменном безлюдье,
Оберегая от слепня,
Худой прикармливает грудью
Мальчишку сонного — меня.
Траву жуёт, размяв в ладони.
Чтоб хлеба призрак отпугнуть,
Напела сказку о гармони,
Чьи кнопки — словно Млечный Путь.

Скрипят колодцы. Запах дымный
На обжигающем ветру
С кулак не вырастают дыни.
Ни тучки. Ни слюны во рту.
Темнея выдубленной кожей,
Упившись досыта огнём,
Сухим кладбищенским Поволжьем
Мы вместе с голодом идём.
Стучимся. Глуховата милость.
Плетёмся от окна к окну.

— Душно! Что-то притомилась.
У стены... передохну...
— Мама, мамочка... Не надо!!!

На божницу чёрных звёзд
И на храм перед оградой
Криво крестится погост.
Вековой звонарни раму
Раскачав до хруста плит,
Колокол уносит маму
И — звонит, звонит, звонит!
Обдаёт ознобом кожу!

...Щуплый, на кресте дорог
Слезы сглатываю, ёжусь...
Бесприютен. Одинок.

  Первая глава

               1
Продувная карусель!
Ситцевая мельница!
Вместе с ярмаркою всей
Опрометью вертится!
Дура, глянувшая вниз,
Зеленее окуня.
На отлёте — хохот, визг,
Шутки, посвист, оханье!
Под ноги летят возы,
Лошади и бабы!
Просквозило до слезы.
Не свалиться как бы?
Перепуган ротозей,
За картуз хватается.

И Россия — карусель!
И Земля — вращается!

Разгоняется не зря
Полог неба синий:
С трона сбросило царя
Вихревою силой!
Кружатся материки.
Весело — до жути!
Шар земной большевики
И не так раскрутят!
Шибче! Шибче, карусель!
Свалится, кто криво сел!

Хлещет ситец! Плещет ситец!
Карусель бежит ручьём!
Над гармошкою балтиец
Подбородок вмял в плечо.
И под наигрыш Матроса,
Под мотив горячий тот,
Лавки ходят криво-косо.
Веселись! Гуляй, народ!
Карусели красный ветер,
Ситцевые сквозняки.

Эх, раскрутят! эх, развертят!
Шар земной большевики!

— Подари гармошку, дядя!
«Сапоги взамен отдашь?»
— Я босой.
«Махнем не глядя?»
— Дядя...
«По рукам, племяш?»
— Сапогов-то, дядя, нету.
«Отчего же?»
— Сирота...
«Я, племяш, гармошку эту –
Ни за что и никогда».

               2
Гвозди, пакля, шубы лисьи,
Ложки, плошки, утюги,
Расписные коромысла,
Яловые сапоги,
На фургонах черепица,
Веники — мести амбар,
А во славу чаепитья
Трёхведёрный самовар!
По рядам торгуют бойко
С поговоркой, с шуткою:
— Подходи! Поглянешь только!
«Погоди. Пощупаю…»

— Гуталин! Чернила! Краски!..
«На похмел отмеряйте…»

Сазаны в камзолах царских,
В армячишках стерляди,
Из Екатеринодара
Жеребячье облако.

У купца и конь «задаром»,
Прицениться — дорого!
Мимо лавочек иду,
Леденцы на блюдце
В карамелевом ряду
Скалятся-смеются!
В красных кринках стынет мед,
Золотой, упругий.
Скрип телег, и нож поёт
На точильном круге.
Булочник не пропечён
(Сыровато брюхо!),
Ловит мух, как ни при чём,
Вдруг... меня — за ухо!
Выворачива-ает,
На руке повис я!
Закричать бы — крика нет,
А в калач — вцепился.
— Мать моя! Спаси, Христос!
(Хоть не верю в Бога.)
Из толпы возник Матрос,
Требует:
«Мальчишку брось,
Сироту не трогай!»
И, румяный «царь Лотка»,
Генерал баранок,
Закатился от пинка
Пекарь — под прилавок!

