2 августа. День ВДВ

Вот и День ВэДэВэ. Я с друзьями встречаюсь и плачу.
Все они снова рядом, со мной говорят обо всём.
Долгих лет мне желают, любви и, конечно, удачу.
И они как всегда, никогда не покинут мой дом…

Здравствуй Боря Шашлов. Ты закрыл нас собой на Пагмане.
Улыбнись, Стас Макеев, убитый в тяжёлом бою.
Вот Седов и Сайтхуджин, погибшие в жуткой засаде,
И в снегах БаракОв, ты Мартышкин нашёл смерть свою.

Вы сегодня со мной и я с вами пою и танцую,
Обнимаюсь и вою, и спорю до аж хрипоты.
И я даже жену, к вам сегодня, немножко ревную,
Когда вы ей дарили стихи и конечно цветы.

Нас на улице матом, возможно, с обидой осыпят,
И прохожие пальцем закрутят нам вслед у виска.
Вы простите их братцы, они же вас просто не видят
И для них я похож на безумного и дурака…

Вот и День ВэДэВэ. Я с друзьями встречаюсь и плачу.
Все они снова рядом, со мной говорят обо всём.
Долгих лет мне желают, любви и, конечно, удачу.
И они как всегда, никогда не покинут мой сон…

:::::


Мне цари не указ, мне генсеки не власть,
С президентами мне не креститься.
Я успел свою Русь, для себя получить,
И готов на Неё век молиться.

Я готов за Неё хоть куда, хоть на что,
В Бога, душу и пекло любое.
Под конвой, и под танк, и на фронт под ружьё,
Чтобы солнце над Ней - золотое.

Я готов лечь на дзот и один против ста,
И работать в износ дни и ночи.
Не доесть, не допить, и чтоб совесть чиста,
Весь на пот, чтоб не было мочи.

Ты живи, процветай, моя милая Мать,
Мне улыбка Твоя, в сердце счастье.
Ты позволь мне себя, без остатка отдать,
Уберечь от беды и ненастья.

Я живу иногда, не совсем и не так,
Но одно знаю чётко и точно,
Кто полезет на Русь, тот получит в пятак.
Со всей дури, и больно и мощно!

Российскому правительству и народу от Российского солдата

Мы все устали воевать,
Едрить то Вашу душу мать.

Три тысячи миль я прошёл над войной,
Видел всё так, и не так как и все.
Посмотрите мне в спину растлетой толпой,
Я Ваш взгляд унесу на уставшей спине.

Я ваш взгляд положу на зелёную реку,
Там, где каждая капля из русских солдат.
Где шинельная масса в родне к человеку,
Где от боли не плачут, и третий не свят.

Нанесёт нам река, по России забавой,
Самых лучших и чистых, и войною больных.
Засилковят их сетью участья, дырявой,
Затемнив свет лучистых, выпив напрочь пустых.

Мы идём след на след, через ночь, до порога,
Взводной цепью, сопим, прямо к слову - домой.
Мы полили тебя, щедрой кровью, дорога,
И своей и ещё, чьей – то кровью чужой…

...и это было, и это прошло, но что - то осталось..."

ЗАПИСКИ ВОЙНЫ

Я курю у окна.
Сигарета, луна.
Я курю и курю,
поджидая зарю.
Я тебе говорю,
что уже не люблю.
И что хуже всего,
нет уже ничего ...

И всё пусто в душе,
Когда выжгла война.
Я мечтал о Стране.
А она всё не та ...

***
ЦХИНВАЛ:

О Господи, когда всё это кончится,
На головах солдат опять бинты,
Летят слова, гудят полит пророчества,
Оправдывая контуры войны.

Простят ли дети Нас, глазами мёртвыми
Героев узаконенной резни.
Убитый мир склонился над народами,
Дома горят. Кавказские огни…

Жестокость - особое чуда виденье,
Особая радость, земная печать.
Подарено каждому от проведенья,
Одним лунный свет, по другим благодать.

Померкнувшим разумом выжить пытаясь,
За честь пологая особую месть.
Сойдёмся народами с края до края,
Отдав птицам гарпиям грозную весть.

Влекомы бессильем, отжившей надеждой,
Кружением стали, визгом свинца.
Полотна соткем, назовем их одеждой
Священного века… Началом конца.

***

Цхинвальский крик

Ложь войны в огне судится,
Отдайте её Богу.
Пуля в теле с душой крутится,
Я вижу дорогу.

Кто даст мир молящимся?
Истины такие разные.
Вскройте глаза кающимся,
Слышите, Вы - несчастные!
За пушки, цепляясь, катится,
Ребёнка убитого череп.
Чья Вера мается?
Чей твёрд берег?

Святыни страхом вечности
Плавят в себе праведных.
Где занять человечности
Для людей каменных?

***

СОЛДАТСКИЙ СТИХ

Когда – нибудь мы все уйдём
В счастливый путь, счастливым днём.
И будем вечно в том пути
Искать того, что не найти,
И будем вечно там пенять,
Тому, что нам нельзя понять.


Когда мне дали автомат,
Я осознал, что я солдат.
И, за спиной моей, Страна,
А если мир взорвёт война,
Всю жизнь за Родину отдам,
Очнувшись вечным в списках, там,
Где честь героев и побед,
Льёт орденов лазурный свет…

Но мне потом пришлось понять:
Присяга учит убивать.
Присяга жертвовать зовёт,
Вперёд, вперёд, вперёд, вперёд…
И в том пути нельзя назад,
Вперёд, солдат, вперёд, солдат…

Я всё иду с войны домой.
Так полный боли и пустой.
Всё просто стало вдруг другим,
И сам себе я стал чужим.
Я вышел, и закрылась дверь.
И не откроется теперь…

Я очень Родину любил,
И я присяге верен был.
И у меня была война,
И крови жаждала она.

И я иду и день и ночь,
К себе, вчерашнему и прочь.
И я иду через века,
К себе, чья ноша так легка.
Туда, куда возврата нет,
Для всех солдат, ища ответ…

Сто тысяч лет тому назад,
Мне дали в руки автомат…

***

Когда перед лицом мне отчертили,
В далёком небе, сапогом черту,
Которые тень ужаса слепили,
Из душ, склонившихся на тщетную мечту.
Я видел ветер, я смотрел сквозь тишину.
И так хотелось мне тебя над ней увидеть.
Я выпил досыта проклятую войну.
Я научился ждать и ненавидеть.


