Македонский. охота на львов ч. 8

А в снах его, Македонский уже дошел до Индии и храбро бился против боевых слонов непокорного царя Пора.
Храбрые животные смяли треть его, авангарда, когда чья-то стрела поразила царского слона и он, задрав к небу окровавленный хобот, с ревом завалился на бок. 
Александр с десятком всадников тут же помчался к поверженному Пору.
Он лежал возле своего боевого слона, из последних сил целясь в противника из лука.
...И под Александром замертво пал палевой масти жеребец! Македонский откатился далеко вперёд, но тут же вскочил, и выхватив меч, бросился к Пору.    
Тот, по-прежнему, лежал на земле, а рядом - лук с лопнувшей тетивой и стрела.
Пор был храбрым воином гигантского роста, но многочисленные раны лишили его сил и он с трудом удерживал себя в сознании.
Ярость Александра сразу исчезла, лишь только он заметил его сломанный лук. Тяжело дыша он остановился возле индийца
и спросил:
-  Так это не ты стрелял в меня, царь Пор?
-  Я бы не промахнулся…
-  Верю. Скажи, почему ты воюешь? Многие цари этой прекрасной страны встретили меня миром.
-  Рад, что у тебя добавилось слуг. 
Будучи и сам человеком необычайной отваги, Александр ценил храбрецов и поэтому исполнился к бунтарю симпатией:
-  Гм! Как к тебе относиться, Пор? 
Тот медленно повернулся на спину:
 -  По-царски.
Один, из подскакавшей сотни, воин подвел Александру сменного коня. Тот надел, слетевший при падении, шлем в виде головы льва и сел верхом:
-  Что ж, ты останешься им! Воины, отвезите царя к моему лекарю.
  ***
В палате больницы было душно и  Александр, будто сам только что
вышел из битвы, спал беспокойно, грудь его тяжело вздымалась, лоб покрылся испариной.
Он не услышал как в окно осторожно влез Стас, подошел к капельнице, вынул из кармана шприц и начал медленно вводить какой-то препарат…
Руки его дрожжали, по щекам текли слёзы:
-  Сашка, это я не со зла… Врач сказал, что ты вряд ли выкарабкаешься, а этот медикамент лишь поможет умереть безболезненно и потом, друг, вместе с тобой уйдут все проблемы: милиция отстанет, ты уже не прикончишь меня, как свидетеля по делу усекновения главы албанского царька, а Ольга станет моей! Я, я.., в общем, не сердись, Сашка! 
По телу Александра, вдруг, пробежала крупная дрожь, он открыл глаза, все понял и выдернув из вены иглу, схватил Стаса за руку и отбросил к двери:
-  Подлец!
Стас, пища от страха, уполз из палаты, а в дверь тут же вбежали автоматчик и взбешенный капитан:
-  Ты думал я тебя в покое оставлю, ветеран!
Александр мгновенно сдернул с койки матрац и, прикрыв им спину, бросился к окну.
Матрац сразу задымился от пуль, веером посыпались стекла, но цель ушла!..
И капитан скомандовал автоматчику: - «На улицу!» - А сам высунулся в окно... 
Мощная рука, затаившегося на карнизе Александра, схватила его за шиворот и выбросила во двор.
Александр же, влез обратно в палату и, хромая, выбежал в коридор больницы.
***
В шатёр Покорителя Вселенной легла синяя,  лунная дорожка. Полночь...
Неутомимые служанки все меняли компресы на пылающем лбу царя, протирали травяным настоем мощное тело, кадил возле задремавшего летописца масляный светильник и ему снилось, что Александр встал и подошел к нему:
-  Старец…
-  Слушаю тебя, Великий!
-  Я не договорил о моём отце Филиппе...
-  Да.
-  Как странно... Ведь убийца его, Паузания был отпрыском знатного македонского рода - богатое ничтожество!..
Старец опустил глаза и слушал. Македонский откинул полог шатра:
-  Так вот, Паузания являлся мне перед походом на Индию…
Александр надолго задумался, потом проследил взглядом падающую звезду,  задернул полог и старец осмелился спросить:
-  Что я должен записать сегодня?
-  Простую истину: - Мир принадлежит всем!
***
Во дворе больницы, автоматчик подбежал к неподвижно лежащему на земле капитану, а
из окна кабинета выглянул рассерженный врач:
-  Да, что  здесь происходит, в конце концов, гражданин милиционер?
