Други Глена часть III

    
   
  От автора

     Вероятно, благосклонный читатель испытает справедливое недоумение: при чём тут, собственно, этот Глен Хотимчик, сначала даже полюбившийся, а потом, как водится, набивший приличную оскомину?
     По-правде говоря, сам пока не знаю.
     Потерпите, со временем, возможно, кое-что прояснится.


   


 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


                Д Р У Г И   Г Л Е Н А

     Анонс

     Восточно-европейский тенор глазами сверстников, сородичей, союзников, соратников, современников, сожителей, собутыльников, соучастников и сокамерников.


               
         

   



      Баронесса Гизела фон Кляйнвассеркукель

             ("Адмиральша")

              МОРСКОЙ БОЙ
 
    Сан-Фернандо… Крошечный изумрудный бублик, затерянный в бескрайних океанских просторах…  Почему изумрудный? Да потому, что здешняя Природа так щедра к Человеку, что у местных дикарей в году только три рабочих дня: День Независимости, День Конституции и День Донора.
     Остальное - праздник. Любви.
     А почему бублик? Да потому, что туземцы испокон веков сливают отходы жизнедеятельности не в океан, как все культурные люди, а в бездонный кратер Пукикаки. Именно так с незапамятных времен, начиная днём весеннего солнцестояния и кончая днём следующего весеннего солнцестояния, наш трудолюбивый и приветливый народ, не жалея сил, отмечает вышеуказанный Праздник Любви. Так случалось всегда. Почему бы этому и в тот раз не случиться? Ну там, внеочередной военный переворот, да кого оно сильно колышет?
     День ото дня, не успеют бескрайние океанские просторы засеребриться чешуёй  асатанеллы, завсегдатаи портовых таверен отмечают первый луч дневного светила первым стаканчиком рома. И если кто-то заметит, что вместо асатанеллы холодного копчения ему на закусь подадут её же, но горячего, ничего страшного. Значит вечером случился внеочередной военный переворот: скинули кровавого диктатора и мракобеса (Фамилию забыла). И кто же скинул? Да батька его, умеренный либерал (Фамилию забыла).
     Но когда пришлось закусить жаренной асатанеллой, это уж из ряда вон!  Значит, ночью опять переворот - теперь скинули самого батьку (Фамилию забыла). Кто скинул, спросите? Да дедуля, папаша его, вольнодумец и смутьян (Фамилию забыла). Сегодня жареная асатанелла, а завтра, глядишь, с душком... То есть, не слишком ли, братцы, частим? Впрочем, ещё старики говорили: какой оргазм без шухера? Народу-то невдомёк, народ к тому времени не кончил ещё законным утехам предаваться, согласно новому, дедовскому "Декрету Об Оргазме", подверженному налогообложению...
      И никто, кроме сосунков, не пискнул, когда, с последней звёздочкой, едва горизонт зарозовел икрой асатанеллы, явились миротворцы - шесть атомных подводных лодок, ведомые Чудом (технической мысли), абсолютно непотопляемым авианосцем Paralytic («Неподкупный»). Ощетинясь орудиями, армада вошла в наши воды и, без спросу, но с достоинством, а выражаясь откровенно, по-хозяйски, чтоб не сказать, по-хамски, бросила якорь на рейде Бубухской бухты, чтобы раз и навсегда преподнести «этим ...» урок демократии.
      Тем не менее, дневное светило, как всегда, без малейшей задержки, показалось над горизонтом и бескрайний океан уже давно сверкал чешуей свежемороженной асатанеллы, когда патрульным катером миротворческих сил было обнаружено и при попытке скрыться после предупредительного огня потоплено плавсредство (утлая лодчонка без опознавательных знаков) с контрабандным грузом: лукошком персиков на борту.  Предварительное расследование выяснило, что владельцем плавсредства является местный житель по кличке Удивили (Заусенец). Задержанный  показал, что персики предназначались в подарок его невесте по кличке Вразвалку (Сластёна), проживающей на соседнем острове. Но поскольку документов на груз не было, младший офицер приказал товар конфисковать, а арест владельца плавсредства продлить до санкции вышестоящих органов военной юстиции. Когда заснеженная вершина только что национализированного Пукикаки в лучах взошедшего светила, как всегда, заголубела жабрами глушённой асатанеллы, а все население Сан-Фернандо, включая даже петухов, не говоря уж про новоиспеченную хунту, почивало безмятежным сном после безумств минувшей ночи, на взлетной палубе авианосца Paralytic царила деловая суета, местами переходящая в аврал.
      Сверхзвуковые истребители готовились преподнести аборигенам первый, вводный урок демократии. Предстоял сокрушительный авианалёт, и с помощью новейших спутниковых технологий в последний раз уточнялись координаты старого паланкина нового президента.
