Знакомство

«ЗНАКОМСТВО»

Оно произошло 20-го ноября 2000-го года.

С утра я проснулась в «морозном трепете»:
— Мама должна была привезти ко мне Михалыча!

Вставать так рано — для меня просто «вилы»,
а надо ещё и причёску сделать, ресницы накрасить.

…Михалыч был другом моей мамы!

На протяжение многих лет, их соединяла сердечная трепетная дружба
«двух родственных душ»: он приходил к ней «попеть украинские песни»
и «отвести душу»: она искренне напоминала ему, его мать - Ульяну Петровну,
по которой опер сильно скучал.

Моя же мама с ним дружила, потому что она состояла в «домовом комитете»
своего пятиподъездного девятиэтажного «заводского дома» от КБ, 
в котором последний подъезд, был отведён под «общежитие девчат»,
и нередко пылкие разборки молодняка мама с Михалычем «гасили» вместе,
потому что, этот дом находился на территории его «участка»,
не считая, двух заводов и всего того, что с ними было связано.

Как-то, приходит к маме Михалыч и говорит:

— Захаровна! А познакомь-ка ты меня со своей дочкой, я просто зачитываюсь
её стихами.

— Да ты, что! Она и глядеть в твою сторону не станет!
— Почему это?

— Ты же «и куришь, и пьёшь»! А Галина этого не потерпит.
— Да? А какой «опер», скажи мне, «не курит, и не пьёт»?
Только «мёртвый»… слушай, ты мне тут не юли, а лучше познакомь!

— Да ни за что на свете! Ей «не такой мужик» нужен, у неё «творчество»,
понимаешь?
— Вот, я-то, как раз понимаю, и стану ей помогать, защищать её,
наверняка, со временем ей нужен будет «юрист»!

— Ага! Сказала бы я тебе, какой «юрист со временем» нужен будет моей Галке.

Но, Михалыч, «как в воду глядел»!

Дело в том, что, именно, в тот год один горе-кинооператор
(не стану называть его имени) после видеосъёмки в храме
«Знамения Божией Матери», что на «Филёвском парке»,
сразу не отдал мне видеоплёнку с моим авторским фильмом,
где я читала Поэму об Иисусе Христе.

Он её попридержал с той лишь целью, сославшись, на какие-то свои порядки
и устои в их киношной пратике, чтобы потом попросту вытягивать из меня деньги.

Вот, тогда-то, пришла мне в голову мысль, разобраться с ним не по-детски,
я позвонила маме, и попросила у неё помощи:
— Мама, найди мне «юриста»!

И вот, звонок в дверь: приехали!

...к порогу сразу же подлетел мой пёс и давай неистово лаять.
Я открыла дверь, но лица Михалыча не увидела: поначалу его закрывала мама,
а когда я решилась разглядеть его в «глазок», он отвернул голову вправо.

Отворив дверь, Михалыч, словно «по указу», низко склонился к моему псу,
и давай трепать его за холку! Казалось, это продолжалось «целую вечность»!
Я стояла, и с нетерпением разглядывала его «серебристые волосы», потом,
не долго думая, наклонилась, и поцеловала его прямо в голову.

Михалыч мгновенно, не глядя на меня, словно получив приказ, снял свою куртку,
повесил её в коридоре на вешалку, затем долго мыл свои руки как хирург,
и прошёл сразу на кухню, попросив вежливо, налить ему кофе!

Он быстро освоился, и был с той самой минуты, похоже, «как у себя дома»!
Откуда мне было знать, что мой дом, действительно, станет для него
в последствие, чуть ли не «родным домом», и мы переживём с ним множество
«волнительных и блаженных минут нежной страсти и любви».

…тогда, накануне нашего знакомства (а я просила её) мама не захотела привезти
ко мне Михалыча вечером, когда я вся в форме и адекватная вполне.

Она «завезла» его утром ко мне попутно, то есть по дороге в «детсад»,
куда каждый день отводила свою четырёхлетнюю внучку Ксюшку.

Зная, что утром я некрасивая и невменяемая, она-таки притащилась с ним,
расселась у меня на кухне, и давай капризничать, всем своим видом выражая
недоброжелательство по поводу его, как ухажёра.

Но, поскольку, Ксюшку надо было забирать из детсадика ровно в 16 часов,
мама, побыв немного с нами для приличия, тем не менее, вскоре оставила нас
наедине друг с другом и отправилась на автобус. Михалыч наотрез отказался
поехать вместе с ней:

— Я не все стихи прочёл! К тому же хочу кофе и пельменей!
— У моей Галины стихов тебе ещё на месяц читать!
— И что?
— И то!
— Не понял?
— За то я, всё поняла!

