Григорий Гольдштадт. О поэзии Николая Рустановича

(На снимке: очаровательный в те годы турист Григорий Гольдштадт в подмосковной электричке, с моей собакой, с ними было интересно, он и не мечтал в то время уехать из Москвы, яро возвыситься в недовольстве её политикой  и страстно возлюбить ЕС,  особенно - колбаски в Штутгарте ). 


РЕЦЕНЗИЯ НА ПОЭЗИЮ НИКОЛАЯ РУСТАНОВИЧА

Каждый поэт, если он не эпигон, пишет своим нутром, душой, ну и, естественно, сообразно своему таланту или гению; у кого, что имеется. Как сказал Булат Окуджава в своей песне «Я пишу исторический роман»: «Каждый пишет, как он дышит». Поэтому у каждого большого поэта свои, сразу отличаемые от других поэтов, стихи. У поэта Николая Рустановича, москвича, то есть горожанина, несмотря на то, что он более 20 лет прожил в вологодском селе Илезский Погост, стихи, предназначенные исключительно для интеллектуалов, стихи, которые никто кроме него не сможет написать. Он их, в большинстве своём, причисляет к философской лирики. Есть стихи очень сложные для понимания, есть – и написанные в более традиционной манере. Я, пишущий лапидарные стихи, больше приемлю традиционные стихи. Как, например, такие грустно-лирические:

ПО ГРИБЫ

В лес войдешь, над речонкой молчащий,
на пеньке посидишь, одинок,
чтобы снова подумать о счастье,
до которого выжил как смог.
То ли сном оказалось былое,
то ли было, наверное, сном,
как парок над водой голубою,
он рассеялся в дне золотом.
Порассыпались годы. Исчезли
как подгнившая поросль опят.
как хорошие звуки из песни,
кем-то сложенной, но невпопад.
Скрипнет дерево, птица просвищет,
подчеркнет тишину и покой…
И не жаль, что подруги не сыщешь
с одиночески схожей душой.

Или такое, лирическое:

У ОТКОСА

Я подходил – и спрашивал себя:
зачем мне жизнь, с ее далеким солнцем.
Вдруг поезд вышел мягко. По откосу –
слетела синева – пыльца дорог.
И тень толкнула, чуть прохладно, в губы.
Бензиновые, нежно грохоча,
цистерны плыли, вкусно пахли. Между ними –
протискивалось, вспыхивало солнце.
Счастливой звездочкой блестя,
скакал вдоль рельса лягушонок…

Или такое, ироническое и полное тихого юмора:


* * *

Из шланга поливаю лопухи,
их грубый шум мне листоплещет,
а за калиткой – голос вещий:
– Ох, зарастешь! Ить сорняки!
Их поливают – дураки!
Я соглашаюсь. Я киваю.
Я каждый вечер поливаю.
Они все выше. Все мясистей
Пушистее. И серебристей.
Раздвинешь в тайну средь теней
и словно сам уж тенью в ней.

Есть стихи, труднопонимаемые, хотя и написанные по-русски, но смысл их, лично для меня, туманен. Затрудняет чтение отсутствие знаков препинания. Но это дело автора, но мой взгляд, ничего кроме выпендрёжа читателям не приносящее:

* * *
Ночами
в краткой тишине
я обращаюсь пораженно
к грядущему
В его стене
долблю дыру настороженно
для голоса
И каждый раз
Мне, кажется, долбят
долбят навстречу
Долбят все громче
В чуткий час
мне видится
нетерпеливый отблеск глаз
мне слышатся взволнованные речи
О чем они,
Что нужно там от нас?
Слабею сладко
Снова в стороне
цветок беспечно вырубаю
Ломаю стебель
млечным соком проступаю
безмолвием
стекаю
по стене

Типичными же стихами, по которым можно узнать его поэтический почерк, на мой взгляд, являются такие стихи:

* * *

Смысл жизни моей – понежиться в ней:
негой творенья полакомиться.
Но дорога моя все безлюдней и каменистей.
И назад нет пути:
я не раз уже счастлив бывал.

КВАДРАТ

Вижу
через снежные горы
снег головы своей;
слышу
через концерт Сен-Санса
лебединую песнь свою;
чувствую
через страсть в любимой
холод последних искры своей;
верю
через джунгли страниц лицемерных
в прекрасное своего сердца

СОМНАМБУЛА

Я иду
по прекрасному саду
сад полон плодов
я в прекрасное небо смотрю
полное
полдня
почему же так холодно мне
Почему остается
в итоге
улыбка-улитка
Как во сне я иду
по прекрасной земле
Зыбкой

* * *

Разные ритмы
разные судьбы дней
Жизнь пестра
как Курочка Ряба
Белым яйцом
Высиживаюсь
под ней

* * *

Мне всё труднее жить.
Всё безотрадней путь.
Не знаю чем, но словно б изувечен,
в самом себе расчеловечен,
и никого уже не обмануть
молчанием,
и даже свечи
уже не в силах я задуть,
мне указующие путь

ТРАНСЦЕНЗУС

Забыть себя…
От бытия отгородиться
минутой, полной бытия,
стать точкою, пока слоится
под оболочкой  пар:  вся жизнь моя!
Ни памяти не знать,
ни слов влекущих,
ни времени,
ни солнца за собой,
ни снов зовущих или льющих
печаль о жизни,
об иной...
Пусть крепнет,
пусть темнеет оболочка,
пусть тают блики,
меркнут голоса,
до боли пусть нальется точка,
пусть как зажатая оса
во тьме кромешной встрепенется
и жало выпустит…
и выкатит глаза!..