Новорождённая воронка, дитя войны.
На дно упало, скрипя зубами, пол старшины.
И растекаясь от мяса красным, слезился снег,
Кого осколком, кого фугасным, пол роты в нет.

А я всё мчался над сапогами, а я летел.
И надрываясь на всю округу, Ура им пел.
Нам в этом Мире так много надо ещё успеть.
Мне выть хотелось, а я от боли мечтал Вам петь.

Небеса, вы мне распахнитесь,
Мне сквозь щели, зубов – облаков.
Вы сегодня там мной ощенитесь,
На бессчетное вымя веков.

Я с землёю прощался под стоны
Уходивших в герои друзей.
Мне гудели сраженья тромбоны,
Пели флейты седых матерей…

***

На груди качается, в сердце бьёт, медаль.
Серебро, в крест ленточка, красная эмаль.
Танк и самолётики, маятник войны
Я вернулся, Мама, из чужой страны.

Я приехал утром, трезвым и больным,
Я теперь у Родины стал таким своим.
На всю жизнь качается рота за спиной,
Я её в подарок Вам привёз с собой.

Я на Площадь Красную приведу броню,
Я народу сонному сотворю зарю.
Ярко – ало – красную, тёплую как кровь,
Я любовью полон, я сама любовь.

Вот, они – солдатики. Строем пеший ход.
Пыльные бушлатики, выбирайте взвод.
Щёк небритых сумраки, серые бинты,
Заполняют совестью ямы пустоты.

Ай, народ мой, ласковый, на колени встань,
Дети это павшие, ты в глаза их глянь.
Верившие в лучшее пацаны Страны,
Я остался, мама, в стороне войны…

Я остался, мама, с ними и с собой,
На один остался с прерванной судьбой.
От верблюжьих лакомств вонью стелет дым,
 Я в зубах с гранатой таю молодым.

Таю, улетаю облачком домой,
Я сегодня, мама, тихий и немой.
Я сегодня, мама, прибегу во сне,
Босоногий, маленький, как не на войне…

***

МОИМ ДРУЗЬЯМ: БОРЬКЕ ШАШЛОВУ и АНДРЮХЕ СЕДОВУ, ВСЕГДА ЖИВЫМ но ПОЧЕМУ - ТО НЕ СТАРЕЮЩИМ...

"...Есть такие люди, они летят, они песня , и их убивают , и его убили , и он просил курить , и дыры переливались в руках и ногах его .
Песней и флейтой , и он был флейтой , нашей флейтой , мы бинтовали руки и ноги , мы бинтовали дыры , мы пеленали своего Господа , слышите Вы !
Своего Господа!
И он пел , мелодией выплёскивая кровь на наши тела..."

На крутых берегах, Ах.
Где живёт бегемот, Вот.
Где кальяны и пряный бамбук,
Не гуляет мой лучший друг.

Его тело из рваных дыр,
Плащ палаткой накрыл командир,
И понёс на себе старшина,
По земле, где идёт война.

И ещё семь уставших душ,
Чей – то брат, чей – то сын или муж
Улетели, махнув крылом,
Мы за них здесь как можем, живём.

Мы шагаем по старой земле,
Мы спешим домой и к семье,
Преломляя небесный свет,
Пацанами, которых нет…

На крутых берегах, Ах.
Где живёт бегемот, Вот.
Где кальяны и пряный бамбук,
Я гуляю любя подруг.

Только Борьки Шашлова нет,
И Седова Андрея нет,
И Кирейса Оскара нет
Нагижмана Сайхуджина нет,
Женьки Бродина тоже нет
И Сереги Сутягина нет,
Игорёхи Туринцева нет…

И кричу я на все времена,
БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, Сука Война!...

***
Я вчера сумел родиться,
Мать – Афганская война
Умудрилась разродиться
Телом раненым меня.

Страшно, Господи как страшно
Было первых триста дней.
А вторые, лишь ужасно,
И немножечко сытней

И ещё хотели, чтобы
Знали все Вы, за рекой,
Мы за Ваши огороды,
С матом жертвуем собой.

Умираем, погибаем,
А как хочется пожить.
Помяните нас под Раем,
Так, чтоб с водкою завыть.

Что – то вбилось в лоб святое,
Хвать за сердце и в Войну.
Что – то въелось в нас такое,
Срубцевалося в мозгу.

И заставило трудиться
На работе фронтовой.
И в Россию так влюбиться,
Всей оравой Полковой.

***

Мы Родину любили, шагали воевать.
Мы так хотели жизнью и счастьем всех обнять.
Наивные, простые, смешные, как щенки
Движения лихие, движения легки.

А рядом шли матёрые, надёжные на век,
Отцы и Командиры, уставшие и нет.
А рядом шли могучие, авторитетный цвет,
Закрывшие собою, войны в нас сучий след.

Вот Телепенин, гвардии товарищ капитан,
Афганскою войною неизданный роман.
И был он словно старым, и словно был седым,
И был он, самым мудрым и не был молодым.
Вот Кубиевич – прапорщик, весёлый и шальной,
Семь лет на скрипке Ойстраха игравший пред войной.
А вот комвзвода Шклярик, Останин – замполит,
С такими лейтенантами не будешь смертью бит.

Мы Родину любили, мы знали долг и честь
А было Телепенину всего лишь двадцать шесть.
Мы в дружбу свято верили, за друга хоть умри
А было лейтенантам уже по двадцать три.
Нам в этой жизни главные завещаны слова
А было Кубиевичу от роду двадцать два.

А было Телепенину всего лишь двадцать шесть…
А было Лейтенантам уже по двадцать три…
А было Кубиевичу от роду двадцать два…

***

Я лежу вместе с ротой на тёплых камнях,
Я ищу сухари на сухих валунах,
А кругом только гильзы и нету жратвы,
Дистрофия в полку, вши, понос и глисты…



Замастырь мне браток папиросу,
Из крутого афганского арса,
Чтобы армии грёбаной стосу,
И по полной дембилизоваться.

