Разомкнутые объятия

На горизонте, в тумане, растворялись воздушные наши замки.
Корабли, паруса расправив, навсегда покидали причал.
Далеко ли мне, лекарь мой, спрашивал я, до конца,
Чтобы начать сначала.
Но лекарь глотал пилюли и не отвечал.

Не лечил порошком печаль – но черный с малиной чай,
Баламутил память.
Как же чайки в небе кричат, сердце саднит печаль,
Невыносимый звук слов, что твердит голова пустая,
Будто скошенный луг: Меня предал друг.

Я измену спустил бы любимой с рук, но не в этом дело,
Здесь не тело предатель и дело не в том, кто из нас не прав,
Здесь предатель - родной человек, брат, казнивший брата,
Дочь, казнившая мать.

Я тебе все ключи отдал от потайных дверей,
Ты пришла и вынесла всё из комнат,
И раскидала жизнь мою вдоль дорог,
И по ней ходили, топча сапогами,
Стаи высокоморальных толп.

Ведь я говорил – не берись, тебе и другие сказали так,
Но ты взялась, решила попробовать приручить,
Но тебе по плечу мою голову с плеч срубать,
На палку насаживать и носить с собой неустанно,
Восхваляя себя за то, что сумела войти в лабиринт
И убить минотавра.

Я тебя в лабиринт впустил, ты меня в цирк - на сцену.
Ты меня, точно шкуру, подвесила на крюках на своей стене,
На глазах у публики жаждущей жертв и зрелищ,
Рассказала всем, что придумала обо мне.
О каких паутинах и сетях ты говоришь им,
И чего я, по-твоему, ждал от тебя, эти годы и дни,
Неужели я дал тебе хоть немного меньше любви, чем дала мне ты.

Ты бросаешь камни, смеясь, и те, кто с тобой, срываясь
С мест, набирают монетами их - за горстью горсть.
А затем раздирают на части меня как зверя,
По-зверски, нет, по-людски – потому что
Только люди умеют так, бороться за справедливость,
Чтоб проливалась кровь и трещали кости,
Не разбирая где душа у меня, где плоть.
Это ты называешь борьбой со злом и толпа, соглашаясь,
Вторит тебе: Распнем!

Доктор, я сломанный сук в лесу,
Всё ещё не в болоте, а навесу,
Потому что, застрял в ветвях,
Высыхающей зеленью.
Но, не имея теперь отношенья к стволу,
Стал безразличен корню,
Док, разреши упасть, сдаюсь –
Я больше не нужен дереву.

Мне не помог ни обед, ни сон, но вопреки уму,
Я простил пришедшую совершить казнь надо мной толпу,
Приведенную той, которую, как единственное своё,
Я любил, больше чем ангелов и, естественно, самого.
И слово моё – прощай - на твоих губах, как заклятье.
Это нам антисвадебный вальс, наш последний танец.
Эти кольца - на каждый палец – не в пример обручальным,
Освобождают от данных
Обещаний и клятв.