Признание книгочея

Не суди меня слишком строго,
Не сердись и прости за смелость,
Я хотел бы сказать так много,
Так красиво сказать хотелось,
Деликатно, тактично, шепотом,
Но и так, что бы ты  услышала,
Услыхав меня, не сочла шутом,
С ожиданиями завышенными...

Непременно, изящным слогом,
Чтоб не просто, а чтобы пелось,
Не суди меня слишком строго,
Очень уж написать хотелось,
Как великий Гюго, романтик,
Автор гимна высоким чувствам,
Или старый Рабле, проказник,
Тот пороки клеймил искусно...

Мне бы просто в любви признаться,
Без патетики и длиннот,
Что терзаться и сомневаться,
Ну, не Диккенс, не Вальтер Скотт,
Не Ахматова, не Рождественский,
И не Лермонтов, не Есенин я,
Мне бы проще, да и естественней,
Без претензий на статус гения...

Авторучка во рту дешёвая,
Край изгрызен, перо скрипящее,
Может взять, без труда, готовое?
Нет уж, только своё, настоящее...
Всё, не сплю, побежало пёрышко,
По листу формата четвёртого,
И, глядишь, показалось солнышко,
Улетучилась тучка чёрная...

Морок, прочь, я уже в реальности,
Я пишу, я живу, я верую,
И уже не впадаю в крайности,
И, почти, расстался с химерами...
Мы с тобою встретимся снова,
Сердце чисто, душа открыта,
Словно Пьер с Наташей Ростовой,
Будто Мастер и Маргарита...

Мы бы жили с тобой в подвале,
Точно так, как писал Булгаков,
И читали на ночь Стендаля,
Мопассана, Дюма, Бальзака,
Вместе с Грином по морю, волнами,
Или с Купером, да по прерии,
Жили счастливо, жизнью полною,
Всем и вся непременно верили...

Мифам древности героическим,
Гёте, Гоголю, братьям Гримм,
Сагам Драйзера драматическим,
Тем, кто в памяти и живым,
Эксцентричному Маяковскому,
Ахмадулиной, Пришвину, Фету,
Маршаку – остряку московскому,
Достоевскому  -  экстраверту...

Прибывая в компании гениев,
Я скажу тебе, будь внимательна,
Жаль, не Бунин и не Тургенев я,
Ты  достойна пера писателя,
Ты достойна холста художника,
Быть могла бы поэта Музою,
Я согласен на роль поклонника,
Мне бы, только, не быть обузою...