"Боль разлуки была нестерпимой.
Думай просто, что это болезнь.
Всё пройдёт, и ты будешь любимой,
Так я думаю, запертый здесь.
Я не знаю, получишь ль письмо ты.
Помечтай в день рождения твой:
Когда вновь зацветут позолотой
Все деревья, вернусь я домой.
После нашей печальной разлуки
Будем счастливы мы много лет.
В твои нежные, добрые руки
Вновь вложу твой любимый букет,
Подарю тебе тысячу платьев,
Купим дом, снимем дачу в лесу...
Снова нежность, любовь и объятья...
Моё сердце тебе принесу".
Так писал он в тюрьме, умирая;
А в предсмертном тифозном бреду
Мысль стучала: моя дорогая,
Я к тебе никогда не приду.
Из неотправленного письма
© Copyright: Дмитрий Пухов, 2014
Свидетельство о публикации №114051304461
Свидетельство о публикации №114051304461
Рецензии
Он перепутал все планы в моей голове,
Он опрокинул все истины лёгким щелчком.
Он просто шёл и молчал,
Запуская свои вертолёты.
Его звали Фёдор.
Вы не поверите, он делал это раз сто.
Вынимал вертолёт из кармана пальто
И запускал его в небо красиво
В любую погоду.
Его звали Фёдор.
Однажды летом, в июле, стояла жара,
И от палящего солнца умирала трава,
И те, у кого было сердце,
Спешили в аптеку.
Мы с ним зашли по пути в небольшой магазин,
Он попросил показать ему старый кувшин,
И, подмигнув продавщице,
Из кувшина он выпустил реку.
Весь июль мы гуляли вдоль русла реки,
Вокруг меня все кружили его мотыльки,
Он рисовал на песке корабли
И спускал их на воду.
Его звали Фёдор.
В воскресенье под вечер собиралась гроза,
И видели те, у кого есть глаза,
Как плывут по вечерним каналам
Его теплоходы.
И, вы знаете, я его всё ещё жду,
Я стою на вечернем не спящем мосту
И пишу эти строчки на мокрых
Страницах блокнота.
Он ушёл за вином как-то поздно в ночи,
Он положил в свой карман
Мои вторые ключи,
Он сказал, что непременно вернётся
Однажды в субботу.
Зоя Ященко
*
У него нет слуха,
Он наслушался дряни.
У него осколок времени
В остывшем стакане.
Во сне он легко
Говорит на санскрите.
У него есть ключ из пепла
На серебряной нити.
Где в остывших стаканах
Осколки печали,
Где вином провожают
И солью встречают,
Там, где дважды заходят
В постылую реку,
Там, где в каждой деревне
И Голгофа, и Мекка.
А у него есть ключ из пепла
На серебряной нити.
Он газет не читает,
Он видит сны на санскрите.
А я сегодня стояла
У микрофона и пела
Тому, кто ходит по краю.
А у него ключ из пепла.
Зоя Ященко
*
Пророчество (1965)
Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы
М. Б.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты -- ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни -- не на года, --
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведем с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
И.Бродский
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива. -
Так вот нас, наверное, и отнесло... ...относит. куда-то, без дороги, без смысла: в Море.
*
VIII
На склоне лет, в стране за океаном
(открытой, как я думаю, при Вас),
деля помятый свой иконостас
меж печкой и продавленным диваном,
я думаю, сведи удача нас,
понадобились вряд ли бы слова нам:
ты просто бы звала меня Иваном,
и я бы отвечал тебе "Alas".
Шотландия нам стлала бы матрас.
Я б гордым показал тебя славянам.
В порт Глазго, караван за караваном,
пошли бы лапти, пряники, атлас.
Мы встретили бы вместе смертный час.
Топор бы оказался деревянным.
IX
Равнина. Трубы. Входят двое. Лязг
сражения. "Ты кто такой?" -- "А сам ты?"
"Я кто такой?" -- "Да, ты". -- "Мы протестанты".
"А мы -- католики". -- "Ах, вот как!" Хряск!
Потом везде валяются останки.
Шум нескончаемых вороньих дрязг.
Потом -- зима, узорчатые санки,
примерка шали: "Где это -- Дамаск?"
"Там, где самец-павлин прекрасней самки".