                3
За базаром луг без кочек.
Публика. Оркестр в лучах.
Чудо века — русский летчик!
В шлеме. В пылевых очках.
Солнце цвета канарейки.
Зельтерская. Конфетти...
ГЕНИЙ МЛЕЧНОГО ПУТИ!
С ОБЛАКОВ СНИМАЕТ ПЕНКИ.
ЦИРКОВОЙ АТРАКЦИОН.
А с деревьев без билета
Виден скачущий разгон
«Этажерки» против ветра.
На себя рычаг, и — вот,
Тенью полосуя тенты,
Гордо прошумел полёт
Верхом под аплодисменты!
В небе потрясённом — круг.

— Повернул... Гляди-ка, ловок!
— Ловок, нехристь! Что паук
В паутине из веревок.
И глядеть — великий стыд!
— Лисипед! Крути педали.
В жисть такого не видали...
Эх, Россиюшка, летит!

          Вторая глава

                1
Солома шляпок, зонтиков слюда,
И пёстрый балаган воскресной голи.
Шумит оркестр, у инструментов в горле
Пробулькивает сиплая вода.
Безногий пожилой кавалерист,
От дождика покрывшись бабьим пледом,
Изобразился на раструбе медном
Тележкой кверху, головою вниз.
На памятник Матрос взобрался ловко
И, статую за плечи приобняв,
Гремит в толпу: «Прибавилось ли прав?
Мордуют офицеры... Голодовка...
На богатеев повернём штыки...
В порту на складах выставить пикеты...
Мессия? Нет. Спасут большевики.
Долой войну! Да здравствуют Советы!..»

С околоточным на «ты»,
А дворникам выкал.
Подпоясаны порты
Ворованным лыком.
Лавочником для меня
Припрятана палка.
Знаю жалостливых я —
Копеечку жалко!
К зуботычинам привык,
К ручью из-под носа.
Я решил, что «Большевик» —
Прозвище Матроса.

С памятника спрыгнул прост!
Протягивая пряник,
Сел на корточки Матрос:
— Здорово, племянник! –
Мог ли ведать побродяжка,
Далью горькою дыша,
Что под флотскою тельняшкой
Большевистская душа?
Мог ли знать, что крут и вечен,
От расколотых оков
И Путём продолжен Млечным
Звёздный путь большевиков!

                2
Над Саратовом, над Волгой
Завивается снежок,
Над Саратовом, над Волгой
Забинтованный рожок,
Над Саратовом, над Волгой
Кашель выстрелов сухой,
Над Саратовом, над Волгой
Власти нынче... Никакой!

Белый снег. Шинели серы.
Пригибаются эсеры.
Оборачиваясь нервно,
Бьют навскидку, бьют с колена.
Взвод солдат наперерез:
Кто с околышем, кто — без.
Снега валкая походка
Люди падают... Погодка!
Затевается метель!
Ледяная карусель!
А в проёме колокольни
Без утайки, во весь рост
Обнаружился Матрос
Над провалом снежной бойни.
Казаки рычат:
— Огонь! —
(Сабелькой закрутка уса!)
А Матрос рванул гармонь
И метелью — запахнулся!
И в атаку понеслось
Снеговое ополченье!
Ночь винтовкой, как веслом,
Выгребала на теченье.
Ветер — в спину, ветер — в бок.
Зазеваешься — и с ног!
Струи белые запели.
Шире — над Россией всей
Закружилась карусель!
Тонут конные в метели!
Над Саратовом, над Волгой
Ой, метели лютые,
Над Саратовом, над Волгой
Ветер революции!

                3
К барыне вхожу в квартиру
(При Матросе — вестовой!).
Три печати на картину,
Две на кубок вековой,
На Праксителя — папаха,
Револьвер — на чёрный ларь,
И, захлопнув крышку, с маха
Опечатали рояль.
И попутно, как в музее,
Разъясняет мне Матрос:
Кем, когда написан холст,
Что за притча «Вознесенье».
Бюстик бронзовый Петра
Снисходительно погладил:
Мол, служил России ради,
Петроград — ему плита.
Наклонившись у камина,
Прикурил от уголька...

С птичкой в створках теремка
Ходики стучали мирно.

     Третья глава

                1
Руки вверх — зевнул тягуче,
Как сдаются в плен,
Мрачный кучер,
Жвачный кучер,
Козел джентльмен.
У лошадки в гриве ленты,
Алый переплёт.
Стонет кучер:
— Где клиенты?
Вздёрнули господ?
Осади!.. В печёнку жало...
Не вихляйся... Тпру!
Кожа нынче вздорожала,
Живо обдеру.
Эх, по втулочку в грязи я,
Непролазный край.
Если спешилась Россия,
Значит — распрягай?
Голодранцы взяли силу?
Сдохнем под гужом
Вместо тягла... А Россию
С упряжью сожрём!