Чтобы водки по литру на рыло,
Чтоб не смолкли ни в жизни кукушки…
Чтоб на горке ночной не знобило,
По своим не лупили бы пушки…

Чтоб не видеть раздувшихся в морге,
Не тащить мертвецов в плащ - палатках,
Не стоять у черты на пороге,
Чтоб беседа не только на матах.

Чтоб забыться до полной отключки
И очнуться в стогу под рябиной,
Чтобы в нём мне отдались все сучки,
Чтоб с тоски не сродниться с осиной…

И ещё, чтоб понять, что не выйти,
Из синдрома уже не вернуться,
Мы когда – то счастливыми были,
И по детски могли улыбнуться.

***

Постелил я мечту на луну и уснул,
Завернувшись в бушлатик и броник,
Запорошенный снегом во сне утонул,
Снился мне покосившийся домик.

Были в домике том, три кровати и стол,
Занавески, сервант и посуда.
Разделённый окошком и солнышком пол,
Дед с отцом, мать в платке и разлука.

И висел мой портрет, при медали и в рост,
И стоял почтальон за порогом.
С хрустом лаяла печь на сибирский мороз,
Что ещё Вам во сне том убогом?

Заберите войну и отдайте меня,
Обменяйте на крылья погоны.
Отпустите, взлетим мы, тоскою звеня,
Перекрыв журавлиные стоны.

Я, за ротным курлыча, на волю иду,
Босиком в облаках утопая.
По небесному, в звёздах и солнце мосту,
Не по детски вздыхая и тая…

***

Небо крыльями накрою ...
Что-то сгорбилось, сломилось ...
Люди-боли, Вам любовью,
Всё дарю ...
Зашевелилось ...
Псом на горло! Ангел рвётся ...
Режьте крылья! Не даётся ...
И отмаялась душа.
Закружилась не спеша,
Завлеклась поганым в дали,
Где пытали и сжигали .
Где блевали и рожали ,
Где рождаясь, умирали
И себя осознавали ,
И себя обожествляли
Человеческие твари ...

***
Мы ждали и Это пришло. Небо падало на землю. Свертывалось и падало, проносясь мимо угольного солнца, продолжавшего освещать страх, мечущийся под ним. Кровавая луна, оскалившаяся пиявочными кратерами, бывшая мать оккультизма и развращённая лампада влюблённых, катилась разделяющей немощью между нами и бездной Сидящего на престоле, видом похожего камню япису и сардису, протягивающего Агнцу книгу Жизни.
Окружавшая престол радуга, сияющая смарагдом, накладывала лёгкие сотканные блики на двадцать четыре престола.
Данное Богом забиралось Богом.

