Расскажи мне, деда, о войне. Подборка из поэмы

1.

Сорок первое лето столетья
Затянуло страну на колки,
Завязало узлом лихолетья
Окружённые в битве полки.

Завалило страну не хлебами,
А бессчётным на гибель жнивьём,
Не окрошку по жажде хлебало,
А крошило родимых живьём.

Уходили отцы без роптанья
По струне невозвратной судьбы,
По дороге для жертвенной дани
С горькой песней: нам быть иль не быть.

Молодые кропили угодья,
Смерть мотала их жизни в клубок.
В этом алом, шальном половодье
От стыда покраснел даже Бог.


2.

Как же горько теперь ветеранам
На развалы Отчизны смотреть.
Эта ложь либеральных тиранов
Сократила их жизни на треть.

Так по-подлому выжечь Победу,
Так предательски бросить страну.
Горбачёва и Ельцина беды
Им напомнили снова войну.

Всё как будто без крови и боя
Демократом пророщенный враг
Приподнял ваши души изгоев
И швырнул их в отстойный овраг.

Я винюсь перед тем поколеньем,
Что познало всю горечь сполна.
Всё за то, что стою на коленях
Перед новой элитой говна.


3.

Подходит время, и растает вскоре
Святая боль отечественных ран.
Уйдёт в забвенье истинное горе,
Когда умрёт последний ветеран.

Тогда деньгами, зрелищем и хлебом
Потребу дню напичкают дельцы.
Мы завершим карательную требу,
И званье наше станет – подлецы.

Страшусь таких фантазий оголтелых,
Боюсь умом свихнуться насовсем,
Когда душа - ничто, главнее – тело.
Тогда герой победы – дядя Сэм.

Нам нужно жить, не забывая беды,
Их принесли несметные бои.
Чтоб все потомки бабушек и дедов,
Душою знали, рана та - болит.


4.

Бомбёжки и пожары первых дней
Тревогой сердце снова будоражат.
Летает горечь в пляшущем огне
Под Рио-Риту и под рёвы вражьи.

Ты помнишь, сорок первая волна
Накрыла кровью Минск, Одессу, Киев.
Косила ниву пулями война,
А зёрна там – мечтания людские.

Прости за то, что покидала нас
Отвага от позора окружений.
Прости любовь, прости меня страна
За эти дни кровавых поражений.

Давай махнём по сто за всех бойцов,
Живых и мёртвых, тлением пропахших.
Не прячь от вшей стыдливое лицо.
Жива Победа, если помним павших.


5.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Светлой памяти моего деда, Болгова Егора Кузмича,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Победителя, посвящаю.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В год Победы ему исполнилось 45 лет

Есть городок, где солнечные ливни
Пытают страстью яблочный налив –
Задиристый и разудалый Ливны, *
Гармонями и счастьем шаловлив.

На стыке двух эпох в той колыбели,
Целованный орловским соловьём,
Родился дед. В предутренней купели
Он закричал над будущим жнивьём.

Ровесником неласкового века
Растил с женой Матрёной сыновей,
Но сорок первый, этот год-калека,
Забрил трёх старших в грозный суховей.

За ними дед мой с ливенской гармошкой,
Страданьями оплакивая дом,
Перед порогом постояв немножко,
Ушёл на фронт, в его кровавый гром.

Орал там политрук: «Вперёд! За Стали…» -
Последнее для горла поперёк,
Дед матерился: «Х…рен вам! Я из стали!» -
И Бог его от острых пуль берёг.

Войну прошёл без ран и без контузий,
Царапины лишь от большой беды.
Домой вернулся с ворохом иллюзий,
Рождённым вновь, но только что седым.

Трофейный инструмент привёз из Вены,
Вельтмейстер, золотой аккордеон.
В напевах зазвучала перемена,
Настоянный на стонах новый звон.

Узнав, что никогда не будут вместе,
Трёх старшеньких угробила война,
Он раскромсал аккордеон из мести
И вышвырнул всех бахов из окна.

До смерти дед не звякал орденами
И по зароку не плясал, не пел:
Стыдился и корил себя сынами,
Что вместо них в той бойне уцелел.

Я помню три рубля на каждый праздник,
Охрипшим баритоном мысли вслух…
Но главные из тех подарков разных –
Фамилия и абсолютный слух.

* - http://livny.info/publ/livny_russkaja_gernika/8-1-0-195


6.

Смотрю задумчиво в былые дали,
Пуская клубы дыма, повторю
Твои слова в расплаве гордой стали -
К чему мартены я в душе творю?

Чтоб весь металл в могилах и оградах
Подонок злой заныкал за рубли,
Тупой вандал военные награды
В коллекцию за баксы соскоблил?

Не дожил ты до времени, где крада
Сожгла не тело, выгрызла мораль,
Убила гордость, там гуляла правда
И кровью бед опрыскала ура.

И, слава Богу, не познал ты горечь
В развале скопом преданной страны.
Я сам тогда глумился в глупом оре
За сладкий мёд в обёртке и штаны.