Уши кучера — что клёцки,
Рот— как расстегай.
Оглядел Матроса
— Флотский?
Лошадь не пугай!
Выругался длинно, грустно.
Сплюнул. Задремал.

На вокзале — многолюдство!
Кассовый аврал!
Паника! Диспетчер запил,
И того... к стене...
Драпают, какие в драпе,
У каких пенсне.
В давке хрустнула гребёнка:
Юбку придержав,
Лезет шустрая бабёнка
В воинский состав.
Взмыла над толпой азартно
С четвертным рука,
Будто здесь — тотализатор,
Конные бега!

На вращающемся круге
Ветер с каждым крут,
И какие в драп-дерюге,
Голодно — бегут.
Кипятком не разговеться,
При чаях — не все,
Горемычная с младенцем
На чужом узле.
Дрогнет веками устало
Облучковый князь,
Сумасшествию вокзала
Горько удивясь.
Пегую кнутом обложит!
Боли не стерпя,
Охлестнёт хвостищем лошадь
Старого слепня.

                2
В окна привокзальных улиц
Клич ударил боевой.
И штыки перемигнулись
Весело между собой.
— Смирно, полк! —
И — не дышу я.

При портах казённых рать,
Офицериков-буржуев
Уезжаем добивать.
С музыкою неполадки,
Но сияют горячо
Молодых шинелей скатки
Трубами через плечо!
Как положено — курносы,
По уставу — озорны,
Мы с босяцким форсом носим
Конармейские штаны.
Нос утрём кавалергардам!
Что мне трудные года,
Если я таким нарядным
Прежде не был никогда?
Скоротаются дорожки.
Под портяночку туги,
Мне на стоптанные ножки
Ротный выдал сапоги.

                3
Звонок холодок весенний.
Между шпалами вода.
Снег последний в отступленье,
Ледохода чехарда!
Поднапрёт река сильнее,
И заторы — сметены...
Наступление весны!
Белых армий отступленье!

— По вагонам! —
И — бегом.
Рельсы перед паровозом
Блещут в инее морозном,
Как политы молоком.
Поездов иных не будет!
От перрона сквозь вокзал
Вспять продёргивались люди.
— Кучер! —
Кто-то подсказал.
Коммерсанты и актрисы,
Адвокаты — все подряд,
Как на бабьем коромысле,
На повозке понависли:
— Поезжай! —
А всё стоят.
— В Петербург!
–  В Париж!
— В Чикаго!..—
Ну а пегая ни шагу.

Как задвигал лапами
Паровоз —
Завздыхали клапаны,
Смерч колес!
Покатилась весело
И легко
Вслед за нами песенка –
«Яблочко»,
Грянуло ядрёное!
...И тотчас
Лошадь сдуру дёрнула,
Кучер — в грязь.
Зрелище, не правда ли?
Кто куда
Круглые попадали
Господа.
Яблочками с веточки
В грязь, в кисель...
Вроде опереточной
Карусель!

         Четвёртая глава

                1
Из пыли дорожной Путь Млечный возник!
И ночью и днём нас мотало по седлам.
Казацкие банды встречали по сёлам,
Обрезы косились на красных связных,
Грозили колодцы гнездом пулемётным.
И ночь, и прогоны горячего дня
Пропахли опасностью, кровью и потом,
Впечатанным в крест войскового ремня.
Уже спотыкались усталые кони,
Когда раздвоилась равнина рекой,
И солнце прохладно качнулось в ладонях,
И был нам обещан желанный покой.
Коней напоили. Махрами папахи
Обтёр жеребца ястребиную стать:
И холку и ноги в сверкающем прахе
(Обычное дело — по звездам скакать!).
Поехали берегом. Лес над пригорком.
Стекает на брови полуденный зной.
Поводьями в пальцах играю легонько
И далью любуюсь, и ширью степной...
Село за рекою... Пригожая девка
Подол подоткнула, стирает бельё.
К воде изогнулась горбатая ветка
Березы, надежно укрывшей её.
Одежду чин чином приладили к сёдлам.
Винтовки подняв над собою в руках,
Держась за коней, над синеющим сводом
Поплыли в густых бельевых облаках.