Ему ответил сидящий на подоконнике своей палаты, больной:
-  Он - убийца! Я всё видел…
Автоматчик грозно крикнул: - «Заткнись! - И
в страхе наклонился над начальником:
-  Товарищ капитан!..
Сзади, неслышно подбежал босой Александр, дал ему пинка и вырвал автомат:
-  Лежать, солдатик!
Милиционер лег на живот и испуганно прикрыл голову руками.
Александр, благодарно махнув врачу, подбежал к милицейской машине, сел за руль и умчался со двора.
Вслед послышался крик медсестры:
-  Больные, отойдите от окон, бандиты будут стрелять!
Вездесущая Дарья Петровна заметила, что от хозяйственной постройки больницы, за Александром стартанула Волга с погашенными фарами!
Увидел ее и автоматчик, он вскочил, но отпрыгнуть, однако, не успел - машина, сбив его с ног, скрылась за воротами... 
***
Перепуганный событиями в больнице, Стас добежал до гостиницы и забарабанил в дверь люкса. Ему открыл заспанный, рассерженный режиссёр:
-  Ты что, до горячки допился, Стас?
-  Сашка убил милиционера. Я – снова свидетель!
Режиссёр тут же втащил его в  номер и, глянув в полумрак коридора, бесшумно закрыл дверь:
-  А ну прекрати кричать, а то завтра же тебя в Кащенко отправлю!
Стас, вместо ответа, бросил на стол, стопку листов:
-  Читай, это сценарий о Македонском, Сашка давно его закончил! - Цену только набивал…
Режиссёр быстро пролистал сценарий:
-  Или написал для себя, он от руки… Где ты его взял?
-  На больничной тумбочке…
-  Украл, значит Кстати, в нем не хватает финала... А где теперь сценарист?
Стас заплакал навзрыд. Режиссер усадил его в кресло и налил воды. Тот хлебнул, поперхнулся и затараторил так, будто и впрямь пребывал в горячке: 
-  Я пришёл к нему подежурить ночью, но тут ворвались менты, начали стрелять, а Сашка выкинул капитана в окно и скрылся!..
Режиссёр рывком снял телефонную трубку:
-  Прекрати вопить! Ало, Гоша, быстро зайди ко мне, тут Стас такое рассказывает… Знаю, что сейчас ночь – бегом!
***
Александр мчался теперь за чертой городка, вдоль поля подсолнухов и лучи фар нет-нет да выхватывали из его серой площади, их жёлтые головы.
Потом пошли зигзаги и щебёнка. Судя по жестяному грохоту сзади, она явно колотила по кузову преследующей его машины. – «В Волге, очевидно, тоже милиция: - Подумал Александр...
Но там, на переднем сидении сидел пожилой, азиатской внешности водитель с автоматом на коленях, а с заднего, молодой задавал вопросы:
-  Почему милиционеры стреляли в Александра, Рашид? 
-  Прости, господин, не знаю…
Неожиданный удар камешком по лобовому стеклу, заставил его уклониться, как от пули.
Часть стекла выпала в салон, а бесстрастный и юный
голос с заднего сиденья вновь спросил:
-  Ты платил им?
-  Много, господин...
-  Шакалы… Заканчивай гонки, стреляй по колёсам!   
Рашид выбил прикладом остаток лобового стекла и выпустил по УАЗику пару очередей…
Александр тут же свернул с дороги в подсолнухи и оттуда, почти наугад, выстрелил в водителя Волги. 
Она потеряла управление и пару раз перевернулась...
Скоро, из под нее, с трудом вылез человек и огни машины погасли.
Александр зажег фары УАЗика и в их свете, отчетливо увидел парня, который пытался отползти как можно дальше…
Ему дались лишь метров пять, как Волга взорвалась.
Александр быстро, но осторожно приблизился к незнакомцу:
-  Кто ты? 
Тот повернулся на спину. Лицо его было в крови, а голос тих:
-  Рамат.
Александр поразился – это был тот самый албанский юноша, что хоронил тело его бедного, обезглавленного брата:
-  Не узнал... Ты очень возмужал.
Тот, с трудом, вытер лицо руковом порванного пиджака и сплюнул кровь: 
-  Как видишь, я держу слово и приехал за твоей головой, Александр...
