Эмигрант

Если приезжаешь в новые места,
И первое впечатление - немедленная усталость,
Можно понять, что канули года,
Но ничего не решено, и все так и осталось.
Ты не знаешь, кому удалось циферблатом
Отделить время от пространства,
Но всегда хотел, воспользовавшись с часовщиком блатом,
Избавиться от расстояний, расчетов и иного балласта.
Манекены в витринах и рыцари в витражах,
Одним движеньем за сутки поводя плечами,
Выглядят оживленными в глухих потьмах,
Обернувшись статуями в парках беспросветными ночами.
Истинный аферист всегда за гранью вещей,
И не прокручивает своих афер.
Ему чужд проходной вор,
Вертящий глазами, пока поет птица дней.
Подвалы темным залиты покоем.
Прошедший карнавал смыт грязным морем,
Нахохлившейся сбоку смотрит цаплей.
Болотистые берега покрылись сором
И тиной черной. Там муссон суровый
Пропишет в склянках фонарей прибрежных капли.
Борьба отчаянная с лысым дирижером,
Что вкатывает череп свой меловый
Над средиземнейшим гомеровским заливом.
Врача под утро вызывают снова,
Приходит, дергая щекой лиловой,
Украшенной неоновым отливом.
И станешь завсегдатаем ландшафтов и кофеен,
И мельниц, нарисованных на чашках.
Барк на эстампе, паруса на реях,
И карп сушеный совершенно настоящий.
Чудовищная чушка рыболова
Из бронзы натянула зверский спиннинг,
Вполне возможно поперхнуться, как в столовой,
И умереть, если лечить приехал сплин тут.
И, барахтаясь совершенно так, как
Катер, толкающийся в мелких волнах,
Игравших в трик-трак бабок
Вспоминая в непотребно-роскошных дворцах,
Почувствуешь ветер, бьющий одеждой о бока
И пинающий шершавые газеты, и отчетливо осознаешь,
Что жизнь уже совершенно прошла,
И мелочь совковую, побренчав, разменяешь
На пространство лагуны в гниющих парах...