Глава 68. Белый Матовый

                В тот день  солнце поднялось куда надо, и на зеленой лавочке около зайцевского подъезда появились три местные мойры уважаемо-пенсионного  возраста.

                В отличие от старушек-бабушек и бабулек-цветочниц, мойры никогда не выгуливали гиперактивных внуков на детской площадке, не копались с душевной самоотверженностью в крошечных клумбах, огороженных бог знает чем и пасторально называемых "палисадниками". Мойры, как и положено мифологическим прототипам, выходили на улицу с вечным вязанием в руках и ,плотно разделив  поверхность скамьи на три дородных седалища, неустанно решали судьбы Вселенной и родного дома. Редкая юная прелестница от четырнадцати до двадцати восьми могла дойти до середины двора, не сопровожденная сначала презрительной тишиной и нарочито трудолюбивым перестуком спиц, а затем оживленной дискуссией на тему "Хоть бы юбку нормальную надела, идет - жопой сверкает, шалава" или "О! о! Опять пошла, шалава" , или просто "Шалава!". Помимо  излюбленного мониторинга морально-нравственных компетенций жительниц дома, суровые вязальщицы с усердием классифицировали  всех проходящих мимо  лавочки-блокпоста : "алкаш, зенки залил ", "ишь, вырядилась", " накроман, наверное", "я такого никогда не позволяла" ,       "откуда люди деньги берут-то?!" и "гля-гля, уже с новой идет, кобель!".

                В предобеденные часы, когда количество праздноидущих по микрорайону близилось к нулю, мойры предавались обсуждению живительной настойки из селедочных хвостов от Геннадия Петровича Малахова или анализу гороскопа на следующую неделю, или уничтожению несчастной  Гузеевой за безвкусный костюм с крупными цветами, или вольному цитированию с похахатыванием последнего выпуска "Аншлага". Особой темой у сиделиц были бесконечные сериалы, трактовать которые полагалось с одухотворенными лицами, изображающими настоящие гнев, умиление и сопереживание, при этом можно было легко огреть палкой опрометчиво подбежавшую к лавке безродную псинку или есть черешню, ничтоже сумняшеся  громко оплевывая косточками прилегающие территории.

                Кем были эти вечные стражницы двора в допенсионной жизни, кто их родные и даже как их зовут , никто не знал и не стремился выяснять. Здравомыслящий человек проходил мимо вяжущих бабок, как океанский лайнер, бесшумно и на приличной скорости, дабы не навлечь на себя мощь их длинных бескостных  языков.

                Воспитанный в строгом уважении к старшим, Зайцев , выходя из подъезда, всегда громко, по-пионерски здоровался с мойрами и боролся со своим грубиянским внутренним "я", которое требовало подойти и щедро использовать стратегический запас обсценной лексики сразу после того, как вслед Зайцу приносился горячий  бескомпромиссный шепот про "без семьи, значит, или больной, или педик!"

                В тот благословенный день гороскоп, опубликованный в местной "Вечерке" сулил трем вязальщицам судеб "обновление гардероба", "поездку в экзотическую страну" и "серьезный разговор с шефом". Облюбовав отполированную до блеска лавку аккурат после ежедневной передачи про здоровье, где эксцентричная ведущая решала глобальные вопросы метеоризма и саморучно демонстрировала процедуру обрезания на  свитере восторженной поклонницы в студии, сиделицы , как говорят спортмены", приняли низкий старт. Разговор должен был начаться, несомненно, с горячего обсуждения юбочки и туфелек телемедички, но ,к изумлению мойр, мимо них в сторону гипермаркета стали то и дело проноситься группки людей, одетых , как проходимцы и идиоты.

                Нашествие "ряженых придурков" не поддавалось объяснению - растерянные женщины пытались выдвигать версии происходящего, но их реплики напоминали речи больных алалией. Гневные вскрики у офигевающих старушек тоже не получались - сумасшедшие в кольчугах, длинных плащах и расшитых бисером кафтанах громко хохотали и бряцали мечами и огромными топорами так ,что чувствительные копчики дворовых парок подсказывали противоречие между  вступлением в дискуссию с дикарями и поездкой в экзотическую страну, обещанную местными астрологами.

                В грудях созерцательниц, утепленных всесезонными болоньевыми пальто клокотало и бурлило, и поэтому, когда мимо пронесся едва кивнувший, вопреки обыкновению, Заяц, ему в спину были посланы "лучи добра" такой мощности, что их можно было поместить в классификацию комплексов ПРО между "Тунгуской" и "Тором".  Второй залп мойры дали по соседу, которого почему-то называли дипломатом - то ли за всегда изысканный костюм, то ли за дымчатые очки в дорогой оправе, то ли за неизменно холодное выражение лица. Серому человеку досталось за все: пижонская тросточка, пренебрежение приветственным словом в адрес старожилов двора, дорогостоящая обувь, морда кирпичом - вслед дипломату неслись витиеватые тирады и злобный стук спиц.

                Когда словарный запас судьбоведающего трио , расширенный внезапным воздержанием, иссяк, в  болоньевом кармане одной их мойр обнаружился увесистый конус из газетного листа. На площадку перед скамейкой  полетела  мокрая шелуха  от семечек, и наконец-то завязалась беседа про розовые туфельки Малышевой.

                Однако мойры даже представить себе не могли, каким ужасным окажется продолжение этого дня...