***
Пришло время собирать камни .
Апокалипсис .
Меня нет и я жив .
Я под бомбами и пулями в городах Чечни , я в сгоревших автобусах Израиля , в разрушенных домах Вефлиема , я теку в пылающих небоскрёбах Нью-Йорка .
Я не жертва , я рядом , я СОЛДАТ.
Я солдат всех армий, религий , национальностей , потому что у солдата нет армий , нет религий , нет национальности.
У Солдата есть приказ
Я смотрю на истекающую светом пасть могущественного раскалённого шара , грозящего останками чёрных лучей всадникам , проносящихся между чопорных и дряхлых скал , собирающих жатву человеческого мяса и мне смешно .
Лопнуло сумрачно-жёлтое облако включённых ламп , обволакивая меня тоской и болезненной грустью .
АФГАНИСТАН .
Руки , я мою Вас , смывая прошлую кровь и она не уходит .
Что-то умерло во мне ещё не рождённое , зачатое и нужное , до боли нужное , до той самой боли , что смотрит на меня глазами полевого морга , где лежат привезённые из Джелалобада солдаты и мне смешно, но я стараюсь сделать печаль формой своей .
И я курю , и зарываю окурок в песок , как учили меня , и я запомню их тела на всю жизнь, но во мне нет сожаления и нет ничего .
Мне равнодушно .
Мне хочется артистически крикнуть и обратить внимание текущих мимо меня вместе со временем , но я молчу и молчу .
Вчера , нет , неделю назад , нет , я не помню , я вру Вам , всем вру , что я помню , но я с ним ел или не ел , но он был хороший парень , и я знал его , долго знал , он летел .
Есть такие люди, они летят, они песня , и их убивают , и его убили , и он просил курить , и дыры переливались в руках и ногах его .
Песней и флейтой , и он был флейтой , нашей флейтой , мы бинтовали руки и ноги , мы бинтовали дыры , мы пеленали своего Господа , слышите Вы !
Своего Господа!
И он пел , мелодией выплёскивая кровь на наши тела .
Я плакал , меня боялись там , в другой жизни , за дверью комнаты , меня было много , и я сильный , и я плакал .
Я не хотел умирать , я не хотел быть флейтой , я не хотел быть барабаном , ни горном , никем , я просто хотел быть человеком , обычным человеком , и не хотел идти в горы , я не хотел умирать, и я знал, что пойду , мне нельзя было не идти .
Страх .
Он уходит , он крадётся по раздавленным глиняным кишлакам и возвращается , и уходит , и снова возвращается , и он спираль.
Он та спираль , что похожа на время .
СОЛДАТЫ измеряют время страхом .
И когда страх уходит и время ложится в пулемётную ленту - чик - патрон , чик - пуля , тогда приходит сон , тело выключается , и я сплю , и мне снится курица, жареная курица , и кусочек торта , и я ем их , ем ...
Я ем еду человека.
Я ем её в мыслях, солдату не положено есть еду человека по настоящему , у солдата есть рацион и трофеи ,трофеи и рацион ...
Я ем её сутками , мне нельзя её не есть , мне станет тогда страшно и горы сломают меня , и не будет сил идти , и спать по три часа в сутки ...
Я ненавижу Вас люди, я ненавижу всех , я любил Вас , я все - таки любил Вас , и я помню это .
Мне было легко и страшно потерять любовь , она предала меня и ушла .
Крадутся .
Их много , они крадутся , они пахнут оружием , они с любовью и они все ползут ко мне , ползут по мне , обтирая о камни любовь к своему Богу и ненависть к моему Богу .
Я сплю , просто сплю .
И я не сплю , не сплю , я пост , я лежу в яме с водой , дождевой водой и рядом тела ..., тела ..., тела ..., взвод , рота , полк , дивизия , армия , и мы дышим , мы Солдаты .
Где-то внутри гуляет грань , уставшая как и я , вымотанная , измученная грань между явью и сном .
Я вижу , всё вижу , теперь бегут крысы , и их много , и они текут серым ковром , надо плеснуть водой в лицо ,
Вот я иду по Вашим городам , и Вы спите тоже , и я теку серым ковром , и вместе со мной течёт Война .
Я впускаю её в Ваши дома , я вхожу вместе с ней в улицы , и Вы не видите войны , вы видите меня , я пришёл с ней за плечами, я принёс Вам в подарок смерть.
Я прихожу на кладбище и разговариваю с мёртвыми , я стою солдатским пеплом подле человеческого пепла, и нас разделяют несколько шагов , и я один из них , я хочу быть одним из них , я хочу стать хоть кусочком человека , пусть даже обгоревшим .
Я грань , я та грань , что ломаясь и клубясь хватает живых людей и переносит их по другую , свою солдатскую сторону , и я остался в ней , и я не перенесён , я иду в её тумане , и хватаю вас руками , и втягиваю в себя , и вышвыриваю обратно , оставляя на Вас частицы солдата и выпрашивая у вас взамен молекулы человека .
Лента каравана взрывается , плешивые
верблюды , глупые , клочковатые куски мяса падают , падают , и кричит раненый сержант , и я бегу , меня качает , я тоже верблюд , и я везу на себе судьбу сержанта , и он материт меня ,
и ему больно , и он не хочет плакать , и он плачет .
Снимите с меня кожу , поменяйте мне кожу , поменяйте мне плоть , глаза , я не тот , кто я был , верните мне меня , верните .
И я вижу сон .
Я вижу последний день последней Войны , и танки , и они не должны пройти , и у меня мина , в моих руках последняя мина , и я иду к мосту по которому должны пройти танки , большие серые и зелёные танки , и я понимаю , что у меня всего одна мина и много , много танков , и я уже ползу , я уже ранен , и я всё же ползу , и я я взрываю этот проклятый мост , и взрываю себя , и взрываю танки , все танки к чёртовой матери , у меня приказ , и что-то ещё , я не понимаю что , но я пойму потом - это я устал от войны , и не хотел Войны , даже ценой своей жизни не хотел , но это всё потом .
И госпиталь .
Нет , госпиталь был долго , он был целых двадцать лет в моей жизни , он был после моста , после взрыва , а я не помнил его , я был без памяти , двадцать лет без памяти , и доктор дал мне зеркало , и я смотрел на бородатого себя , и на бородатого доктора , и понимал , что я потерял двадцать лет , и я плакал , и я плакал наяву , и во сне я плакал , и я просил отдать мне мои двадцать лет . Они были мои , и я не хотел дарить их ни Войне , ни приказу , ни доктору , никому , я очень хотел мои двадцать лет назад .
И подушка была мокрая .
Я проснулся , и подушка была мокрая , и я понял , что сон - это не сон .
И был другой сон .
Была крепость , и поле , и мой взвод лежал на поле , лежал перед этой крепостью , и поле было вспахано железом и свинцом , свинцом и железом , и мой взвод , он тоже был вспахан , и я полз , и кричал , и лил дождь , и я знал . что я доползу , и убью всех , я убью крепость , и всех кто в крепости , потому что я сильнее , и я очень жалел мой взвод .
И я не дополз .
Они применили кислотные снаряды , и я не дополз , а потом они выпустили псов , и смотрели как псы рвали то , что осталось от моего тела , моего разъеденного кислотой тела , а я сжимал гранату , и полз к крепости сквозь псов , и сквозь мой взвод , и шептал , что я доползу .
И было очень больно .
Я проснулся и было больно , сон ушёл , а боль осталась .
И я понял , что это тоже не сон .
Падают маленькие осенние кругляшки листьев , кругом большое дерево , и кругом дом , и кругом мама , и кругом рояль , и кругом музыка , и кругом сестра .
Сестра красивая и она невеста .
Рояль катится , катится , на своих маленьких как листья колёсах и давит , дом , и маму , и сестру , и большое дерево , и превращается в танк , и он стреляет , и рвёт мои перепонки , и я кричу , я кричу в этот момент , я кричу , что я не хочу Войны !
Дайте мне большой нож, дайте , я буду резать Вас и искать в Вас правду .
Я прошу , дайте мне нож сами .
Это должен быть Ваш человеческий нож .
Правду превращения солдата в человека .
Вы знаете её , Вы тоже были солдатами или будете солдатами и Вы будете болезнью , и Вы будете искать в себе человека , а может быть Вы уже нашли .
Отдайте мне тайну превращения .
Вам страшно , Вы не верите в солдат , Вы не верите солдатам , Вы не верите Войне .
Мы не проходим так просто , как болезнь и поэтому Вам страшно и я пишу Вас с большой буквы не потому , что вношу в Вас своё унижение , нет , я презираю Вас- не прошедших Войну ,у шедших от Войны , но так надо и это надо .
И качаются , качаются зелёные каски , чёрные каски , жёлтые каски , белые каски , красные от крови каски и ржавые каски .
Мы не бросим Вас , мы умираем за Вас , за Ваших детей , и мы больны , и она заразила нас эта Война , другая Война , любая Война , и её тлен он на нас , как проказа , и мы не излечимы , и мы нужны ...
Дайте мне руку , Вашу руку , я протяну её в своё сердце и оно напоёт Вам , оно тихонько качается и поёт , и я не такой каким Вы меня видите , я тоже слаб , и тоже переживаю , и плачу над глупым и сентиментальным фильмом .
Так не положено , но я плачу , и плачет мать того сержанта , она смотрит на безногого сына и жалеет его .
Мне не жалко .
Мне не ЖАЛКО !
Почему ! ?
Почему меня убила Война ! ?
И качаются медали на груди моей , и качаются ранцы за спинами идущих после меня, моей дорогой .
Стойте , да постойте же , мне надо сказать Вам самое главное .
Не ходите .
И дети , качаются мёртвые дети , и женщины , и старики , и это надо , и это война , и это просто щепки , и нет там ничего за нами , и за ними , и не ищите в нас грязи - мы грязь , и нам нужна грязь , она помогает спастись от пули и вшей .
И мня ведут вдоль моря .
Какое большое и глупое море .
Я иду по хрустящему песку , и каждая песчинка это жизнь , и давлю её , и не могу раздавить .
Не могу или не хочу ?
Глас трубный , голос трубный , взываю , взрываю , взираю .
Тщетно !
Я шёл по своим и чужим откровениям в извечной борьбе за существование , шёл и не находил .
Себя искал , потерянного в книжных полках приключенческих книг и военных книг , добрых книг и злых книг , теплых книг и холодных книг и книг , выпивающих меня по глоткам , дням , годам , моим вечностям .
Выжиравшим человека во мне и меняющим ребёнка на СОЛДАТА .
Орган , там , за стеной .
Звук загоняет меня в угол , сжимает .
Я кокон , я беззащитный кокон , я засыпаю и я вижу начало ...
Я снова ЧЕЛОВЕК ...