"Но даже там он не проходит в дамки"
(за шашками -- передохнув от ласк).
Ночь в небольшом по-голливудски замке.
Опять равнина. Полночь. Входят двое.
И все сливается в их волчьем вое.
И.Бродский
*
Подарю тебе тысячу платьев,
Купим дом, снимем дачу в лесу...
Точно.
Агата Кристи Ак 12.07.2014 04:35 • Заявить о нарушении
Он опрокинул все истины лёгким щелчком.
Он просто шёл и молчал,
Запуская свои вертолёты.
Его звали Фёдор.
Вы не поверите, он делал это раз сто.
Вынимал вертолёт из кармана пальто
И запускал его в небо красиво
В любую погоду.
Его звали Фёдор.
Однажды летом, в июле, стояла жара,
И от палящего солнца умирала трава,
И те, у кого было сердце,
Спешили в аптеку.
Мы с ним зашли по пути в небольшой магазин,
Он попросил показать ему старый кувшин,
И, подмигнув продавщице,
Из кувшина он выпустил реку.
Весь июль мы гуляли вдоль русла реки,
Вокруг меня все кружили его мотыльки,
Он рисовал на песке корабли
И спускал их на воду.
Его звали Фёдор.
В воскресенье под вечер собиралась гроза,
И видели те, у кого есть глаза,
Как плывут по вечерним каналам
Его теплоходы.
И, вы знаете, я его всё ещё жду,
Я стою на вечернем не спящем мосту
И пишу эти строчки на мокрых
Страницах блокнота.
Он ушёл за вином как-то поздно в ночи,
Он положил в свой карман
Мои вторые ключи,
Он сказал, что непременно вернётся
Однажды в субботу.
Зоя Ященко
*
У него нет слуха,
Он наслушался дряни.
У него осколок времени
В остывшем стакане.
Во сне он легко
Говорит на санскрите.
У него есть ключ из пепла
На серебряной нити.
Где в остывших стаканах
Осколки печали,
Где вином провожают
И солью встречают,
Там, где дважды заходят
В постылую реку,
Там, где в каждой деревне
И Голгофа, и Мекка.
А у него есть ключ из пепла
На серебряной нити.
Он газет не читает,
Он видит сны на санскрите.
А я сегодня стояла
У микрофона и пела
Тому, кто ходит по краю.
А у него ключ из пепла.
Зоя Ященко
*
Пророчество (1965)
Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы
М. Б.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооруженном самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты -- ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счет пойдет на дни -- не на года, --
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведем с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведешь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придет зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведем дитя,
то назовем Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива.
И наш ребенок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылек колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
И.Бродский
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесет
от берега извилистость отлива. -
Так вот нас, наверное, и отнесло... ...относит. куда-то, без дороги, без смысла: в Море.
*
VIII
На склоне лет, в стране за океаном
(открытой, как я думаю, при Вас),
деля помятый свой иконостас
меж печкой и продавленным диваном,
я думаю, сведи удача нас,
понадобились вряд ли бы слова нам:
ты просто бы звала меня Иваном,
и я бы отвечал тебе "Alas".
Шотландия нам стлала бы матрас.
Я б гордым показал тебя славянам.
В порт Глазго, караван за караваном,
пошли бы лапти, пряники, атлас.
Мы встретили бы вместе смертный час.
Топор бы оказался деревянным.
IX
Равнина. Трубы. Входят двое. Лязг
сражения. "Ты кто такой?" -- "А сам ты?"
"Я кто такой?" -- "Да, ты". -- "Мы протестанты".
"А мы -- католики". -- "Ах, вот как!" Хряск!
Потом везде валяются останки.
Шум нескончаемых вороньих дрязг.
Потом -- зима, узорчатые санки,
примерка шали: "Где это -- Дамаск?"
"Там, где самец-павлин прекрасней самки".
"Но даже там он не проходит в дамки"
(за шашками -- передохнув от ласк).
Ночь в небольшом по-голливудски замке.
Опять равнина. Полночь. Входят двое.
И все сливается в их волчьем вое.
И.Бродский
*
Подарю тебе тысячу платьев,
Купим дом, снимем дачу в лесу...
Точно.
Агата Кристи Ак 12.07.2014 04:35 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.