Тяжкие воспоминания, горячей волной захлестнули и душу и память Александра. Он долго молчал, стараясь взять себя в руки, потом твердо ответил:   
-  Рамат, я твою не тронул...
Тот закашлялся и вновь изо рта засочилась кровь. Грудная клетка его, явно, пострадала при перевороте машины:   
-  Ты опозорил меня!
Александр осторожно повернул его на правый бок, а когда тот откашлялся и задышал свободнее, вернул на спину, подложив под голову пару подсолнухов:   
-  Брось играть в горцев и вендету, Рамат! Боевики уже выкачали из твоего отца миллионы, а ты всё воюешь на чужой для тебя земле - пора поумнеть!
Голос албанца стал еще тише, но в нем, тем не менее, звучали и ярость и непремиримость:
-  Ты тоже бился на чужбине!..
Александр понимал, что парень умирает и перечить не стоит, но не сдержался – боль не покидала душу: 
-  Твоя земля забрала у меня брата!
Рамат захрипел:
-  Я умираю, наклонись…
-  Говори, мне слышно.
-  Знай, Александр, настоящая война - впереди! Цель её – стереть Мировую историю и написать новую. Будущие поколения Востока не будут знать о крестовых походах, о ваших победах, культуре, и существовании европейских религий!
- О!..
Александр закинул свой автомат за спину:
-  Ясно. А сейчас собери все силы и потерпи, я отвезу тебя в больницу – не время для экстремистских иллюзий, ведь даже Македонский не смог надолго повлиять на судьбы народов.
Глаза Рамата вспыхнули от ярости и он, пересиливая боль и кашель, ответил:
-  Не хочу слышать о нём! Я – перс, а не албанец. Род мой идёт от царя Дария. Мы больше не допустим новых свидельств о поражении нашего предка и Персии. Убит будет каждый, кто попытается вновь напомнить это Миру. Знаю, что и ты пишешь – уничтожь всё!
-  Хорошо.
-  Врешь!
Рамат неожиданно приподнялся и замахнулся на Александра ножом. Тот не шелохнулся...
В глазах перса быстро угасала жизнь и, наверное, надо было бы спокойно отнять нож и помолиться за него, поддержать в этот последний миг, но вместо этого вырвались слова потерь и боли:
-  Ты лишился отца, я – брата!..
Рамат сурово свел и без того сросшиеся брови к переносице, долго смотрел на него, взвешивая сказанное, затем отбросил нож и упал навзничь. Храброго потомка Дария,  напрочь запутавшегося в паутине мировых ловушек, не стало...
Александр долго молчал. Горела недалеко машина, пели цикады и сокрушенно качали головами подсолнухи.
Наконец он медленно встал с колен:
-  Ты действительно был царской крови, Рамат…
***
В необъятном поле, на ургане, чтобы видно было далеко, далеко, горел огромный, погребальный костёр Гефестиона.
Вокруг, в боевом карэ, скорбно замерли македонцы.
Александр стоял совсем близко от огня и шептал:
-  Прощай, Гефестион, мой верный друг и лучший из воинов!
А войско, словно слыша его, нескладно, скорбно вторило: - «Прощай!» - И в пламени костра, под треск гибнущей древесины, в памяти Александра возникли, одна за другой, сцены юности:
Вот, они с Гефестионом галопом преодолевают мелкий ручей и что под ним - верный Буцефал, который через какую-то сотню метров обойдет друга на палевой масти жеребце!
...А потом будущие воины бились на деревянных мечах и Александр победил!
Но зато Гефестион бросил копье дальше на целый метр и возник спор, а Александр вспыхнув от ярости, набросился на друга с кулаками, ведь его копье воткнулось, а у Гефестиона лежит...
Он был крупнее, сильнее, и часто Александр проигрывал ему в борьбе, однако в этот раз  он сбил друга с ног, а значит прав!
Юность... Она закончилась так быстро! -  Храбый наследник стал царем, так как македонец Пуазания убил, пред театром греческого городка, его отца Филиппа!..
В тот черный день, Александр и Гефестион, выхватив мечи, бросились к убийце, но разъярённая толпа уже превратила Пуазанию в окровавленный кусок мяса…
И некий финал... Гефестион приподнимает безжизненную голову молочного брата Клито, которого в гневе убил на самаркандском пиру Александр:
-  Ты убил его, Александр! Ты убил...
