Стихопоэма 11

Дня через три или четыре,
возможно, я в порядке буду,
перебесившись не от жиру,
вернув надежды не на чудо!
И ожидая громового
раската, отставая звуком
молниеносного разряда,
определяюсь по секундам.
Непроизвольным занят счётом
реальных сотен километров
для суеверного отчёта,
как научили в раннем детстве.

И пусть телесные накладки,
как и помехи возрастные,
что ливень, пляшущий вприсядку,
плеск капель, радужные брызги!
Как хорошо, когда всё плохо,
какой угрозою сгустилась
над головой моей эпохи
гроза! Скорей бы разразилась!
Внезапной вспышкой ослепляя,
пугая силой негатива,
со всей стихийной силой страсти,
как одержимо проявилась!
          ______________

Искусств магические средства,
их потрясающие свойства
любви, мятежного протеста,
сопротивления расстройствам!
В потенциальном капитале
одно сплошное разоренье
в реальности руин, развалин –
святыни бывшего именья!
И никогда таким не стану,
каким являться миру буду
на фоне вечного пространства, –
есть фактор времени, как чудо!

Когда крупицы или слоги
спасти пытаешься, зарвавшись,
как и во времена Пролога
галактиками разбежавшись!
Присовокупить, приспособить
мир под себя, себя не зная,
спастись, не будучи подобьем,
всем несравненным подражая!
Да, за незнанье, неуменье
в таком высоком плотном смысле
я благодарен, как за пенье
невероятного солиста!
         ______________

Прочищу дымоход затылка,
избавившись от сажи, чада
давно мигающей коптилки
сердечка в детском вертограде!
В вещах ненужных затеряюсь,
«шурум-бурумщиком» врождённым
самозабвенно проникаясь
на стыке ощущений с формой,
не зная, что воображая,
но веря лишь воображенью,
и общий опыт привлекая
по мере мира постиженья!

Но если призрачные средства
возвращены реальной цели,
неприменимый опыт детства
заклинит в игровой модели!
Престол теряешь кукловода
и став смешной марионеткой,
не отвечаешь за природу, 
как все, как все худой и бледный!
Без таинства, страховки страхов
серьёзным просто не бываешь:
совсем не тянешь на бесстрашный
поступок, жертвой не считаясь!
          ______________

Ни у воды в тени деревьев,
ни на песке лежать у моря
под солнцем, выйдя из доверья
в натуре фауны и флоры!
Самим собою обособлен,
не разлучаешься с толпою,
живя в сообществе, как особь
нуждою общей и тщетою!
Себя, конечно, презираешь,
завися от стихий эпохи, –
прах свежей пылью покрываешь,
что лакируешь «номер дохлый»!

Не встретиться, коль не проститься,
что не забыть, того не вспомнить,
чего не потеряешь в лицах –
в душе и сердце не находишь!
И в зеркало взглянуть, пожалуй,
как и о будущем помыслить,
казалось бы, ну что мешает,
а вот, попробуй-ка, поди ж ты!
Горящих глаз-то не увидеть,
лицо, расцветшее любовью
в неотразимо лучшем виде
волной с головкой не накроет!
         ______________

Беру не глядя, отдавая
то, что в себе носить нет мочи,
что значит, в воздухе витает
бессилье без желанной мощи!
Напрасно задавать вопросы,
разумно всё и справедливо:
и жизнь, и смерть, и смех, и слёзы, –
натужный отдых, труд ленивый!
Всё Вавилон невероятный
и пищевая пирамида, –
лжи сладость в силе горькой правды –
плоды садов Семирамиды!

Яд правоты переживая
самоубийственным инстинктом,
себя делами добиваю,
«играет старая пластинка»!
И почему к добру и пользе
не отказаться мне от блага,
и не марать словами больше
такую белую бумагу?!
Но не сдаюсь, определяясь,
буквально, носом землю роя,
от дола и не отрываясь,
копаясь в собственных расстройствах!
          ______________

Среда, четверг, конец июля,
пропарки пропуск по болезни,
давленье солнца, я вернулся
домой уже без «войска песен»!
Всё бросить, сжечь и отоспаться,
дождаться вести откровенной
и бесконечно продолжаться,
не изменяя вечным темам!
Как плохо всё, и хорошо как
гуляет ветер в перспективе
пока всего лишь «распашонки»
обычной типовой квартиры!

Как бы душою нараспашку
распахнуты все окна, двери
в день завтрашний, как день вчерашний,
вновь опоздал… с опереженьем!
Прикинь, жара, застойный кризис,
распространенье гематомы,
по цвету «Иудеи ирис
гвоздём в гвоздике Барселоны»
на заболоченных участках
величины невероятной
в сиренево-лиловых пятнах,
как Лорка здесь в 60-ых!

Рифмуемый нередко с хлоркой
без ощущений сердца света
воспитанных пайковой нормой
суровых фронтовых поэтов!
Конечно, доза алкоголя
не всё, но многое решала,
ни дня без строчки и без боли
и на основе постоянной,
как в ампутированных членах,
так лихо вымаранных главах,
и вместо меры инструмента –
права и льготы жертвы славы!

Ещё козлиные бородки
сливались с жёсткими усами,
мундиры в орденских колодках,
на гимнастёрках звон медалей!
И пышных горничных наколки,
похожих на испанок жгучих,
величественно-благородных
и днём, и ночью, если случай!
И уголовные наколки,
и сплав законов и понятий,
и подлая шпана, и кодло,
и благородные собратья!

Одна режимная фактура,
гражданка, лагерные зоны,
и там, и здесь губа не дура,
хоть вор, хоть сторож, но в законе!
Воспоминания под лупой
отлупа – мерзостного страха,
в чинушу превращался люмпен
и делался грозой барака!
И кто там вышел из «Шинели»,
умом крысиным не гнушаясь,
что с голодухи сами съели,
и кто кого, не разбирая!
          ______________

Обласканный вселенской чашей,
а позже пуще обнесённый,
любой способностью блестящей
обиженный и обделённый,
я просто права не имею
судить кого-нибудь другого
без права править общим мненьем,
обязанный как жертва долга!
Неописуемая жадность
и раздражение до злости,
слабо вот только за державу
обидеться незваным гостем!

Особенно, когда понятно,
что стоишь без поддержки этой
толпы безграмотной невнятной
на всё способных добрых, честных!
К тому же, в срезе ощущений
нет меры зрения и слуха, –
в канонах без ограничений
остался менеджмент научный!
И если мерить смысл продажей
конечного продукта стиля,
то стоит всех богов, что жаждут,
вопль Иоанна из пустыни!