                2
Медовуха на столе.
Слышно, как вздыхают кони.
И веселье — при гармони!
И Матрос — навеселе!
Ухмыляется хозяин.
Хлебосолен. Чересчур!
Обжимает нас глазами,
Как ощупывает кур.
Наливает кружки с верхом.
Щи сажает на ухват.
Я бы к дочери подъехал —
Ростом вышел мелковат.
И Матрос отнюдь не против,
Улыбнулся — ширь да гладь,
Отложил гармонь:
— Позвольте
С вами то есть погулять? —
Бескозырочку наладил,
Объясняется в любви.
А девчонка:
— Что вы, дядя?
Староваты больно вы...

                3
Дух чердачного постоя,
Сенокоса пряный дух
Мне напомнили простое —
Ласку матушкиных рук!
И запахло детством сразу.
И привычно, чтоб уснуть,
Жмурюсь, вслушиваюсь в сказку
Про гармонь и Млечный Путь.
«Не пускали к звёздам братья,
Говорили — там огонь...
Променял Ванюша лапти
На волшебную гармонь
Посолил горбушку хлеба,
И по звёздам проливным
Босиком пустился в небо,
В сладковатый млечный дым,
Где расцвечены поляны,
Где звенит павлиний хвост...»
— Дядя! На аэроплане
Можно долететь до звёзд?

Свадебно винтовку гладя,
Округлив горячий рот,
Дядя всхрапывает...
— Дядя?..—
...как на Волге пароход'
Тихо. Ощущенье стога.
В поднебесье блеск мучной.
Дядя спит. Бушлат расстёгнут.
И гармонь под головой.

Тень!.. Другая!.. Три — в проёме!..
Бью навскидку... Крики! Лай!
Дровяным лавинным громом
За спиной взбрыкнул сарай.
Выстрелы!.. Качусь по крыше...
Проскользнули вдоль плетней...
Грузный топот егерей
Сзади!.. Справа'.. Слева!.. Ближе!
Перевязь      
Рвалась на суку,
Пенились
Кони на скаку,
Вёрстами
Громоздился шаг,
Звёздами
Падали во мрак.
И — железо по железу,
И — поленница копыт
Сыплется дорогой к лесу,
Где туман ветвями крыт.
Разговор ночной итожа,
Дядя хмыкнул:
— Погоди!
Млечный Путь?.. А знаешь — можно!
Коммунистам — по пути!
Рассвело. Из бурой балки,
Что темней речного дна,
Выезжает на лошадке...
Хуторяночка — она!
Усмехается гордячка,
Не желает прятать взгляд:
— Я не дочь ему. Батрачка.
Дяденька, возьми в отряд!

    Пятая глава

                1
Песня общая в походе
Поважнее фуража!
И гармошка при народе
Нараспашку, и — душа!
Разлетелась кнопок стая.
Плясуну давая круг,
Вывернулась плясовая
Скользкой рыбиной из рук.
Как из бубна — колоколец!
— Реже сыпь, обутки жаль,—
Улыбнулся комсомолец,
И уже хохочет,
— Жарь! —
Заломил к затылку руку:
— Ну-ка, скуку растрясём! —
Шапка оземь! И по кругу
Обернулся колесом.
По-калмыцки остроскулый,
Из рабочих парень — наш!
От губы до уха пулей
Путь предсказан — на Сиваш!
Повар черпаком гремит,
Взгромоздясь на кухню.
Свой дебелый сдобный вид
Объясняет:
— Пухну!..—
Учинить себе готов
Жесточайший обыск,
Вдруг махорку из портов
Извлекает, горбясь.
Мрачный, жвачный кашевар
В кучерской фуражке,
Подколодные слова,
Жирные затяжки.
— Ветер, братцы, против нас.
Ветер красной порчи
Сдует плодородный пласт
Мягкой русской почвы.
Известью, песком, золой
Запекая горло,
Сдует благородный слой,
Без хозяев — голы…
Пайку тощую тяни,
Церемонься с нею...
Лица у бойцов черны
Пятую неделю.
Жмых, продел… А чуть уснём —
Хлебных снов краюхи!
Жмых, продел... И день за днём
Прочерками в брюхе.
Разве только кашевар
Против общих правил
На лицо не отощал,
С живота не сбавил.
Упирается с утра
При котле недаром.
Видно, около котла
И дымок — с наваром,
Да особенная честь
Порции особой!
Впрочем, можно и не есть,
Только чаще пробуй.

