Где-то за Галапогосскими островами...

А знаешь, где-то за Галапогосскими островами, где выращивают огромнейших черепах, на которых большие слоны упираются спинами в Землю, чтобы та не скатилась в глубокую пропасть, линия горизонта отсекает от истины мнимое, которое лишнее, но оно обрастает  ракушками снизу  и мешает прочувствовать главное, что случилось и не случилось, а может, вот-вот и случится.
Я соскабливаю ножом все налипшее, я хочу видеть как это было, но мешает моя субъективность и плюю я на истину, ведь так красивее, а значит, ракушки - это тоже, наверное, истина, но только моя, как и вкус поцелуя, как запах весенний, коснувшийся  нежностью ветра, снизошедшего с высоты... Он касался Богинь на Олимпе, а сейчас шепчет на ухо жаркие речи о незыблемости сиесты и прохладе тропических лилий ранним утром в ничейном саду, о росе, бриллиантовой россыпью заблестевшей на сонных плечах еще дремлющих листьев цветов по весне волшебством удивившего сада.
Где-то за Галапогосскими островами ничего нет прозрачней воды океана и меня сквозь нее удивляет совершенство песчинок, словно памятника цивилизаций, нам оставивших мертвую вечность. 
Из скорлупок яиц, состоящих из кальция, выползают на свет черепахины дети и бредут на восток, чтобы встретиться с солнцем и подставить окрепшие спины слонам, чтоб и дальше удерживать Землю от падения в пропасть, которая съест все, что есть и что было, не оставив при этом совсем ничего... Мы - всего муравьишки, а они со слонами - гиганты, на которых пока еще держится вечность, недоступная всуе погрязшим в дерьме муравьишечной жизни.