...И качаются, качаются зелёные каски, черные каски, желтые каски, белые каски, красные от крови каски и ржавые каски. И мне жалко Вас каски.
По человечески жалко...

Отмените закат, дайте мне тишины,
Прекратите стрелять, задымив сигарету.
Я готов обменять все два года войны,
На попытку прижаться щекою к рассвету.

Мне бы только дожить, дострелять, доползти,
А потом в три горла у черёмухи русской,
Песни пьяно орать, и чесать языки,
И стонать по ночам, в правде сонной и жуткой.

Отмените закат, дайте солнца вдохнуть,
Дайте воздуха выпить с соломинки лета.
И портянки откинув, босым отдохнуть,
С ожиданья вспорхнув, пулевого ланцета.

Я всех вас рассмешу, я станцую, спою,
Только вот не стреляйте, и больно, не надо…
Я в том страшном, нелепом, упрямом бою,
Заметался зверьём пред клетьми зоосада.

Садануло меня, выше рёбер и вбок,
Закачало звонком, хлоп в ушах и палёным,
Заготовили мной, мясом пушечным, впрок,
И швырнули в зелёнку, таким же зелёным.

Где вы Боги Войны? Нам так хочется жить,
Здесь меняют меня, на куски из железа.
Я огонь на себя вызвал весь получить,
Дайте только мне Быть, пусть на ветке протеза…

Я молился, как мог, я прощался со всем,
Я вдруг понял – меня очень мало.
Я увидел вдруг То, что стояло за Тем,
Когда нас всех на свете, убитых, не стало.

Я тогда заорал, тихо, взвыл. Про себя.
Раскачал облака и запрыгнул в качели.
Я над бойней летал, крылья звёзд, теребя,
И морзянкой моргал, чтоб свои подоспели.

А потом, вертолёт, медсанбат, и хирург,
А потом, так обидно и просто не нужен,
Где – то в прежнем меня стыла птица Семург,
Та, кем в памяти детства был я нежно разбужен…

...Кто из вас знает, Что такое ВОЙНА?
Скажите, где Вы видели ВОЙНУ?
Я просыпаюсь ночью и трогаю руками погоны…
Погоны, вросшие в кожу…
…Я ушёл туда чужим. Я шёл через неровные порезы судьбы, пропастями расплывающиеся в кровавые раны совести и жил.
Я просто жил одной из многих жизней нашей «Великой» Родины.
Кавычки умеют закрывать и раскрывать. Кавычки умеют покрывать.
Они покрывают вагоны замороженного солдатского мяса. Они покрывают совесть.
Раскрываются и закрываются почки наших организаций. Мы не умеем торговать и зарабатывать деньги, мы умеем ходить.
Ходить на ногах, костылях и протезах.
Мы ходим в атаки и ходим по коврам, на которые нас вызывают, и там мы умираем чаще.
Ковры убивают нас.
Нас убивают большие и малые ковры, нас убивают владельцы этих ковров, и мы барахтаемся в нищете, мы кладем, срезанные стебли цветов на сгнившие кости шагавших рядом с нами по грязи Войны и мы учимся плакать.
Непривычно смотрю на бронепоезд, застрявший среди рельсовых полос.
Зелень усыпанная розными пятнами камуфляжа, матерясь сплёвывает мне в след, и в след вопросу, моему вопросу: «Что там?».
Война, там Ссука - ВОЙНА.
Защитный рефлекс ответившего на вопрос боится меня больше чем войны, я из мира прошлого. Из мира, куда ушедшие на Войну не возвращаются.
Он ещё в будущем тот мир и он уже в прошлом.
У нас нет будущего, мы доживаем послевоенный перерыв.
Война, на гармошке сыграйте это слово, с надрывом сыграйте.
Она не сожрала меня, я ещё считаю ордена на своей и чужой парадной ткани, и я ещё по ту сторону это сволочи Войны, и я ещё могу трогать её руками.
Потом не смогу…
Потом я буду блевать дешёвой и дорогой водкой на свои чужие ступени мирного времени, потом я буду сидеть и решать.
Я буду решать большую и чужую задачу, втискиваясь в попытки объединения всех ветеранов.
Господи, зачем ты принес на землю это слово – ветеран.
Пыльное, уставшее слово, там плавает осколок ветра и заунывных речей стекающих со всех губ на свете.
Губы неслышно жуют это слово и носят его по новеньким креслам Управления Внутренних Дел.
Я смотрю на сменяющийся ряд висящих рядом лиц, проплывающих по сценам чередным праздником, оживляясь и стуча по ладошам.
Глина, она врезалась в ладоши и что-то острое так мешало через каплю пота смотреть на сволочь не приславшую вертолёт, сволочь, доставшую меня в мирной суете, на совсем другой земле, на земле, в которую я вернулся.
Я должен был стать , я не получил , но Вы, все те, которые мне не дали мне этого, вы не отняли у меня другого, вы не отняли у меня совесть.
Вы жрёте взятки и вам не подавиться, вам никак не подавиться, но вы никогда не купите моих мук.
У меня ничего нет, вам не дано и этого.
Вы смеётесь надо мной, я смешён, но и это не дано вам.
Я равен с тем, несущим крест на Голгофу, а вы рядом. Вы просто рядом, вы в толпе.
Бок бронепоезда, какой ты тёплый. На пуговице нитка, влажная мерзость шапки, стекло смотрящее серой зеленью в небо.
Запомните меня, все Вы большие и малые предметы, запомните меня. Запомни меня Чечня. Посмотрите на меня обладатели России.
Я не умею торговать.
Я не умею торговать людскими судьбами и Родиной.
Не надо говорить мне о честных заработках и больших мозгах.
Я не смог научиться торговать.