      В глазах Победителя Вселенной и слёзы и пламя догорающего погребального костра... Он медленно опустился на одно колено:
-  Гефестион!..
***
...Треск горящего костра наполнил и шатёр Македонского на вавилонском холме.
Жизнь почти отпустила Александра... Он успел лишь прошептать: - «Я загнал Буцефала в погоне за царем Пиром, а мы с тобой, Гефестеон, запалились сами...» - Потом хрипло выдохнул воздух, великую жизнь и огромное тело Царя царей застыло…
Лицо его, величественное и грозное, быстро отдало земные краски, навсегда оставаясь в вечности.
Служанки, было взвыли в голос, поняв, что хозяин отошел, но глянув на его суровый лик, скуля, закрыли тело пурпурным шёлком и вышли из шатра.
Старец, от их криков проснулся, испуганно захлопал выцветшими от времени глазами, будто человек чудом выживший после попадания в  него молнии, увидел мертвого Александра, и прижав фолиант к груди, тоже попятился к выходу...
У шатра Македонского, старый воин, внимательно посмотрел на него, на звездное небо, будто провожая великую душу, затем вынул из ножен меч и мощным ударом заколол серого жеребца. Тот пал замертво, метнулось пламя факелов и блеснула в гриве черная лента...
Летописец обомлел... Потом взял себя в руки и,  осторожно обойдя агонирующего коня, приблизился к воину:
-  Александр мне что-то сказал перед смертью…
Воин вытер о хвост коня меч и, вмиг охрипшим голосом, обовал:
-  Забудь! Показалось... Царь ушёл к богам не приходя в сознание. Труд твой завершен, летописец, покинь немедленно курган – македонцы теперь могут отнять и фолиант и жизнь!   
Будто в подтверждение его слов, первая шеренга телохранителей Александра застучала мечами по щитам, затем прощальный «там-там» подхватили  другие, а летописец тут же скрылся за шатром и, не по возрасту быстро, заскользил вниз по склону.
***
А на съемочной площадке, над лагерем Македонского пронесся горестный, тысячный вопль массовки, иммитирующей войско царя, затем зазвучала фонограма «там-тамов» и воины пошли вверх, к шатру, прощаться с Великим… 
Скоро первые лучи солнца, мечами вонзились в холм и снова раздался тоскливый крик массовки, но недовольно загремел мегафон режиссера, заметались вокруг осветительных приборов техники и все новые и новые вереницы бойцов пошли к шатру, оставляя по пути свои щиты...
      Александр и Ольга стояли чуть поодаль от творцов очередного шедевра и грустно наблюдали за
съемками.
Сзади, неслышно подошел к ним продюссер и шепнул Александру:
-  А я бы всё-таки убрал из сценария всё современное!
Александр, поправил ноющую руку на широкой перевези и коротко бросил в ответ:
-  Воры!
Того совершенно не смутила эта реплика. Он даже сделал вид, что задумался над ее содержанием, дескать – неужели?!  Хотя вслух произнес другое:
-  Что ж, не судиться же нам? Да и ради чего? Вы же не при делах... Ведь режиссёрский сценарий делали мы с оператором, а контракт был оформлен на вашего творческого агента.
Александр удивился:
-  Кто это?..
-  Стас.
У Александра вырвалось:
-  Он же теперь в психушке! И... 
Но продюссер мягко прервал:
-   А раньше ты был очень болен.
Александром овладело чувство брезгливости, будто он погладил удава или жабу и он отвернулся:
-   Да, с вами хворать нельзя!
Продюссер закурил черную сигарку, и по-отечески, да с облачком вкусного дыма выдохнул:   
-  Ну… Главное, что все живы!
-  Кроме фильма.
-  Не скажи...
-  Рамат хотел уничтожить Историю...
-  А...
Продюссер усмехнулся и повернулся к Ольге:
-  Александр опять бредит…
Та возмутилась:
-  Неправда!
- Правда! Кому сейчас интересны Раматы, исламизация и прочее?!
Тут, Александр едва сдержался, чтобы не двинуть наглецу в челюсть:
-  Люди и теперь, и в прежние времена, хотели быть уверены, что Мир всегда будет принадлежить только им, а не кучке экстремистов и негодяев!
Продюссер картинно стряхнул с сигарки пепел:
-  О!... А как ваша температура тела?
-  Человеческая!
