Бессонница

                Друг мой, друг мой,
                Я очень и очень болен.
                Сам не знаю, откуда взялась эта боль…               
               
                С. Есенин, поэма «Чёрный человек»



Глухая полночь.
                За окном
В порывах северного ветра,
Как апельсиновая цедра,
Луна на тёмно-голубом.

Невыносимый нудный страж
С кривой щекой, на тонких лесках
Фантом, бесформенный витраж
Сквозь ткань узорной занавески.

Плывя над звёздным полотном,
Она в идее превосходства –
Всего лишь тусклое пятно,
Лицо с отметиной уродства.

Все спят,
              за праведностью снов
В слегка остывшем тихом доме
Никто её не видит кроме
Меня и сбившихся часов.

Нарушив цвет в полутонах,
Ночной портрет в глазах усталых,
Как бледно-розовая пелена
От капли красного сандала.

И мне – в бессонницу – опять
Всё то, что было,
                по крупицам
На нить, как чётки, собирать
И лику Божьему молиться…

О, разрушительная связь!
В моей душе лет этак двести
Летают ангелы, кружась,
Над головами диких бестий.

И не жалея ничего,
Поправ законы расстояний,
Штурмуют сердца моего
Бетонно-каменные грани…

Но ночь дурна…
                И в чём исход?!
Для всех уснувших,
                мирно спящих
Нет ничего, что их гнетёт
В уже минувшем настоящем.

Что толку в мыслях и словах!
И от полуночного бденья
Который час гудит в ушах,
Нарушив ритм,
                сердцебиенье.

А в синей жилке у виска,
В густом теченье кровотока
Бежит смертельная тоска
От безымянного истока.

Театр!
           В котором пустота…
Игра безумия в двух лицах.
Как издевательски кривится
Улыбка скошенного рта!

И, несомненно, зная риск,
Сойти с ума от наважденья,
Я в этот грязно-жёлтый диск
Метнула злобу исступленья.

И гнева больше не тая,
Луна в пурпурно-чёрном платье,
Как одержимый судия,
Пришла ниспосланной в проклятьях.

Нахмурив строгое лицо,
Достала меч из пыльных ножен
И с благородством подлецов
Всю жизнь мою взялась итожить…

Дурная блажь нашла края:
Одним щелчком корявых пальцев
Большая комната моя
Вдруг превратилась в тёмный карцер.

Молочной пылью толокна
Дорожка лунная, отмерив
Моё пространство от окна,
Упёрлась в запертые двери.

Скользят, сменяясь, в тишине
Фигуры, здания и лица;
И кажется, как будто мне
Вся жизнь моя лишь только снится.

Но в серебристом блеске лат
По-царски чопорно и важно
Сидит, надувшись, целый ряд
Каких-то там ещё присяжных…

И в их расширенных зрачках
Белеет скомкавшейся тряпкой
Мой неподдельно дикий страх
На пике нервного припадка.

Легко цитируя закон
В сухом наречье аlma mater,
Глядит в глаза Наполеон,
Как пятый римский прокуратор.

И в ореолах тонких свеч
Звучит с протяжностью гортанно
Его торжественная речь
Под троекратное «Осанна!»

Но этот скверный монолог
В стремленье слов,
                упорстве слога,
Как нескончаемый поток!
Как месть разгневанного бога!

И сердце, слушая слова
В игре ночных галлюцинаций,
Металось будто голова
У деревянного паяца.

...Читала в голос «Отче наш»
И в ожидании ответа
Желала, чтобы Божий страж
Явил мне знаменье рассвета.

Упала ниц,
                под образа.
Шептала: «Господи, помилуй!
Убереги мои глаза –
Нет больше силы…»

И по изгибам впалых щёк
Себя что мочи колотила!
Прости мне, Господи, ещё
Всё то, что было…

Но чернотой со всех сторон
С визгливым хохотом и воем
К резному золоту икон
Подходят черти ровным строем.

И режет уши лязг и звон!
Но сатане покой не ведом…
И мой полночный странный сон
Стал полунОчным бредом.

Всему
       предел свой есть и срок –
Длиннее или же короче.
О, как немыслимо далёк
Багровый луч от мрака ночи…

(2009, 2014гг)