Не слышал вой крикливых либералов,
Работал, жил и чёрный хлеб жевал.
Да мало ли война любви украла,
Чтоб век сынов в печали доживать.

Страдать, скорбеть и медленно спиваться,
На каждый день два восемьдесят семь. *
Не слышал мир твои три такта вальса,
Гармонь нырнула в паутины сеть.

Ты никому не дал её коснуться,
Молчанье боя выстрадала жизнь.
Просил - когда усну, чтоб не проснуться,
В могилу рядом песни положить.

В тот год погиб улыбчивый Гагарин,
Чуть раньше умер тайный Королёв,
Меж ними ты, обласканный богами,
С гармонью на погосте тихо лёг.


* - в 60-е годы прошлого столетия поллитровка водки стоила 2руб. 87коп.


7.

Цифра 40

Светлой памяти моего деда, Филина Егора Трифоновича,
Победителя, посвящаю.
В год Победы ему было 40 лет.


.................."Чижик-пыжик, где ты был?
..................На Фонтанке воду пил."


Здравствуй, незабвенный деда!
Знаю, что твоя Победа
То прыжок из ада к бедам,
Злая власть с цепями следом.
Попрощаться не успел ты
С табунами летом спелым,
Не успел скосить пшеницу…
Мне то время горем снится.

Деда, деда, где ты был…
В поле хлебушко растил.

По бумажному доносу,
С кровью, брызнувшей из носа,
Был назначен вне народа
Злобным Йосифом, уродом.
А жена твоя, Федоска,
В камере изгрызла доски
На руках с грудным ребёнком,
Умершим в сырых пелёнках.

Деда, деда, где ты был…
К Сахалину дырку рыл.

Утирался драным флагом
Измождения в Гулаге.
Чудом выжил в том аврале.
А в стране безбожно врали.
Боль и стон освобожденья,
Сорок дней сплошного бденья,
Встречи горестной волна –
Деда в дом - за ним война.

Деда, деда, где ты был…
Миус-фронт собой закрыл.

Ты над хлебом только гнулся,
А в штрафном бою - споткнулся,
Ржавой миной захлебнулся,
Пил взахлёб и поперхнулся.
Сорок суток госпитальных,
Красных простыней фатальных.
Чудом выжил, улыбнулся
И к водице потянулся.

Деда, деда, где ты был…
Воду с люминалом пил.

Став калекой, ты не спился.
Закрутил работы спицы
С раннего утра до ночи
Через боли, что есть мочи.
Затерялся в были вёрткой
Документов нужный свёрток. *
Сорок лет со дня Победы
Просто жил, забыв обиды.

Деда, деда, где ты был…
Хлеб с одной ногой косил.

Только в восемьдесят пятом
Перед сельской школой в пятнах,
Перед строем и парадом
Военком вручил награды.
Через слог, напрягши зренье,
Ты прочёл: "…достоверенье
Ветерана ВОВ" - и сник,
Брызнул слёз живой родник.

Деда, деда, где ты был…
Воду из криницы пил.

Знаю, что твоя Победа
То прыжок из ада в бездну.
Там кишели только беды…
До свиданья, милый деда.

* - Дед ушёл на фронт 25 июня 1941. Получив тяжёлое ранение и контузию, был комиссован из госпиталя как инвалид. Когда он дошкандыбал до родной станицы, через короткое время был вынужден прятаться в лесу - пришли немцы. Бабушка, от испуга за жизнь мужа так "заховала" дедовскую военную форму с документами и наградами, что потом это не смогли вовек отыскать. Мне представляется, что она всё сожгла, боясь доноса того человека, который, как ни странно, оставался в станице и из-за которого дед попал в дальневосточный Гулаг, а она, с грудным ребёнком на руках, в армавирскую тюрьму, моя четырёхлетняя мама - в детдом . Через месяц с небольшим (может сорок дней?) немцы были выбиты из станицы. Дед , отстроив новый дом, жил и растил четырёх детей вместе с моей бабунечкой. Это было главное для него. То, что он не числился не только в инвалидах, но и в ветеранах войны - было далеко второстепенным, даже ненужным. Когда дед был уже глубоким стариком, в 1985г., пришло ему письмо с поздравлением 40-летия Победы и приглашением в районный центр, станицу Отрадную, на празднование этой даты, где ему вручили награды и удостоверение ветерана, заодно прибавку к пенсии. Старый человек не смог сдержать слёзы. И не правительство вдруг вспомнило о герое – это его уже зрелый сын и мой дядя Иван Егорович Филин написал письмо в министерство обороны, но дед об этом не знал.


8.

Деда, расскажи мне о войне,
Где громили ганса или фрица.
После, внУчек. Рассвело в окне,
Мне пора умыться и побриться.

Редко получалось в те года
Сладкий запах свежести почуять:
Пот и слёзы, кровь и холода –
Шли бои, по слякоти кочуя.

Спать хотелось, но не вечным сном,
Не вповалку из живых и мёртвых.
Мир сошёл с накатанных основ,
Жилы стал наматывать на вёрсты.

Дай то Бог тебе о том не знать,
Где меж танков мясом и кровищем
Полнилась родной страны казна …
Лучше расскажу о токовище.