-  Сожалею, что не могу изменить контракт, все так дорого!..
 -  А кто просит?!
Губы Ольги задрожали от ярости и обиды: 
-  Отстаньте от него, негодяй!
Тот сделал шаг назад, изображая на лице испуг и шепнул: 
-  Пардон!
Затем он повернулся к ней спиной, и отойдя к камере, улыбаясь, что-то сказал Гоше.
Александр обнял  разгневанную Ольгу, увлекая вниз, к палаточному табору киногруппы:
-  Поедем лучше в гостиницу, чем с ворами время и нервы терять! К тому же, пора собирать чемоданы, и кстати, путного у них все равно ничего не выйдет – в моих черновиках был лишь вымысел или, скорее, раздумья и ты знаешь, даже нечаяный плагиат – место гибели Дария, представляешь?! Кажется подобная сцена есть в «Чингиз-хане» у Яна... Вообщем, историки разгромят этот фильм. Волноваться надо не нам, а этим творцам, ведь они сыкономили и на консультантах! Такие вот настали экономные времена, а ты успокойся.
-  Никогда!
-  Я прошу тебя...
Ольга смахнула слезы и они стали пускаться вниз, по холму. Она, постоянно оборачивалась, забавно грозила продюссеру кулачком, но тот не обращал на нее никакого внимания, очевидно обсуждая с оператором и режиссером, происходящее в кадре.
Тем временем совсем рассвело. Ольга и сама загляделась на сцену прощания с Македонским:
-  Печально, а красиво - холм напоминает огромный шлем.
Александр подскользнулся, но она храбро подставила ему свое хрупкое плечо. Постояли...   
-  Шлем, Оля, не уберёг идею покорения Мира.
-  Объединения, Александр.
-  Теория! Оставь ее науке, а вот реальность, это гибель моего брата…
-  Прости! Ты прав, - давай быстрей уедем отсюда, Саша.
Они двинулись дальше и скоро подошли к стоянке автотранспорта фильма. Александр огляделся по сторонам и неуверенно кивнул на обшарпанный автобус:
-  Кажется наш… Пойду поищу водителя.
-  Хорошо, а я пока попрощаюсь с гримёрами.
Ольга побежала в сторону мини-вагена, а
Александр завернул за автобус – навстречу вышел Стас, в руке поблескивал вороненый ствол пистолета:
-  Привет, воин! Сам понимаешь – такие сюжеты не кончаются «хэппи-эндами»…
Он хотел еще что-то добавить, но лицо его, вдруг, исказила гримасса злобы и Стас выстрелил Александру в грудь. Тот упал, однако тут же, в горячке, приподнялся на локоть:
-  Всегда хотел сказать... Ты очень похож на Пуазанию, убийцу Филиппа Македонского!
Затем, он откинулся на спину, а Стас наклонился над ним и, убедившись, что Александр потерял сознание, вложил ему пистолет в руку и расхохотался:
-  Пуазания... Чушь! Я ввёл тебя за руку в Историю мирового Кинематографа – помни, Сашка!
Затем он рванул к далеким кустам, за которыми шла дорога в город.
Вернулась к автобусу Ольга и увидев лежащего Александра, так пронзительно закричала, что крик ее заставил отвлечься от кино-процесса всех участников.
Стас тоже обернулся, но уже на выстрелы. От увиденного, лицо его и впрямь стало безумным – хрупкая Оля, зажав пистолет двумя руками, палила ему вслед!..
Одна пуля толкнула его в живот, другая в плечо, Стас упал, затем опять поднялся и, шатаясь, тяжелым шагом прошел сквозь пыльную стену придорожных кустов, как сквозь жизнь...
     Ольга отбросила пистолет, рыдая, упала на колени перед телом Александра а высоко над холмом, закружила напуганная выстрелами чёрная птица. С высоты её полёта, наверное, отчетливо было видно, как вереница массовки замерла на подъеме к шатру Македонского и слышно как режиссёр истерично завопил оператору немедленно повернуть камеру в сторону случившегося внизу. Ну, а текст вообразить несложно:
-  Снимай! Это недостающая сцена, снимай!
А потом, с холма к автобусу, бросая оставшиеся щиты, побежали воины, техники, костюмеры, не слушая больше воплей режиссера, продюссера и постепенно окружая Ольгу с Александром, широким, скорбным кольцом…