      Усугубило предстоящую трагедию отменная выучка персонала: все машины заправлялись горючим очень добросовестно, буквально под завязку. Всякому известно, что авианосцы, особенно суперсовременные, обожают пошутковать, но сами юмор не понимают: «умная» ракета с программой самонаведения – не только чудо технической мысли, но и самоучитель демократии. Такая семитонная дура посрамит любого болвана-наводчика: уж она-то со своими полуторофунтовыми мозгами почти наверняка отличит бамбуковый дворец угнетателя от соломенной хижины угнетённого!  А эта семитонка – я вас умоляю! Всё буквально на лету схватывает. Главное, чтоб, упаси Бог, не перегорел ввинченный под хвост чип с естественным интеллектом!
     Да куда нашим дряблым мозгам тягаться с жесткими-то дисками, да флэшками, скажите на милость?
    Так вот. Когда солнечный диск, поблескивая недожаренной молокой асатанеллы, медленно, но необратимо добрался до старого кратера Пукикаки, дело было, как говорится, на мази. Склянки на Paralytic"е пробили десять, и настал заслуженный ланч с долгожданным перекуром.
    К сожалению, дальнейшие события удалось восстановить весьма и весьма приблизительно. Достоверно известно лишь одно. Вся дежурная вахта: экипажи, технари, заправщики, включая даже некоторых младших офицеров, резвясь, как школяры, с упоением играла в войну персиковыми косточками. Чья конкретно косточка влетела в открытую кабину истребителя, установить никогда не удастся, поскольку, как это ни прискорбно, списки персонала, выражаясь фигурально, постигла участь самого персонала.
    Да сейчас это уже не так уж и важно.
    Хотя, конечно, очень не мешало бы примерно наказать урода, чтоб в следующий раз другим неповадно было. Тем более, что бросок был дьявольски меткий: косточка попала точно в кнопку пуска боевой ракеты. Старт был успешным, и, хотя сверхсовременная система самонаведения почему-то не сработала, ракета, триумф инженерной мысли, всё же чудом сумела найти цель –  свою сестричку, точно такую же ракету на ближайшем истребителе. Взрыв среди ясного неба получился и вправду впечатляющим, но далеко не самым потрясным в это хмурое утро. Нужно отметить, что сам бравый капитан, сэр Скоттссон, заслуженный ветеран, защищавший Родину везде, где только можно, на всех меридианах за тысячи миль от её местоположения, по независящим от него причинам не смог принять на себя командование морским боем.
    В этот утренний час у капитана брала «интервью» юная журналистка канала ЭС-АЙ-ИКС. Первым же взрывом дверь каюты заклинило, причём заклинило капитально, проще сказать, навечно заклинило…  Этим умным ракетам найти цель – раз плюнуть. Программа у неё – закачаешься. Как увидит летящую в себя сестричку-ракету, не медля выстреливает! Так что пальба на палубе стояла просто адская. Огненный смерч слизывал один пожарный расчёт за другим, а ну, кто смелый, подходи по одному! Да оно и понятно, есть такая загадка: что общего у авианосца со съездом правящей партии? Ответ: чем больше заливаешь, тем сильнее накаляется. Правда, пока не начали взрываться котлы машинного отделения, а взрывались они основательно, без суеты и спешки, с солидной такой оттяжечкой, все шесть подлодок соблюдали как бы нейтралитет. 
   Подлодка нынешняя мудрей царя Соломона. У каждой в потрохах пара компьютеров, один главный, а второй запасной, как бы подмастерье. Да ни одна самая толковая человечья башка за секунду столько не передумает. То есть буквально сто ходов вперед, уму непостижимо, из тысяч решений выберет самое наивернейшее! Так что не успело население добежать до пляжа, чтоб успеть по грамму пропустить и ни грамма не упустить и детям неразумным салют настоящий показать, не то что в нашем захолустье! Глядите, оболтусы, во все глаза, когда ещё такое покажут!
     Да, кстати, были ведь там ещё эсминцы да буксиры, а также катерки, госпиталя плавучие и прочая мелочь, так их между делом потопили, без базара.  Спросите, на хрена? А это для лучшего обзора и простора в битве богатырской.
    И простор стал – я вас умоляю, такой простор, любо-дорого, а вот с обзором похуже было, уж больно Рaralytic надымил. Но авианосец не сдавался! Без команды вообще, с задраенным капитаном, но не сдавался! Ни в какую! Знай наших, блин! Йо-хо-хо плюс бутылка с Ромы! Но тут, хош-не-хош, пламя до машинного дошло. Теперь уж деваться некуда, котлы в битву вступили… Это вам не ракета-вертихвостка. Котлу мозги ни к чему, на то он и котёл, у него самого котелок варит! Первый бууууух! Минут через пять: Второй – баааааам! За ним Третий ба-бааааааах!!! Потом уж, правда, почти без пауз: трах-тарарах-тах-таааааааааааааххххх!!! Да сколько всего было котлов-то? Аааа... То-то и оно! Военная тайна! Но мы на бережку её раскрыли. Кажись, тринадцать, не больше. Тринадцатый самый большой. Это точно.