О моих орловских соловьях.
Хочешь, научу тем звонким трелям?
Боже мой, погибли сыновья …
Той бедой мой каждый день расстрелян.

Знаешь, внучек, завтра на парад
Вместо них тебя возьму с собою.
Будем громко утренним ура
Воскрешать убитых в смертном бое.


9.

Каждым утром выходного дня
Я бежал из дедовской постели
К той шкатулке цветом из огня,
Где медали с орденами рдели.

Их ни разу деда не носил,
Он стыдился звонами из бронзы.
Было время с кровью на мази
И запрет на праздники от бонзы.

Мало ли что было и прошло,
Мало ли безногих колесило… *
На дощатке, где подшипник – зло,
С именами: я - Иван, Василий.

Деда даже ливенку не брал,
Только ноги, забирая в руки.
Только стон и рвотное ура,
Чтоб тупилась боль об эти муки.

Помню, деда на колени встал,
Чтоб сравняться с воинским калекой.
Помню, он пиджак свой разверстал
И отдал зарплату человеку.

* - мне, пацанёночку, довелось увидеть в Донбассе воинских калек, абсолютно безногих, на деревянных досках с подшипниками. Помню, что мы, пацанята, делали самокаты на таких подшипниках и гасали по вновь уложенным асфальтам. Потом инвалиды в одночасье все исчезли. Много позже я узнал о целенаправленном действе, когда всех воинских калек поместили подальше от глаз живущих двуногих в обычные резервации. Одно из этих поселений - остров Валаам, где я об этом и узнал впервые, будучи ленинградским студентом в путешествии по комсомольской бесплатной путёвке на туристическом теплоходе.


10.

Не медали деда я храню -
Самую опасную из лезвий:
Бритву, что живёт в его раю,
Бреет рощи у потоков резвых.

Знаешь, деда, я тебя люблю,
Что верблюд пустынные колючки.
Дромадером боль твою скоблю.
В этой жатве президент канючил -

Он от ели вырос в купорос
И зацыкал в нём избывной волей.
Лучше б снытью он тогда пророс,
Чтоб не грабить то, что всё в юдоли.

Да пошёл он захерью на юг,
Расцветая дочкою у австрий. *
Он Урал свой предал и недуг,
Где Москва и Питер – всё не астры.

В тех пиастрах птицы прокричат,
По ельцам и елям напророчат.
Знаешь, деда, совы проурчат
У кореньев выжженных урочищ.

* - Татьяна Юмашева, дочь президента России Ельцина, намедни получила гражданство Австрии, где и живёт со своим мужем Юмашевым, бывшим пресс-секретарём президента России. Так и напрашивается, по-Булгаковски, образ Лужкова, обустраивающего своими пчёлами Австрию. Сама Татьяна в 90-е годы, официально, на окладе, следила за обликом главы России.
Интересно мне, где учились и живут сейчас Борис и Глеб, внуки первого президента Моей Страны?
Неужто, как дочь Сталина и сын Хрущёва гражданами США или Европы? :)))
Полный песец вперемешку с белыми лебедями!
Не отвечайте, всё знаю., поэтому могу ёрничать, когда захочу – у меня единственное гражданство, Россия. Должен сказать, что далеко за годами, в 80-ых, когда Ельциным и не пахло, мне предлагали поработать на английскую фирму, уехав в Швецию из Финляндии по белой карточке, которая у меня была, за хорошее благосостояние. Мне стало неизбывно стыдно, что мне такое предложили, и лишняя тарелка супа, лишняя перина на лишнюю кровать в лишних стенах на лишней земле мне ощутилась обычной птичьей блевотиной. Могилу своего отца и дедов я бы не смог с собой унести. Какая ерунда, сказали мне потом некоторые друзья, и перестали быть ими.
Потери неизбежны, когда на сердце предложен выбор. Я был и остался там, где могилы моих предков, а это основа для процветания моих детей, внуков, правнуков и …
Честь имею.



11.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . С. А. Медведеву

Перелётная стая из ангелов белых
Пронеслась по судьбе поперёк,
Оставляя мне поле из чёрных пробелов,
Чтобы я это горе берёг.

Удаляясь, трубят леденящие птицы,
Мой подранок вопит им в ответ.
Та война пролистала убитые лица
И те дни, что ушли на тот свет.

За какие грехи в ежедневных руладах
Я несу на себе эту боль?
Да за то, что живу, упиваясь разладом,
Нарезая овалами ноль.

Заруби на носу, выбивай на скрижалях,
Вырезай те слова в бересте,
От которых потомка все осы ужалят,
Вылетая из гнёзд на листе.

Безысходностью яда скорбящей страницы,
Ненасытным глотком чёрных вдов
Переваривай области, страны, столицы,
Изрыгни ре-минорное до.

Заползай каждой буковкой, червем, улитой,
Каждой йотой щемящей души,
Проникай в подсознание пулей отлитой.
Обожги! И потом не дыши.


- - - - - - - - - -
2010. 2011. 2013. (Продолжение следует)