Эпитафия:

На этом месте должна была быть статья.
Статья о формировании нового поколения и взаимодействии с Советами и Органами.
Я похоронил её.
Я зубами буду сжимать память о всех убитых на моей Войне.
И это единственное что я умею после боя.
Но я не умею торговать

ЧЕЧНЯ

Я умирал у горевшего танка.
Я подыхал у орущего танка.

Я завывал как солдат, как собака.

Расстрел. Там так просто. Нас убивали.
Нас жгли. Всю колону. Нас там добивали.
Мне было больно, было мне жутко.
Куталась трупами площадь Минутка.

Корчился воздух горело - палёным.

Раздайте нас сытым, раздайте голодным.
Продайте вторично ценой преисподней,
Иуды, харкнувшие крест новогодний.

Примерьте нас мясом на праздник победы.

Консервные цинки народ на обеды,
Сожри и сблевнув, оботри морду ёлкой,
Шарами, хлопушками, водкою горькой.

Где стыд твой, Великий, где марши протеста.
Трясёт меня, праведный. Алым уверься.

Смотрите и жмурьтесь, мы плотью от плоти.
Замёрзшие туши под масками крови.

В вагонах морозных молчим штабелями.

Оскалившись инеем, держим плечами
Поганую правду командущих сук.

Одервеневшими пальцами рук
Прощаясь с узнавшими нас матерями.

За рефрижераторными дверями
Скрывалась и пряталась тайна предавших.
Дробила на бросивших, павших, пропавших.
На неопознанных, непогребённых,
На неподобранных, брошенных, мёртвых.
На тех, кого псы пожирали ночами.

Мы верили высшим и рядом лежали.

У танков горевших, молясь и сдыхая.

Венками терновыми страшного рая.


ПОСЛЕСЛОВНЫЕ МОТИВЫ, ССУКА ВОЙНА:

Я на линии плеч, у шинели прирос
Славин

Струны рек по краям улеглись, в коже льда.
Пусто, холодно, мёрзну я братцы.
Чёрный друг мой осенний - вода в никуда.
Танцы бледные, тихие пальцы.

Я на линии плеч, у бушлата прирос.
А как зябко мне с кровью, в воронке.
Звездопады безумных, огромных колёс,
По глазам, до небесной сторонки.

Жадно красное бьёт, на рожденье луны,
Всё врастаю в планету родную.
Облака снежной солью кидают цветы.
На войну, на такую чужую.

Я иду, раздвигая поля – небеса,
Я всё вижу, теперь я всё знаю.
Обрываются в звоне на тишь голоса,
Я солдат, и ещё… умираю.

Умираю я просто, за так, не спеша,
От меня отвернётся атака.
Кони всхлипнут у дома, соломой шурша,
Да завоет в овраге собака.

Ах ты жизнь моя, сука, паршивая дрянь,
Вот, упал, на уставшем параде.
"Встань, солдатик"-, сестра шепчет: "Встань",
Я встаю, и иду, как к награде.

Кто ты, рыжая, с бреда, смешная мечта,
Из далёкого сорок второго…
Как попала ты в мысли мои вот сюда,
Как добралась из боя другого?

Я ползу, матерясь, в бога, чёрта и мать,
Ангел - девочка, метр с сапогами.
Мы с тобою часть мира и нам наплевать,
Нам бы выжить, вцепившись зубами.

Нам бы выжить, вернуться и долго пожить,
Нам бы счастья такого простого,
Нам бы дом свой построить, детей нам родить…
Где ты, ангел из сорок второго…

***

Зарубили меня шашкой на пустом бегу
Славин

Зарубили меня шашкой на пустом бегу.
Никуда я, братцы с Вами больше не уйду.
Никуда мне с Вами птицы больше не лететь.
На земле лежу убитый, некому реветь.

Голова моя уткнулась в рыжую траву
И глаза мои, два солнца, покатились в тьму
Я родился на ухабах, снегом по земле.
Мной осаживали слабых, судьи по себе.

Мной бродили и рядили, мучили и жгли.
Мной клеймили и давили, вешали, секли.
И плясали и смеялись, жили с Божьих дум.
Заклинались от темницы и чурались сумм.

Ах, какой же я хороший, словно пёс в ногах.
Непогожий и похожий на метель во снах.
Тёплым саваном стелила яблоня постель,
Уходил, а в след мне ныла тихая свирель.

***

Падал снег, с кусками мяса. Шла Война


Падал снег, с кусками мяса. Шла Война.
Звоном, болью за фугасом. Тишина.
Белым саваном, туманом, от реки.
И цепляются руками. Помоги.
Мне сегодня очень страшно,
Медсестра.
Юля, Наденька, Наташа…
Из вчера…

Окруженье, окруженье,
Руки подняты.
Нет нам брошенным прощенья,
Мы не поняты.
Нет нам сломленным победы,
Мы уставшие.
Взгляд вопроса, злят ответы,
Нам бы в павшие.
Спят герои по покосам,
Холмик, звёздочка.
А по нашим папиросам,
Слёзы досыта.

Там на линии огня,
Открываются глаза.
Там над танками заря,
И с осколками роса.
Там в историю и небо,
Души тают остывая.
Там так любишь жизнь и лето,
Пыль скрипящую глотая.

Там так хочешь,
Так мечтаешь,
Там над трупами хохочешь,
Сном издерганным стихаешь.
Там мгновения решают,
Там минуты слаще года.
Там зверями завывают,
Там военная работа.

И небритые шинели,
И уставшие шинели,
И патронов не жалели,
И снарядов не жалели.

И не впитывала глина,
Грязь из мяса, грязь из крови,
И как знамя, взрывов грива,
Всадников хлестала боли.

