Чёртова дюжина

А планы рисуют планы, нежась в пене в затопленной ванне,
Рисуя краны на стекле залитого стакана, из которого ты выпивала сладость,
Скрывшуюся под чёрной ваулью страданий, незаконченного мной романа.

Лезшую поверх моей оболочки, тесной но доброй как твой почерк.
Белой ручкой на чёрном листе твоих очерков, без пробелов и точек,
Выдавленных фраз как свежий фруктовый сок.
Я выдвинул свою теорию хаоса и пустил её в кровоток.

Моя мечта - несбывшаяся фантазия, придуманная кем-то очень странным,
 Обласканным грешной мыслью избитого разума.
За спинами под ударами крыльев праведности,
Я нарисую на асфальте амплитуду своей сдавленности.

А так хотелось бы жить мимолётности, в цвете без копоти,
Сутра пить не горячий кофе, а  холодный компот.
Из цветка, растущего между летом и осенью,
Из цветка, что срывается мною раз в год…

В безумстве рвать и метать безысходность,
Одиночества как рацион питания, духовная сдобность остатков своих корней высохших,
На которых я пишу чёрный осушливый стих, остановив вокруг время, запечатлив один миг.

Напалм разбил душу напопалам, словно конструктор,
Детали вечера такие хрупкие, жить как отступник, может быть так и лучше?!
Привычка, которую убить бы на пять минут,
Зажав пальцем пульс и упасть вверх затянув на шее жгут…


Видимо, боль- это образ моего рисованного нимба,
Обмотанного колючей проволкой недожизни,
Недосчастья, недосмысла, недонамереной, недоцели
Чёрных крылатых истин под сонной колыбелью
Стоящий острый запах ели, как наркотическая слабость ветренных листьев.

Тяжёлый воздух, словно камень тянущий на дно океана,
Того же заполненного стакана маленькой радости для тебя,
Манящий жадностью забрать моё сердце
 и упаковать в фантик шоколадной конфеты.

Я столько сделал плохого…
Пачкал мысли грязью, швырялся счастьем, хотел дать мир, но давал лишь хаос
Свисая над пропастью ловя аритмию дарственности, окрашивал яркостью тусклые краски.

Мой климат не прохлада, мой климат не жар,
Мой климат, как лист книжным переплётом сжатый,
Со страницами помятыми в суете адекватности,
Мне не выкопаться назад, не запачкав светлую скатерть…

И упадут твои слёзы на асфальт, где вырастет море,
Бушующее под спокойную солнечную погоду,
Где нас будет много, словно отряд полумертвых
Бездарностей, ищущих что-то другое безнадобное.

Прошу остановись, не дай мне прожить в страхе.
Эти строки как мольба, вырезанные из груди поверх майки.
В гулкой темноте бьёт свет  последнего поезда,
В сердце нет ничего, даже твоего голоса.

Где же ангел, который поддержит?
Разорвёт тонкую нить, создающую скрежет, может быть встряхнёт крыльями
И подарит сердцу надежду, заперев замком тяжёлые мысли…
Мне больно понимать, но ещё больнее не слышать…

Когда-нибудь эти строки прочитают с листа пропитанного влагой
Я тресну от важности горькой  правды,  обнажённой нами праздности.
И самоубийца сорвётся с крыши, оступившись, посмотрев вниз, на унесённую ветром бумагу
Пробьёт в календаре тринадцать и он обожжётся могильной  прохладой.