И вновь ковчег мятётся, непричален...

* * *


От гризли до гюрзы - недалеко:
змеится ложь, и щерит пасть насилье.
Когда нас на руках отцы носили,
младенцами, дышалось им легко -
в предчувствии, что ждут их впереди
трудов аркады, грозы-грозди счастья...
Сбылись их ожиданья. Но - отчасти:
все пятна пятниц на земном пути
достались им, все нетели-недели.
Вот на погост отцу цветы несу,
вскипает май, но ныне - ни в глазу
каштаново-сиреневого хмеля...
Лишь стужа бесконечности дурной
теснит гортань мне над родной могилой.

Всё то, отец, что жизнь твою гнобило,
сгущается теперь и надо мной.
И, как ломал хребты рябой Хозяин,
так ныне петли вьёт бесцветный червь.
Разорвана связующая вервь,
и вновь ковчег мятётся, непричален.
От гризли до газели, парный зверь
тревожно корм жуёт в дрожащих трюмах.
Надежда умирает в трудных думах,
но ты, мой сын любимый, молча верь! -
Будь жив, хоть и довлеет над весной
итог, что лишь один спастись достоин,
что Бог опять - потопа грозный воин...
Не плачь, любовь, с тобой - и я, и Ной.