Пушкин

В Москве от свеч на окнах блещет иней.
И отроку российскому в пример
Над девочкой,
            французской героиней,
со вкусом издевается Вольтер.

А женщина дворовая,
                к вязанью
Склонив лицо,
             расскажет барчуку,
Как в старину Авдотья под Рязанью
Врага пронзила пикой на скаку.

И варвары,
          не знающие чтенья,
Наречий иноземных и наук,
Суровеют мгновенно от почтенья,
Боясь сглотнуть свой чёрный хлеб и лук.

Пока не оскорблён
                и панацеи
От всяких бед не требует в нём груз
Воспоминаний,
             сверстники в лицее
между собой зовут его француз.

Когда ж измучат сердце до последней
Кровинки,
         то смолчит иль не смолчит,
С его приходом все равно в передней
Рябина из-под Пскова загорчит.

И не спасёт.
             Но много-много раз
Её права в словесных распрях снова  -
Одета,
      как в броню,
                в его рассказ -
Провинциалка защищать готова,
Над чьим письмом он слезы лил.
                И мне
При взгляде на расплывшиеся пятна
Французская крестьянка на коне
В провинциальной барышне понятна.
 
Кровинка, Москва, Современник, 1987