Каждый выживший и павший,
Всех закрывший, всех пославший.
Каждый бешенный и падший,
Веривший и обречённый,
Отрешённый, изумлённый…
Был безликой ротной массой,
Был безликой ротной мессой,
Был святой и личной правдой,
Был солдатской горькой пьесой.
Был взнесённый и сгноённый,
Был погасший и зажженный.

И делила на изгоев,
И делила на героев,
Чья – то жёсткая рука,
Чья – то твёрдая рука.
Раздавая ордена,
Отправляя в лагеря,
Заставляя пить до дна,
Миску горькую ссудя.
Злого повара Кремля.
Вашу мать, ити о, Мля...

***

ВОЙНА СОЛДАТСКАЯ.

Он сидит на дне окопа,
Спину пьет сырая глина.
Заключён в шинель без срока,
И за миной рвётся мина.

Рядовой страны России,
«За Отвагу», копоть каски,
Его год войною били,
А ему бы бабьей ласки.

Голова в тисках мозолей,
Руки клещи, он контужен.
Рвёт кудрявую от болей,
Он простужен, он окружен.

Впереди четыре года,
С кровью землю замесили.
И в огне том нету брода.
В той заре людей калили.

***

СОЛДАТКА

Нет ворот. Как пролежни две ямы,
И столбы с молитвой унесли.
На дворе гадюки, да бурьяны,
И твоё чуть слышное,”Прости”.

Ты не дождалась меня солдатка,
Отгоревши, тихо отошла.
Закудахчет в поле куропатка,
Обнимает дом наш лебеда.

Половицы скрипом режут тело,
Я приду к любимой на погост.
Лето распоясалось и пело,
Горе в сердце кровью запеклось.

***



***

ГОРНАЯ ВОЙНА

Мы шли в тумане, и в бреду.
Под кожей мышец сталь изныла.
Качался мыслью - упаду,
Но жадность жизни всех любила.

Река - гремящий вурдалак,
До боли белой стиснет ноги.
Мне перейти тебя никак,
Не обойти твои пороги.

А Вы, подснежные ручьи,
Смеясь, дороги преграждали.
Восточной прелести полны,
Каким врагам Вы угождали?

Паду ли я средь вечных скал,
Закрыв глаза в коленях ночи.
Заплачет надо мной шакал,
Смеясь в мои слепые очи.

Домой вернусь, неся в груди
Эмаль Москвы и боль Героя.
Прошедший Дантовы круги
И поседевший не от горя.

***

КОЛОДЕЦ

Из колодца, из оконца,
Небу взгляд своих колодцев.
Брёвен мшелые воротца,
Делят нас на инородцев.

Связан телом, брошен в сырость,
Трут прозрачные шаги.
Злости лютой накопилось,
Чертит радугой круги.

Был из тех - кто, оставшись вышел,
Запечатав звездою рот.
Чернь вод языком вышил.
Утопили меня, вот.

Натянув рамки губ на пяльцы,
Бурых в сером, худых штыков,
Растворялись враги страдальцы,
Через тени моих грехов.

***

РЕКВИЕМ РАВНОДУШИЯ

Натирает глаза земля серая.
Ты прости нас, мертвый солдат.
Раздала тебя Родина щедрая,
Да подаркам никто не рад.

Ходят капли по городу Грозному,
Пепел с прахом равняет дождь,
Даром небу чужому, позднему,
Крошат ангелы грязную ночь.

Спит Кремля точка зрения разная,
У Буданова судные дни
И убитая правда солдатская,
На костях несклонённой Чечни.

***

ПУЛЕМЁТЧИК

Клетками мир заполняю поля.
Стоп в горизонт. Сгустки свинца
Крестят дожди. Палачёвая доля
У пулемётчика - смерти творца.

Выкуп поклонный, оправданных туш.
Мясо военного времени.
Щёткой по глотке великая сушь,
При живота ранении.

Сжальтесь, родимые. Вскиньте чугун
Потных загривков на чашу затвора.
Уравновесьте весы своих Дум,
Точку поставьте Чеченского спора.

***

Положите цветы на могилы солдат,
Что погибли в казармах Великой и Гордой Страны.
Приколите сердца их в ряды генеральских наград,
И к знамёнам полков, где они были так не нужны.

Мне ли не знать успокоенный взгляд.
Здесь тишина и над болью восходит луна.
Не повторяйте ошибок, шагая назад.
Тесно в казённых домах, да и наши ли это дома.

Здравствуй, чужая Страна, мы с тобой,
Дети, вчера повзрослевших детей.
Каждый, из нас уходя, возвратится домой,
С мирной войны, под седины своих матерей.

Как мы верили всем, как хотели мечтать.
А теперь как один, только в том ли строю.
Мама, помнишь, я ночью учился летать,
Мама, как я тебя бесконечно люблю.

Положите цветы на могилы солдат,
Что погибли в казармах Великой и Гордой Страны.
Приколите сердца их в ряды генеральских наград,
И к знамёнам полков, где они были так не нужны.

***

Мне так хочется, чтобы восстали убитые,
Те, что с пулей моей, по земле разбрелись.
Чтобы все стали добрые, чтобы стали все сытые,
И чтоб годы назад, до войны унеслись.

Я не жалуюсь на память,
Мне она, как кол в ночи,
Ею мне силки расставят,
Рот заклеят. Не кричи.

И тогда я их всех, мной отправленных в вечность,
Попрошу, чтоб убили скорее меня.
Это мой гуманизм и моя человечность.
Вы живите, родные, берегите себя.

Я с войны вчера вернулся,
Я с войны вчера пришёл.
Кто вслед сплюнул, кто заткнулся.
Ну а я в рассвет ушёл.

Пусть не станет души, что войной покалечена,
Пусть не станет и рук, что умели стрелять,
Пусть не станет и ног, что пинали увеченных,
Пусть никто больше Вас не идёт убивать.

Ордена в руке сжимаю,
Колят руку ордена.
Всех сегодня вспоминаю.
Всех, кого взяла война.

Вы простите меня, и живите, хорошие…
Только вот никогда уж не встанут они.
И молюсь я в могилы, травою поросшие,
Где лежат те, что я... Те, что были враги…

***

Не уходите журналисты мимо бойни,
Любя безумно всё, где слова власть.
И час в бою - не гордость за геройни,
Командировки как - то даже в масть.