ЛЕПЕСТОК

Вечерняя дорога
усыпанная лепестками
усыпляет старца
чарует юношу
и обволакивает девушку
простором
невинного порыва
Трехликим
бреду я стою и бегу
Скоро – ночь
Скоро – ночь
В ней лежит лепесток моей жизни
он тяжел в необъятном восходе
и  бессилен увиденный
на холодной громаде Земли
Изогнется ладьей И свернется
и неслышимой болью застрянет в луче
острой влагой
врачуя
покой

СВЕТ ОСТАЛСЯ

Живу ли я?..
Уже пейзажны люди,
и в жизнь спокойнее гляжу,
и все, что было или будет,
сторонним взглядом обвожу.
Философом, на холм легко взошедшим,
стою, оставив время на тропе.
Прошел я странником прилежным,
лишь  час заката бродит по траве.
А может быть – восхода…
Свет остался,
в котором об одном жалею я:
что красотой так мало наслаждался.
Что не решался жить: лишь ей одной живя.

* * *

Не наслаждает мое прекрасное
не услаждает желанностью
в готический вечер включает
слух обостряет
шагов инквизитора ждешь
время сгущает хронически-личное
сквозное
химически-непривычное
долгую дрожь под сиреневый
долго темнеющий дождь

* * *

Не нашел я на дне
в невесомости зимнего ила
оброненную
дней золотую иглу.
Рыбиной надо мной
трепещет светило
Мечет и мечет
бликов густых
ледяную икру!.

* * *

Дикий сон мне приснился:
я жизнь полюбил,
с жизнерадостно-мертвыми лицами слипся,
и в болоте багровом сижу, разбухая,
и о счастье вещаю во тьму.

ХОЛОД

Корячусь.
Медленно ползу
как краб…
Ищу – нору.
Горячий галечник течет перед глазами,
а плеск воды – то спереди, то сзади,
и чья-то тень нависла надо мной,
и – давит, тьмой:
вздымающей, слоистой,
похожей на ушедшие валы;
и – холод брызжет лютый со скалы:
моей надменной
и незыблемой отчизны.

Как Николай Рустанович смотрит на мир, понятно, читая его стихи. Что впрочем, относится ко всем поэтам. Но его взгляд особенный и ни с кем несравнимый. Кроме таких, особенных, только ему присущих стихов, у него есть прелестная, полная юмора поэма «За Вегой. В гостях у завежан». Такую поэму было неплохо издать отдельной книгой, снабдив её цветными иллюстрациями. Думаю, что она будет пользоваться несомненным успехом, сравнимым с успехом поэмы «Про Федота-стрельца удалого молодца» Леонида Филатова. Для понимания текста, тем читателям, которые эту поэму не читали, поясню, что завежане – разумные негуманойды и при этом выглядящие, как растения. А землянин, который оказался на планете Веге, простой парень Витя, не дурак выпить и охочий до баб. Приведу небольшой отрывок-главку из этой поэмы:

* * *

 — "В чем, скажите, ваш секрет изобилья нации?
Не дадите ли совет и рекомендации?"

 — "А секрет у нас суров! Мы себя увидели
и однажды дураков, как клопов, повывели!"

 — "Но ведь их же, господа, невозможно вычислить!"
 — "Эта трудность — не бе¬да, не бе¬да для лич¬но¬стей!".
 
— "Распознали-то вы, как?.. — спрашиваю хитренько.
 — Кто не синенький — дурак? Кто дурак — не синенький?"

 — "Нет! Прибор у нас таков, он в большой секретности,
на клопов, на пауков… и от прочей вредности".

 — "Вы бы нам его на год, тот прибор, направили.
Ведь у нас — наоборот, дураков оставили!"

 — "Знаем, знаем…" — говорят, безобидно вроде бы,
а глядят в меня, глядят, глазками, смородово, —

и, в насмешку ли, в укор, слышу: — "Витя! Миленький!
Ни к чему вам наш прибор, сразу все погибнете!".

Засмеялись, заскакали, листьями обсыпали,
ветерками обласкали, запахами липлыми.

Старший Дуб, шумнув на всех, подкивнул мне пышно:
 — "Вся Россия, Витя, блеф, ставший миру лишним!
Дураков у вас-то — мало, мало в государстве,
но другое там настало… Недоумков царство!".

Помолчал я, посидел, кушая со вздохами.
Встал, частушки им пропел, проплясал с прихлопами

Повскакали, заскакали, листьями засыпали
окружили голосками, оглушили, хлиплыми.

Хочется привести всю поэму целиком, но это будет нонсенс. Просто советую читателям сайта «Стихи. ру. Рустанович» обратить на эту поэму внимание.
Кроме этого у Николая Рустановича имеются циклы гражданской поэзии, циклы об Армении, циклы мистической, эзотерической и религиозной поэзии. Да, впрочем, просто нужно открыть сайт, указанный выше.
Ещё я заметил, что, читая его стихи, меня начинает пробирать дрожь поэтического восторга. Иногда смысл его стихов ускользает, иногда он ясен, но всегда с тобой присутствует мысль – мир не так прост; что существуют люди-поэты, смотрящие на него совершенно другими глазами.
В период проживания в селе, в суровые годы «перестройки» и позднее, в годы жуткого расслоения на богатых и бедных, вдали от больших городов, он написал гигантский гротесковый роман в стихах. Над этим романом он и сейчас работает, не имея финансовой возможности его издать. Поэзия помогает ему держаться на плаву.
Я также надеюсь, что и души других читателей аукнутся с душой поэта. И, если даже поэзия Николая Рустановича, хоть одной душе поможет выжить в непростом и, как принято говорить «прекрасном и яростным миром», то можно считать – поэт уже выполнил свою миссию на Земле.

_____________________