Ливадийский парк

          
 

В ливадийских магнолиях солнца кураж поутих;
по дворцовому парку слоняюсь весь солнечный день я;
легкомысленных бабочек любит жилец паутин,
он такие узоры развесил – одно загляденье.

Вот с кого брать пример, чтобы строки сплетались в стихи,
чтобы бились в них бабочки, чтобы  росинка мерцала;
сколько мною написано звонкой, пардон, чепухи,
потому что упорства, а с ним – мастерства, не хватало.

В этом белом дворце судьбы мира решались не раз,
он агентов знавал, что покруче любого Джеймс-Бонда;
а кильватерный след теплохода рассёк плексиглас
неподвижного моря от самой черты горизонта.

Август бивни секвой обожает пригнуть до земли.
Экскурсанты толпятся. Церквушка дворцовая.  Кроны.
Лепестки белых роз, словно снегом, газон замели,
лепестки алых роз распустились из юных бутонов.

Здесь цари отдыхали – святой самодержцы Руси,
здесь крестьянам читал Маяковский –  совковое чудо;
я  по долам и весям достаточно поколесил,
но вернулся сюда, потому что я родом отсюда.

Я пойду по аллее, ведущей на теннисный корт,
тени будут сплетаться каштанов, платанов и тисов,
сквозь просветы деревьев увижу, как в Ялтинский порт
белый лайнер заходит, тот самый, что выше описан.

Там, где мыс Ай-Тодор, зарождается бледный закат,
взмыла чайка в зенит, чтобы в небе крестом распластаться,
и я знаю, конечно, что многое вынес за кадр
неумелый мой стих, чтоб в размерах разумных остаться…