   Ааааааааааааххххххххххххыыыыыыыыууууууууффффффф!!!
   Но им опять же далеко до нашего Пукикаки…
   После такого прокола новая неприятность: все компьютеры отвисли. От перевозбуждения скорей всего. Но подлодки хоть мозги потеряли, боеспособность-то не потеряли, а их команды воинский дух, чёрта с два! Представляете, бессильно скрежетать зубами, наблюдая такое сражение!
   А без компьютеров ныне шагу не шагнуть. Значит настал черёд Руководства. А то как же! Людишки башковитые, дураков не держат, денег на ветер не бросают, у них всё давно схвачено, спецов там, как грязи: и центр управления, да не один, поди, а несколько, никому не известно даже, сколько их там задумано, потом геройский генштаб, потом сплочённое в единый кулак минобороны, и ещё более геройские межведомственные... структуры... не говоря уж про покрытые неувядаемой славой сверхсекретные разведки-контрразведки, куда уж нам-то до них! А про рядовых полусекретных консультантов, советников, хакеров и говорить нечего – все единым фронтом... Ни шагу назад! Да такая армия любую технику доведёт...  А пока доводили, дали куда надо так называемый слив, чтобы все миролюбивые силы ободрились, мол, всё под контролем, мол, как задумано. В смысле вся сложившаяся ситуёвина. Ну, а как технику довели, компьютеры взыграли, вот тогда-то самое интересное и началось… переломный момент битвы!
   Ведь не даром мудрец Зусман повторял каждые три минуты: "Нормальных детей приносят аисты, а программистов - беспилотники!"
   Тогда-то сразу и одновременно – вот вам образцовое взаимодействие!!! - подлодка N1 без всякого намёка на намёк торпедировала подлодку N 2, подлодка  N 2 торпедировала подлодку N 3, дальше, сами понимаете, как по маслу: третья четвёртую,  четвертая – пятую, далее по всем пунктам, кроме шестой… С шестой осечка вышла. Сбой.
    То есть, до какого-то рубежа порядок соблюдался. Счастье, что хоть шестая уцелела, непонятно почему. Так мы подумали тогда, и зря, кстати, подумали...
    Меж тем, раздуваемый всеми ветрами и плохо управляемый пожар на авианосце Рaralytic, добрался до неприкосновенного запаса мазута, а двигался-то он в правильном направлении, к арсеналу...
   Вот наконец в бой вступил компьютер подлодки N 6. Возможно он разозлился, осознав что Рaralytic догорает, и за миллионную долю секунды принял самое наивернейшее из миллиона единственно верных решений: урыть нашу бухту, до основания, к чертям собачьим, да так, чтоб мало не показалось, чтоб даже родная мама не признала!
    Да человеческим мозгам такое и в страшном сне не привидится!
    Сказано-сделано! Торпеда с ядерной головкой, (бешеных денюжек наверное стоит!) стартовала без задержки и... ушла точнёхонько в открытый океан...
    Ищут её до сих пор. Подлодку, кстати, тоже.
    Наши безмужние рыбачки, продав на Привозе асатанеллу и хряпнув по лишней чарке, до сих пор спорят лишь об одном: кто же это отдал последний, решающий приказ: «полный назад!» – капитан или компьютер?
    Вопрос не праздный.
    Наконец пожар проклятый, прикончив н. з. горючего, оказался один на один с арсеналом...
    М-да... В смысле о-ххх... Ну, что тут сказать... Зачем служивых обижать понапрасну? Добрый был арсенал. Впрочем, Рaralytic этот тоже ничего был...
    Что ж, было, да сплыло!..
    Из наших, правда, никто не оглох, у нас по утрам в ушах бананы.
    А вот в округе, там - да, там прозвучало: в тот сезон на кокосы за орехами никто и не думал лазать, сами попадали.
    В одном дурдоме на необитаемом полуострове несколько буйных угомонилось. То есть полностью. Навсегда. В тот момент вождя одного, соседнего, как раз линчевали, в смысле кушал вождь ланч свой утренний. Так он в этом своём этом утреннем, проще говоря, тарелке манной каши, знаете, что обнаружил? Не как обычно свой зубной протез, а трубку (Мира) самого капитана, сэра Скоттссона...
    Великая честь…
    Так вот рвануло. Мы потом потолковали и порешили, что всё равно, как ни крути, а наш Пукикака, погромче может. Ежели, конечно, придётся.
    А к обеду, когда дым почти рассеялся, а море, резвясь хвостом неуловимой асатанеллы, заиграло в новых берегах Бубухской бухты, с обугленной пальмы слез копчённый туземец Удивили и вприпрыжку по горячему песочку принялся собирать печёные персики для своей невесты Вразвалку...

