Петрович в листопаде

Петрович в листопаде
      
Если взять очень старое слово
И вложить в молодые мехи,
Прозвучит оно нОво.
И снова
Будем пить и писать стихи!

Драгоценные палочки – строчки
Я под рифму сложил на ладонь
И сквозь щель приоткрытой форточки
Их на улицу выбросил вон.

Разлетелись они, разбежались,
Будто листьев осенних медь.
Только дворник сказал: «Пожалуйста,
Не сорите в окошко впредь!

Я вам честно скажу, по совести,
Я бы вымел все в аккурат,
Но печальнее нету повести,
Я мету, а они лежат…»

Чтобы как-то утешить дворника,
Я с тетрадкою вышел во двор.
Это было в начале вторника,
Так со вторника и до сих пор

Мы гуляем с Петровичем по двору,
Пьем вино молодых стихов,
И метла у нас тут же, пОд боком,
Если стих оказался плох!


Пора плетения словес

Мы вяжем мысль плетением словес,
Мы погружаем мысли в оболочку,
Переживаем: съест, или не съест
Наш оппонент запутанную строчку?

А мысль проста, как «быть, или не быть».
Она встревожена случайными словами.
Она, как нерв, натянутая нить
Желает распрямиться между нами.

Но в каждом слове дерзкий поворот,
Или скользящий тон полунамёком
Простую мысль в сусальный обиход
Цирюльник ловко увивает в локон.

И вдруг сверкнёт испариной у лба
Простой ответ простого человека,
Где нет, так - НЕТ и да, так - ДА
В лукавом пустословье века!


        По всей земле

По всей земле шёл дождь вторые сутки,
Смывая время в дальний водоём.
Часы, года, столетия, минутки
Равновелико исчезали в нём.

За горизонтом в сумраке угрюмом
Вставало солнце и под шум дождя
Невидимым бродило полукругом
Над облаками.

Если жизнь моя
Ещё нужна в двухдневном перемирии,
Я бы желал в дождливые часы
Добро и зло житейского обилия
Раскладывать на вечности весы...

А над погостом в ярких вспышках неба
Журчит  протока - пенная река
Моих мгновений.  Я иду по следу
Течения,  иду издалека.


Трель словесная - ты кто?

Что такое стихи,
Как рождается  трель словес,
Сочетания строф,
Клёкот гОртани на ветру?
Просто синюю пасту, как синюю плоть небес,
Металлический шарик  выкатил  поутру.

Он бодяжил по дальним белёным заимкам листа.
Возвращался, марая до боли свой собственный след.
Он узором небесным сшивал голубые места,
О которых ни слова в словесных учебниках нет.

А его господин, пустослов и дырявый башмак,
Нажимал на скрипучий шарнир и выдавливал синь.
И казалось ему:  это он, горделивый чудак,
Делит вечность на белое "янь" и лазурное "инь"...

До утра колыхалась бумажная тОга стиха,
Кто-то третий бродил по заимкам и стаптывал мхи.
А сладчайшая муза резвилась в проталинах мха,
Высекая из мха шелковистые строфы-стихи!


              Мы есть мы
         
Как скучно жить на этом свете,
Когда испит веселья час,
Когда искусств высоких сети
Уже не различают нас!
         
О небо!
Твой слуга украдкой
Нарушил празднословья сон.
МузЫки ревностный и сладкий
Вдруг вспыхнул гений!
Моцарт? – Он!

Вмиг закружились карусели,
Запели хОры и фагот!
Но брызнул капельку Сальери
(всего-то пару мёртвых нот!),

И стихло всё... Уснули дети,
МоцАрта выбросили с глаз...
Как скучно жить на этом свете,
Когда Господь не нудит нас!


Зимовье на жарище

Какая в небе теснота!
Впрессован воздух в скаты крыльев.
Навьюченная духота мою покачивает выю.

Я улетаю за моря,
а там диковинные рыбы,
чешуйчатые якоря
и полушёпоты талибов.

Прочь тяготы земных забот!
Мне подают за чашкой зноя
дурман скользящего прибоя
и дней бессмысленный черёд.

И я,
         мужик,
                глотаю соль,
не ту, что посыпают в раны,
а ту, что оседает в ваннах,
похожую на пемоксоль... 

Россия!
Взлётные огни
с посадочными не сольются!
Иссяк российский гражданин,
не лучшее разбилось блюдце.

Иссяк как личность.
Якоря,
            поранив тело, смяли форму.
Он русским оказался зря,
                его удел - избыток корма!

                * * *

В песок одной из жарких стран
упал подвыпивший русия.
ТУ улетело,
                а Коран
Глядел на падшую Россию…


                Мой Пьеро

- Гоги, встань, дорогой, спой про наше земное богатство!
- Вача, вспомним войну и заснеженный след храбреца!
Я вино разливал, розовея, как глиняный глянец,
Вдруг ракетницы вспышка на миг осветила отца. 

Он в землянке сидел у огня вымерзающей глыбой,
Только сердце стучало, и в пальцах скрипело перо,
И слипались глаза, и какая-то странная рыба
Серебрилась в ночи, как печальная кукла Пьеро.

Он дожил до утра, а по утру послушно и просто
Его кровь перестала скользить за минутами вслед.
Он писал моей матери в ночь наступления фронта,
Обронив в треугольник листа горсть не начатых лет.

Мужики пьют вино у погоста, на лавочке с тыла,
И танцуя сиртаки, сползают к ближайшим метро.
Им навстречу какой-то чудак по дорожке из ила
Пробирается, чтобы присесть на могиле Пьеро...


Волчья ягода
            
Прильните к сердцу своему,
Добро не знает бремени.
В короткой жизни по уму
Надежда на спасение

Увы, мала. И не всегда
Обида или грация
Подскажут верные слова
В неверной ситуации.

Эмоций алые флажки
Горят гирляндой красною.
А волк, ищи, иль не ищи,
Ушёл!
Причины разные.

Следы оставил на снегу -
Ищите и обрящете.
Или  флажки не по уму,
Иль псы ненастоящие...

Но ум горяч, твердит стократ:
Добро не знает бремени!
Что ж, волк спасён.
А у ягнят
                появится спасение?

Прильните к сердцу своему,
Добро вне сердца па-губ-но!
В короткой  жизни по уму
Век господину моему
Питаться волчьей ягодой...