Растение

Как неожиданно приятно снова попасть в ту среду, где ты, как говорится, пускал корни, пробивал почву, небрежно пытался расправить стебель.
   Никогда, для человека, так же как и для любого живого организма на земле, не перестает иметь огромное значение его корни, почва, которая питает его.
   Помню как в детстве с мамой, мы выкапывали георгины по осени, как срезали розы, пересаживали домашние цветы в новые горшки. Есть разные растения, некоторым требуется постоянный уход, какие-то обходятся и вовсе без всякого к себе внимания.
   Есть разные люди. Каждый, наверняка, встречал человека, который ни разу за пределы своего города не выезжал, просто оттого, что ему и тут хорошо и ничего ему больше не нужно, другие же, постоянно ощущают дискомфорт и стремятся при любом удобном случае "вырваться!",- сменить среду обитания.
Как, оказывается, неожиданно больно, однажды вырвавшись, возвращаться. Все кажется таким близким, знакомым, важным и главное слово здесь - «кажется».
Но какая-то часть тебя, правильно осознает и посылает нескончаемые импульсы в твой мозг, мол, опомнись, все, что кажется тебе милым - есть уродство, все что дорого и близко - на самом деле лишь часть грустных воспоминаний, и разве может быть важным - пустой, бедный мир твоего прошлого?

  Я не знаю, каким словом обозвать процесс, происходящий где-то внутри грудной клетки, процесс не то разрушения, не то возведения чего-то нового. Но это можно почувствовать.
 Когда по скользкой от грязи и дождя дороге катятся колеса прогулочной коляски, из которой глядит, дожевывая конфету, чумазый, недавно пришедший в этот мир ребенок, а его мать пускает в серо-коричневый ноябрьский воздух сигаретный дым, нервничая и злясь на дурака-мужа. Когда, открываешь подъездную дверь и встречаешь огромного, пьяного человека, который кашляя, как туберкулезник со стажем, стремится из своего жилища на улицу за очередной дозой алкоголя, - он-то ему точно поможет! А у тебя в голове в эту же секунду всплывают картинки из детства, и становится страшно от того, что худощавый мальчонка с горящими глазами, несущийся не касаясь перил и ступеней по подъезду с мячом в руках и этот вот субъект, застывший в дверном проеме - один и тот же человек. А если не остановить этот поток воспоминаний, то наверняка выпадет из альбома памяти и твоя собственная, давно тобою забытая фотография и в первое мгновение легкая улыбка касается уголков губ, а затем что-то колется на кончике носа, и горячая влага набегает в глаза, устремленные на желтый, прожженный спичками, испещренный надписями потолок. И сначала в твоем мозгу, а дальше в горле горячими углами букв копятся слова: "Что со мной стало? Разве это я? Где же тот огромный, яркий мир, двери которого так легко отворялись в детстве? Где же твоя не дюжая сила, заключающаяся в жажде познания, в алчном восприятии и впитывании всего, что находится за пределами твоих мелких потребностей?"... Прислоняешься к грязной подъездной стене первого этажа и замечаешь на ней полустертое, знакомое тебе имя. Имя, которым  звенел летний воздух, когда друзья звали тебя гулять, имя, которое маминым голосом, вырывалось из открытого окна в кухне, и находило тебя, где бы ты ни была; в плену у пиратов, на приеме у врача или вообще заставало тебя впервые подносящей сигарету ко рту. И ты так осторожно закусываешь нижнюю губу, ну, потому что если не закусить, от ее дрожания точно расплескается скопившаяся в глазах соленая влага.
Мы отторгали друг друга, я и земля моего прошлого, для растений есть разные удобрения и химикаты, и для меня они тоже нашлись. Пусть я сделалась другой из-за них, пусть я – это я только наполовину, но иначе никак. Я могла остаться там, где миллионы точно таких, как и я, но я вернулась в город с сотней других, чужих, не моих людей.