Плавание

Пусть завитушки чернил словно морские барашки
Катятся равнодушно по глади и оставляют гладь.
Ботик наш пишет на ней историю ровную житий,
За собой не оставляя никогда и минуту следа.
И когда жар настанет у нас невыносимый полдня,
Спустится вниз капитан, чтоб в снастях застрявшую мысль,
Как летучую рыбу, точно ее описать,
Зажегши свечу еще, что добавит температуру.
Там голубым клинком будет она угрожать,
Пока не поглотит ее опять снаружи отец-океан...
О, одиссеи мы и илиады вполне,
Сойдя с раковин странных на высохший берег,
Что кому-то напомнит найденный свиток.
Наш корабль тянет ткацкий утОк, и верная Пенелопа,
Которая менее есть, чем отпечаток ее же
Тени на стертых ступенях жертвенника Посейдону,
Шефу всех водолазов, моряков и бумагомарак,
Им прокатывает полотно, чтоб отнять у горизонта
Смерть, а к утру тайно его к берегам опять распустить...
Бубенцы морских коней - пасти луженые банок,
Раззявленные и набитые горячим сухим песком.
Страх мореплавателя перед открытым морем -
Это новорожденный страх перед пустым листом,
Который тобою заполнит это кругом пространство,
А пока на его серо-скользящем фоне,
Твой еле видимый парус - наподобие запятой.