Медным черпаком гремит,
Взгромоздясь на кухню,
А дебелый сдобный вид
Объясняет:
— Пухну!

                2
На лады угрюмо глядя,
Староват, но в деле — крут,
Обомнёт гармошку дядя,
Как ребята девок мнут.
Разведёт кривые руки,
Чубом пепельным тряхнёт...
Ни разлуки, ни разрухи,
Ни войны... Играет — мёд!
Мочи нет плясать, а дразнит,
Выволакивает в пляс...
Эх, гармошка — русский праздник!
Обдавай весельем нас!
Всхлипывала вдруг гармошка.
И от жалобы её
Грустно становилось, тошно...
Ну а дядя — про своё:
«На гармони оженили.
Замуж выдали гармонь.
Развалю меха живые,
Пленный выпущу огонь.
Будет пляска до угара,
Всполохов переполох.
Это ж, хлопцы, не гитара,
Тут и – выдох, тут и — вдох...»
Поперхнулся дядя смехом,
Горькую до стона сжал.

Задувал крылатым мехом
Интервенции пожар.

                3
Хмарь. Песчаные метели.
Без гармошки бы — тоска.
Сапоги, ремни, шинели
Заржавели от песка.
От песка глаза незрячи.
Жажду нечем утолить,
Только раненый, в горячке
Забываясь,— просит пить.
Мрачный, жвачный кашевар
Закурил сердито.
И ругается:
— Кошмар!
Не шинель, а сито!
Взбунтовались, а на кой?
Слепы мы и малы!
Ни рукою, ни ногой —
Нам без погонялы...
Киев, Петербург, Москву,
Реки с древней синью —
Променяем на жратву
И сожрём Россию.
Прямиком в болото путь,
В торфяные дрожжи,
Ежели не натянуть
Крепенькие вожжи.
Или — круче поворот,
Или — рухнем с кручи...
— Митингуешь за господ?
Уж не тот ли кучер?
— К ногтю старого слепня!
— Станови над ямой!
— Драл на ярмарке меня
Булочник... Он самый!
— Булочник? Пожалуй, так.
А еще, гляди-ка:
Он же — с хутора кулак.
Контра многолика!
……………………
Под брезентом, как в засаде,
Схоронились... Суховей!
Шевелит гармошку дядя,
Прикипел душою к ней.
В комель спёкся без жены.
Якорные плечи
Дядя горбит — тяжелы,
И рука — не легче.
Опекает рыжих нас.
Потому в отряде
Моряка за добрый глаз
И прозвали Дядей.

Шестая глава

                1
Ой, вода, вода, водичка,
Не оттащат — обопьюсь,
Волга, Волга — большевичка,
Большеокая, как Русь!
Гвоздь загнули — есть крючок,
Вместо лески — бечева,
Чтоб из Волги судачок
В юшку перекочевал.
Отощали. Сорок дней
Лебеда и лобуда,
Знойно-рыжий суховей,
Мутно-ржавая вода.
А за яром вниз и вверх
Рыщут зубчато-остры
Динозавры русских рек,
Голубые осетры!

Ой, вода, вода, водичка,
Не оттащат — обопьюсь,
Волга, Волга — большевичка,
Большеокая, как Русь!
Стрельнул жерех звонче камня.
Манит Волга ширью всей.
А Матрос:
— Даёшь купанье!
Раздевайся!.. На коней!
Плетью жеребца, и — ходу,
Пятками, и — прежде всех
Мой рысак запенил воду!
Отворачивая морду,
Ноги вскидывает вверх.
И — поплыл... Косит пугливо,
О бок синяя вожжа!
Уши мокрые прижал.
По волне гуляет грива.
А теченьем, как на грех,
К белякам относит вниз
И свеченье шумных брызг,
И красноармейцев смех.
                2
От батрачки нет потачки
Даже мне — хотя горласт...
Гимнастерка на батрачке
Светленькая, цвета глаз.
И по форме, и к лицу ей
Строгий перехват ремня.
— Ну, хотя бы поцелуем
Обнадежила меня!
Не обнимешь первой, скажут —
Навязался, принудил.
Ложки две, но вместе каша,
Котелок у нас один.
Или сердцем не отчаян?
Без приятности портрет?
— Принудил меня хозяин.
Не застал его рассвет...

