Подборка стихов - Урал, 7-2005

***

Похоже, и я той страны плоть от плоти...
Летит на восток золотой самолетик.
Да горы, прошитые бархатной нитью,
Да в рамке лицо, что пытаюсь забыть я.

***

В саду, где ландыши и розы,
Лаванда и чертополох,
Ко мне являлся юный бог,
Я сны не отличал от прозы.

Я веки размыкал с трудом,
Мне снились арки и мосты.
И лик Эрато над прудом
Твои напоминал черты.

ГАДАНИЕ

Я совместил несовместимое...
Покрылись рябью зеркала,
И ты, ушедшая любимая,
Вдруг появилась, подошла.

Но не разъялось одиночество,
В котором дальше надо жить.
И вспомнилось твое пророчество:
“Тебе меня не разлюбить!”

***

...А помнятся лишь птичий свист
Над мглистым озером,
У дома,
Где нам не жить,
Да мертвый лист,
Судьбой злопамятной влекомый.

ДРУГОЕ НЕБО

Над лощиной раскинулось небо ночное,
Горы, как великаны, скрестили мечи.
Что же вдруг приключилось, что сталось со мною? –
В равнодушные выси кричи — не кричи.

Если всё вспоминать — слишком много отметин
Слишком многих обидел, пускай не со зла.
...Что за небо, где Сириус малозаметен,
А Большая Медведица в щель заползла?!

В БАРЕ

Твои глаза... Балдею и балдею.
Из Индии? Приехали, ба-бах!
Ты что же мне повесилась на шею? –
Я нищ и пьян — ведь это полный крах.

Пятнадцать лет? Но это же ужасно –
Я идиот из мглистой стороны.
К чему мне эти поздние соблазны...
Ах так?! Тебе и деньги не нужны?

РАССВЕТ

Сидели двое у причала,
Беседовали по уму.
И костерок их одичалый
Отпугивал ночную тьму.

Господь откинул звездный полог,
И хлынул свет со всех сторон.
И бомж с кликухой Орнитолог
Сварил без соли двух ворон.

***

Один прорвался к свету — завидная судьба.
Другой в потёмках бродит, где вечная борьба.
Но, накопив чего-то в душе, на склоне лет
Засветится гнилушкой
На медную полушку.
А кто там утверждает, что свет ее — не свет?

***

Играю, как могу, Тартюфа,
Землицу чуждую топчу.
Гляди-ка, светят окна пуфа.
Я вижу, знаю, не хочу.

И я ретируюсь бесславно.
Но замирает шаг: о Боже,
Вон та, что на щите рекламном, —
Так на любовь мою похожа!

СОН

Я шел вдоль рыжего бурьяна,
И пылью истекал большак.
И солнце широко и пьяно
Давило с неба так и сяк.

Потом спустился я в долину,
Где остро пахла сныть-трава.
И солнце пялилось мне в спину,
И закружилась голова.

И всё, что помнилось когда-то,
Мелькнуло бездны на краю.
В лучах рассвета и заката
Бледней, увидев жизнь свою.

Лопатки изнутри ломало
И в позвоночной жгло оси.
Но боли было мало, мало,
И крылья — нет, не проросли.

***

В этой цепкой любви, бесполезной, тягучей,
Что меня удушает, как тать, на заре,
Я последний, ничейный, всего лишь “для кучи”.
Но останусь я в ней — муравьем в янтаре.

***

                Памяти С.Ш.

Ты опять бухой, Серёжа!
Пьешь “Дэлляр”, портвейн восточный.
Жизнь прожить, ты знаешь точно,
Предпочтительнее лежа.

Хочешь неба? Бог с тобой!
Ночь припрётся с пьяной рожей,
Запрокинешься, и что же? –
Дом торчит над головой,
Тошнотворно типовой.

***

В том городе семидесятых,
Где нету летнего сезона,
В угрюмых ватниках ребята
Долбают мёрзлые газоны.
Стоит веселая эпоха:
На лацканах алмазы блещут,
Рупь двадцать стоит водки “стоха”,
И люди честно рукоплещут.
Но тут — метель, огни разводят,
Скрежещет ковш, во тьму скользя.
И все идут — и все проходят
Там, где протиснуться нельзя.

***

Вот и лопнуло веселье.
С двадцать пятого трамвая,
С дня рожденья, новоселья
Шли, плакаты обрывая
С гордым именем “строитель”.
Шли и летом, и зимой.
Угодили в вытрезвитель,
Не попасть теперь домой.
За окном метель и вьюга.
Здравствуй, шариков-сержант!
Не прожить нам друг без друга,
Хоть я нынче эмигрант.
Это было, было, было,
Ручку памяти крутило.
Повторится ли опять?..
— Кто спросил, едрёна мать?!

***

Снег налип на белый свет,
Город занесён до шпилей.
Мы за что под утро пили?
Жаль, что водки больше нет.
Мы бы выпили за этот
Белый свет, а не за тот...
Белый-белый, ошизелый,
Где до слёз, до беспредела
Мы торчим который год.
Вот оно, родное тело:
На худых окорочках,
В синих блюдечках-очках.