Восполнение

Только сейчас, сегодня, я понял, как же глубоко проник в меня Достоевский. Вот три моих стихотворения: «Принцесса», «Она» и «Бедная». А вот Настасья Филипповна Барашкова, вышедшая из сердца Достоевского. Не одно ли это? Я знаю, зачем я пишу такие стихотворения. Да, конечно, я сострадаю, и сила этого сострадания велика. В последнем своём стихотворении «Бедная» я почувствовал и понял, что означают слова князя Мышкина о том, что Настасья Филипповна навсегда пронзила его сердце. Князь Мышкин – это лучшее, что было в Достоевском. Быть может, это сам Достоевский, каким он был в сокровеннейшей своей глубине, где не было ничего холодного и плохого, мертвящего душу. Настасья Филипповна же – это ОНА. Кто она, мы не знаем. Думаю, не знал этого и Достоевский. Мы лишь чувствуем, что это суженная князя Мышкина, та, с которой он неотвратимо должен соединиться. Сердце знает также (а мы не знаем, откуда оно знает), что ОНА страдает, страдает горько и непосильно. Это дева-обида, которая всем своим существованием зовёт к себе, и сейчас она зовёт на помощь. Этот зов нельзя не услышать, нельзя заткнуть уши от него: он всепроникающ и он беспощадно пронзает сердце на веки вечные. Муку и надрыв этого чистого серебристого голоса неспособно выдержать человеческое сердце. И вот Достоевский посылает к НЕЙ своего вестника, посланца – кроткого князя Мышкина. И миссия его одна – СПАСТИ Настасью Филипповну.
Это есть дело СПАСЕНИЯ – проникновение в женственную половину твоего существа, когда и средство, и цель – одно: сама ОНА. Это есть ВОСПОЛНЕНИЕ. Неважно, что в мире явлений её пока нет рядом. Важно то, что такими устремлениями души своей ты создаёшь сокровенную с ней связь, которая рано или поздно должна обнаружиться явно.
Иначе – не мил белый свет;
Ни счастья, ни отдыха нет.
И всё – только мука и боль.
И я – это чуждая роль.
Так быть – всё равно что не быть.
Так жить – всё равно что не жить.
И только принцесса ОНА
Открыть врата жизни вольна.
5 марта 1995 года