...мы сидели с ним весь день на кухне, и потом ещё целый вечер, пили кофе,
ели пельмени, читали мои стихи, и он мне пел!

Михалыч пел, а потом играл на моём аккордеоне, в промежутках между музицированием
варкой кофе и пельменей, «опер» курил сигареты на моём балконе и думал,
чтобы ему такое придумать, и от меня вовек больше не уезжать?

Я, почуяв это, решилась, подойти к нему, отворив балконную дверь,
он словно ожидал этого решительного действия с моей стороны, поэтому
сразу же обнял меня за плечи и произнёс с чувством явного превосходства:

— Скажи мне, только, как на духу, чего бы ты ещё, желала от этой жизни?
У тебя, такие прочувствованные поэмы, стихи - редкий дар и умная головушка,
но, мне показалось, тебе, чего-то надо ещё! Возможно, я смогу дать тебе это.

— Я хочу большой, настоящей, святой и чистой любви, да, ещё, пожалуй,
людского признания и благодарности за свой адский труд, ибо всю жизнь
посвятила творчеству, как и ты своей службе, без продыха.
— Слушай, а я, пожалуй, к тебе приеду ещё, когда можно?
— На следующей неделе.
— А что мы станем делать?
— Давай-ка съездим с тобой в Останкино, просмотрим мой видеофильм,
и определим, что, именно, из него, не вернул мне этот «ухарь»!

И 4-го декабря мы были с ним в Останкино; мне заказали пропуск и я вошла туда...

...просмотрела и определила: не хватает, как раз той самой съёмки,
которая была произведена внутри храма в ночь с тридцатого июля на первое
августа, где я начитывала авторский текст поэмы и «слова от автора»…
 
С ума сойти: нам отдали храм для съёмки на всю ночь до утренней службы,
а весь основной видео материал оператор взял и, мягко говоря, утаил от меня.

Михалыч, поразмыслив, разрешил этот, из ряда вон, инцидент по-своему:
 
Ранней весной он встретился с президентом «Российского Союза Молодёжи»,
на «Моросейке, д 3», рассказал тому обо мне и нас и направили в Анапу –
ставить спектакль по мотивам той же самой Поэмы, но только для детей!

Умно поступил Михалыч: он «вынул гнев из моего сердца»,
предоставив мне, таким образом, возможность «забыться» новым проектом,
где я сама лично смогла бы удостовериться в том, как дети — любят Христа!

Видимо, это и была та самая, «чистая, настоящая, святая любовь»,
которую, я так искала. И в то, самое значимое для меня, время духовного роста,
когда душа искала творческой отдачи, я нашла её. Обрела и признание
и благодарность! Что БОГ не делает, всё к лучшему:
 
Я потеряла одно, а нашла, совсем иное, более значимое и совершенное,
главное, действенное!

Спустя год, Михалыч умер в Анапе, в результате ишемической болезни сердца,
так свойственной всем оперативникам.

Произошло это 10 мая 2003-го года в 10 часов утра прямо после планёрки 
на своём рабочем месте, похоронен там же, по православному обычаю.

Он сложил свою голову за то, чтобы дети смогли воочию лицезреть,
как Иисус Христос ходил по воде, точнее, по самой кромке Чёрного моря...
 
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ МОЕМУ ДРУГУ, ЕГО ЗОЛОТОЙ ДУШЕ!  Аминь.

Михалыч родился на Пасху, он был истинно верующим человеком,
не было на пути его храма или монастыря, чтобы он прошёл мимо него.

Сколько бы ни повстречалось у него на пути Святых Источников -
в стольких он окунался трижды и неоднократно; а при бешеной нехватки времени,
он всегда находил место для святого соития своей души с БОГОМ.

Я не ведаю, встречу ли ещё, когда-нибудь подобного человека в своей жизни,
но, мне понятно стало только теперь, что Михалыч был ниспослан судьбою для того,
дабы я смогла отвезти свою Поэму о Христе на Чёрное море в самый важный
Российский детский курорт, куда стекаются молодые волны детских бурлящих душ
со всех концов нашей необъятной Родины для окормления крепости духа!

А это миссия, братцы мои, и я выполнила её с честью, достоинством и славой.

В последующие годы, я ощутила в душе безграничную благодарность Господу за то,
что Он, веря в меня и зная, чего я стою, выделил из Своей копилки золотого
фонда, такого важного, как Михалыч, человека для меня!