Высока, стройна, курноса,
Улыбающийся рот,
Обкорнала шашкой косы,
Вызубрила пулемет.
Сунься — «приласкает» крепко.
Поотстали наконец,
Так решили: с виду — девка,
А по существу — боец.

               3
В камышах залёг отряд.
В наступленье — пятеро.
Мостик. Досочки скрипят.
А гармонь — как спятила.
Хочешь — слушай, нет — стреляй,
Исполняем «Полечку»,
А сфальшивили — сымай
С плечика винтовочку.
Выкатил броневичок,
Суетливый оченно.
Пулеметик-червячок
Огрызнулся. Очередь.
Бронированный сюртук,
Ходики-колёсики,
Механизмов скрытых стук,
Пули-долгоносики.
Залегли. Мгновенно сдул.      
Чешет вроде грабелек.
Дядя вдруг перемахнул
За перильца на берег,
Накатился на бугор,
На траву заклятую,
Злопыхательный мотор
Вырубил гранатою.

       Седьмая глава

                1
Барабанная дробь офицерского шага
Ряд за рядом восходит на гребне оврага.
Ряд за рядом восходят на строгий прицел:
Офицер...
           офицер...
                офицер...
За рядом ряд — не жди подмоги!
Отбросив тень в глубокий тыл,
Вскочил Матрос. Расставил ноги.
Гармонь над степью отворил.
В крутых мехах почуяв тягу,
Уже не сдерживая шквал,
Взмахнул гармошкой — и в атаку
Повёл «Интернационал»!
Шагал Матрос, раскинув плечи,
Играл Матрос, и на просвет
Закатным солнцем был очерчен
Его — с гармошкой — силуэт.
Шагал, играл!.. И перед бездной,
Штыками вынырнув из тьмы,
Плечом к плечу — с Матросом, с песней
На с м е р т н ы й  б о й поднялись мы!
Барабанной дроби град
Накатил?.. Откатится!
Шли вперёд — за рядом ряд,
Спотыкаясь — пятятся.
Присягавшие царю...
Лучшие, особые...
Без знамён офицерью
Удирать способнее.
Тут — снаряд и там — снаряд,
Степь в железном рубище.
Грудью шли — за рядом ряд,
Отступают — сгрудившись.
Мягко стелется огонь.
Степь до звезд расстелена.
Пулемёт, как и гармонь,
Штука скорострельная.
Тарахтит с ладами в лад –
Помни хуторяночку!..
Ровно шли — за рядом ряд,
А легли – вповалочку.

                2
Из мутной ухабистой тучи,
В щепу расшибив ворота,
Оглядчиво выкатил кучер
При молниях — вместо кнута!
Гремит высокоблагородье
По небу, как по мостовой.
В отставке уже, но пригоден
К заоблачной, нестроевой...
Стегает, беснуется в громе!
Кипит бороды молоко!
Штыками высокими гоним
Ковчег допотопный его!
Безбожники!
...Ливнем затыркан,
Обуглен разрядами гроз,
К степи привалился Матрос,
Прилёг на гармошку затылком.
Спросил у горниста курнуть...
Затяжку не вдруг выдыхая,
Окинул от края до края
Глубинно мерцающий Путь!
И пробил прощания срок...
И звёзды сияли отвесно...
— Октябрь завещаю, сынок!
Храни. Дорогое наследство,
С понятием тискай гармонь...

Ни вдоха, ни выдоха боле.
— Отец!..—
Зарываюсь в ладонь
Сиротством мальчишеской боли.

                3
Залп аукнулся... Простились.
Прикрутил к седлу гармонь,
Чей размах степной — на вырост,
Как на вырост — сабля, конь.

«Эх, гармонь — душа России,
Удаль хлещет через край...»

Слушали бойцы. Басили:
— Ничего, овладевай! —
Молча кутались в шинели.
(Кто б сказал — угомонись!)
Овладел-таки — запели.
И признали:
— Гармонист!
Получается. Немножко.

Или на учебу скор,
Или помнила гармошка
Карусельный перебор?!
«Эх, пути мои — дорожки,
Разве пёхом вас пройти?..»
И взлетела песнь гармошки
Аж до Млечного Пути!