никого не виня не завидуя и прощенья

Никого не виня, не завидуя, и прощенья
за обличенья,
мной допущенные,
мной возлюбленные -
благодать ощущая,
слухом реквием Баха обгладывая,
я прошу вдохновенья
не кущами,
ждущими
райскими трубами
грубыми,
но губами
молитвенно сложенными
Боже,
Боже,
нежными
бездорожием,
вожжи
мирского уклада порвавшим...

О Хайяме
и Мандельштаме
не знавшим
юродивым,
я хочу исходить босоного
ту Родину,
что от Бога,
холмами дремучего подсознания вольно бугрится,
ершится -
куда там Тайгету,
с его измочаленной эпигонствами чащей?!

Я прошу извинения у родных и чужих мне поэтов,
за поверхностность в прошлом общения
с первородным
и перепетым...

Я хочу стать
свободным,
но вросла в лес прекрасный, что смешан зело,
с голенищем острожным
знакомая честно
тетрадь...

Голоса во мне бродят,
аукают благодать -
их любить
и от них убегать,
ну а там, как Бог даст -
одному Ему слава известна,
ну, а мне с тем, что есть -
и светло,
и тепло,
будет весть -
будет честь,
не мечтаю о доле
воскресно-известной
в сей юдоли,
чьи боли,
повсеместно
сместь
в бездну,
безвозмездно
умеют
её
прохиндеи...

Что не членство, то новый
в нём -
пушкин иль бродский поёт...

Пусть не лжёт
и не ходит на чьей-то уздечке -
человечное о человечном
слово
моё,
остальное - пусть яма
возьмёт,
над какой
уж по счёту -
Чёрной речкой,
Второй?!

Здравствуй, гром
шестичасовой,
раздирающий напополам
полог в храме продажно-ажиотажном,
мне с тобою не страшно,
и важное
для вальяжных -
неважно...

Быть блаженным - иметь
всюду
храм
неподвластный громам,
ибо сам
он -
есть
чудо,
в котором небесных имён -
легион,
побеждающий смерть...

В медных трубах мирского успеха таятся,
как вошки,
роятся,
как блошки -
святого глагола иуды...

Да простятся
литературные злости
сторонникам братства
поэтического несвятотатсва,
снова и снова,
ибо они промывают грехов общих кости,
но прежде -
в своих
перед миром
лирного пира
винятся,
что не стих,
то бесчётное поприще воскрешённой надежды
на какой-нибудь новый в словесности высшей Божественный штрих...