Рильке. Орфей, Эвридика, Гермес

Вольный перевод.

Это были души причудливой формы,
Серебряной руде в молчании подобны,
Что тихо льется и сочится в темноте,
Подобны крови огненной  по венам
Струящейся порфироносным цветом,
Молниеносны в жизни и в мечте.

Там скалы высились с едва
Намеченным подобием леса,
И мостики повисли над скалой,
Что серость озера закрыли, как навесом,
И дождь все шел и шел по небу со строфой,
И лишь всевышней волею Гермеса,
Тропинка пела тонкой белизной.

Их предварял Орфей, до стройности живой,
В хитоне синем бег строптивый
Нес он. И руки холодели под канвой
Тяжелых складок, сжимая бережливо
Лиру, что продолжением была его крыла.
Так сладок  виноград - звучания остаток,
Что в удивление олива принесла.

Он чувств благую перекличку утратил -
Огненосный взгляд бежал вперед
И прозревал забвения величие, ища восход.
И выход, подобно псу, что ищет  расстояние
Между хозяином и тропкою, все рыщет,
Идет назад и вновь кидается вперед.

Ох, этот взгляд, как будущее между строк - далек.

А слух меж тем, все позади блуждая,
Вздыхая, опадал к стопам тех двух,
Что тихо шли за ним, подстегивая дух.
Но иногда казалось это Эхо замирает,
Чтоб с отголоском встретиться  в ночи.
И это ветер шелестит, оберегая
Край складок ожиданием, хоть кричи.

И тишина за ним, все напрягая слух,
Сгустилась..Взгляд заметался вдруг, 
с сомнением споря. Идут?
Боясь испортить иль
повредить работу. Чу! Кто-то.

Бог скорости,
что в дуновении крылу подобен,
Летел за ним. И левая рука
работу обрела пока,
Ведя ее, легка.


ЕЕ - возлюбленную,
Воззвавшую из небытия любовь
такой огромной силы,
Заставив потрудиться лиру
И заново создать в такой красе
дороги, лес, долины..все,
Что замолчать в избытке
восхищения подвигло небеса,
И звезды обратить свой взгляд
вовнутрь..пред златокудрой.


Но вот сейчас она идет за богом,
Не ведая, как далека дорога
К вершине и событию Бытия,
Лишь нежность в глубине храня,
Без нетерпения, без жажды, без упрека,
Лишь ускоряя шаг по воле бога.

Она была в себе.
Из небытия открыла Бытие -
Младенцу, красоте наученному вскользь когда-то,
Напомнить призрак Рая - вот расплата..
И в этой полноте младенческой
И целомудрии она была нежна.
Так тонко красота ее была слышна
И так благоухала у порога,
Цветок колючий, недотрога, 
Что даже легкое прикосновение Бога,
В смятение повергало иногда,
Страхом вторжения в чертог стыда.

Черты прекрасные ее не более значения имели,
Чем прихоть, лесть, сомнение, в самом деле.
Она была, как небо, как душа,
Земля, что орошаема дождем
питает корни, дышит день за днем.

..И тут внезапно смолкло все
прозрачностью бессмысленности колкой.
И кроме боли нет уж ничего.
"Он обернулся" - пронеслись слова,
Впились в  его усталый слух
забывчивой протяжною иголкой..
Она спросила только: " Кто?"
И развернулась, вслед за Богом
В пустое царство снов искать дорогу.

...

Лишь там у входа, света дня белее,
Застыл Орфей от боли цепенея,
Следя за тем, как уводил Морфей
Его мечту, отраду прежних дней.
Среди пути и призрачных полей
Мелькнул хитон, раскаяния светлей.
И столько было боли, что меж делом,
Луна сменила солнце, уж осиротела,
Пожухла месяцем, и затворилась мглой..
А у решетки  тень все цепенела...