И если с пафосом писать, ломая руки,
Всё уходя печалью вдаль и вновь,
Тогда не слышнен мат и храпа звуки,
И проституток фронтовых любовь.

Не слышно плача мужиков и вонь поноса,
И вшей в кальсонах и портянок гарь,
И "жрать то будет?", вечного вопроса,
Ну, да в казармы не заходит царь.

Вы напишите про потом, когда от боли,
Кататься будет на полу больной солдат.
Когда на памяти крюками ад из крови,
Что пролил в пыль братишка автомат.

***

Памяти моего друга...

Падало солнце на землю,
Небо врывалось к земле.
Я в тебя, милая верю,
Думаю я о тебе…

А ещё я думаю, Родная,
Уходя от очереди вниз,
Без тебя не надо даже рая,
Ты меня, пожалуйста, дождись.

Никогда уставший, не приеду…
Всё равно, дождись, дождись любя…
Никогда не прибегу к обеду,
И детей родишь ты без меня.

И ещё прости меня, Родная,
За не обретённую мечту.
Мы сегодня, с МИГом улетая,
Сядем на красивую звезду.

И болтая в космосе ногами,
Будем сверху на тебя смотреть…
Сбили нас, и больно в небе тая,
Нам сейчас отчаянно гореть.

***

А когда он падал, ребята,
На заплеванный каменный пол.
То в глазах его стыла Атака,
На которой за Родину шёл…



Жил был маленький солдат,
Он собрался на парад.
Он надел мундир, потёртый
Он потёр живот голодный.

Сапоги, берет, медали.
Остальное всё украли.
Остальноё всё не дали.
Остальное обещали.

Идёт наш маленький солдат,
На свой единственный парад.
Мимо едут лимузины,
Генералы, балерины.

Мимо едут президенты,
И на флагах вьются ленты.
Мимо едет вся страна,
На парад смотреть пора.

Ах, парад, Ура, Ура…
Мишура и кивера…
Танки, бомбы, тягачи…
Громче ты Ура кричи…

И только маленький солдат,
Не нужен нынче на парад…
И затёртый весь до дыр,
Не нужен старенький мундир.

Солдат сегодня у угла,
На хлеб меняет ордена.
Ах, как много обещали.
Только ничего не дали…

Нет лекарств и нет квартиры,
А в карманах только дыры.
Он так Родину любил,
А себе урвать забыл.

***

Мне никогда не изменить
Мою прекрасную Страну.
Мне никогда не заклеймить,
И не послать «ИХ» на … луну.

Но я одену джинсовые кеды,
Я в ухо вдену маленькую шпагу,
Дам сам себе безумную присягу,
И заплету её в смешные дрэды.

Я разобью всех ваших великанов,
И посажу цветы на ваших танках,
Я понастрою много дивных храмов,
И подтяну штаны в цветастых лямках.

Вокруг меня живёт страна,
В моей стране живёт война.
Война на улицах, в домах,
Война в полях, война в горах.

Мне никогда не изменить
Мою прекрасную Страну.
Мне никогда не заклеймить,
И не послать «ИХ» на … луну.

Но я одену джинсовые кеды,
Я в ухо вдену маленькую шпагу,
Дам сам себе безумную присягу,
И заплету её в смешные дрэды.

Я разобью всех ваших великанов,
И посажу цветы на ваших танках,
Я понастрою много дивных храмов,
И подтяну штаны в цветастых лямках.

**************************************************...

Афганско - Кавказкий Вальс


Заведу я рассвет, бело – нежными сердца ключами.
Он, играя лучами, мне подарит зарю.
Я приду в этот мир, поутру умываясь мечтами,
Я уйду из него, ощутив, что ребёнком умру.


Я защищал тебя, Россия,
Я с каждой шёл к тебе войны.
Я долг отдал, как ты просила.
Себя отдал для всей Страны.

Смотрись Страна в мои награды,
Ты там увидишь боль и кровь.
Там запылённые парады,
Там верят в Родины Любовь.

И между мной и грязным небом,
Растёт из павших сыновей,
Народ, что пахнет Русским хлебом,
И крики нищих матерей.

Я пью и больше не пьянею,
Я плачу и не лью слезу.
Я веры больше не имею,
Я больше правды не ищу.

Мы воевали как умели,
Мы погибали, как могли.
Мы матерясь в атаках пели,
И улыбались сквозь "Прости".

Стоял солдат у перехода,
Играло солнце в орденах.
Он пел про Власть и боль народа,
Он пел про Родину в потьмах.

Он защищал тебя, Россия,
Он шёл к тебе сквозь две войны.
Он долг отдал, где ты просила.
Там умирали пацаны.


---------------

Я всегда виноват, перед теми, кто пал,
Ты в ответе всегда, перед нами, кто выжил,
На протезах… к земле… из атаки припал,
Или просто из общего… стада… весь вышел.

Мне девятое мая, как брат и как друг,
Я из тех, кто по горло хлебнул фронтового,
Так не надо нас брать никогда на испуг,
Всё для нас очень просто, и даже не ново.

Поднималась земля, как скакун на дыбы,
И шинель без дождя намокала от пота,
Расцветали в глазах от контузий цветы,
И рожала в крови и свинце злая рота…

Родила Вам меня и сказала, чтоб жил я,
В кабинетах про это просили забыть.
И сегодня я пальцы… грызу от бессилья,
Мне сегодня не плакать, мне хочется выть…

Я сегодня спрошу, всех идущих в колонне,
Мимо нас, удивлённо смотрящих в Ваш след,
Мне плевать на загон и на тех, кто в законе,
Мы живём раз на раз, только вместе нас нет.

Кто рожал Вас, зачем, почему и на сколько,
Отчего не дано Вам красиво летать.
Мне за Ваши убогие души так больно,
Вам в России не петь, Вам её отпевать!

Святый Боже, унылым дай гордости в страсти,
Дай прозренья закрывшим сердца и глаза.
Не пусти, осквернённых в историю власти,
И скрепи страшной клятвой все наши дела.

Дай мне, Господи сил, разбудить всех уснувших,
Всех упавших поднять и найти те слова,
Что заставят Страну сделать Родиной лучших,
Снимут сёдла со спин, и порвут удила…

Хотите ещё?
Читайте здесь: http://www.stihi.ru/2014/02/12/5888