   







                БОДУНОВСКАЯ БИТВА

   Версия 1, музейная

                ЗАБОДУНЁННЫЕ В ВЕКАХ
         
РАССКАЗЧИК:  маршал Академии военно-эстетических наук Жак Жолоб.
ТЕМА:Генералисс. Уматай.
 
                РЕФЕРАТ

      Его покрывшее себя неувядаемой в веках славой Войско делало что? Правильно! Неизменно побеждало, несмотря на числ. меньш. боев. вербл. За счёт высочайшего боевого духа, сознательности, самоотверженности, а также героизму, инициативе, взаимовыручке, смекалке, товариществу, ненависти к захватчикам, беззаветной любви к Отчизне этого самого меньшинства. Изгнать супост. из род. края. Неоценимой заслугой перед  историей, что он первым применил лёгкую и тяжёлую кавалерию из боевых верблюдов. Его лёгкая конница, пардон, верблюдица постоянно находясь в резерве, внезапными и дерзкими наскоками сеяла панику и трепала неприятеля, а тяжёлая верблюдица, внезапно ударив из засады, буквально смяла левый фланг врага, нанеся огромный урон в решающий момент генерального сражения. У. первый и последний в истории войн разработал и применил не разведку боем, а бой разведкой, внезапн. своим правым флангом атаковал свой левый, чтобы этим ложным манёвром оконч. запутать и рассекретить диспозицию неприятеля. Искусно замаскировав мощный кулак в своём глубоком тылу, застал противника врасплох, сковал большие силы, измотал, обескровил, деморализовал гуманным отношением к пленным (которые с готовностью это подтверждали перед тем, как поголовно погибнуть при попытке к бегству). Привлёк симпатии  коренного насел (даже в безжизненной пустыне развернулось невиданных масштабов невидимое и неслышимое партизанское движение), затем после скрытной рокировки несколькими внезапными марш-бросками ударных соединений расчленил и прорвал эшелонирован обор. врага. Вклинился в самую уязвимую и неприступную твердыню противника и неожид (даже для себя) заходом с тыла подмял, опрокинул элитные подразделения захватчиков, обратил в бегство и, выйдя на операт. прост., преследовал отступ в панике до самого Некуда, на плечах неприят ворвался, нанеся невосполн. потери, от кот. Бултыхан так никогда и не смог оправиться. Пусть никто не смеётся, но в Летописи Славы чёрным по чёрному написано: «Так и не смог оправиться». Довольно унизительный конец, как понимаете. О потерях личного состава ничего нигде не сказано, потому, что, скорей всего, их просто не было. Спас от мародеров массу несовершеннолетних  девиц. Воины-освободители, полные праведного гнева, буквально отодрали всех их без исключения (в смысле, от насильников). Разумеется, неоднократно. До сих пор бабушки внучкам шипят, если плохо слушаются: вон Уматай идет!
     Свобода!
     Орден У. 1,2,3,4,5,6,7 и т.д. ст., палатка-музей, а на месте окрестных селений, добровольно, радостно, с благодарным воодушевлением покинутых жителями – до самого горизонта живописно играет черным гранитом мемориальный комплекс с Вечным Дымом Без Огня, необозримой Панорамой Бодуновской битвы внутри павильона в форме чудовищных размеров новорожденного верблюжонка, в курдюке которого круглосуточно функционирует бесплатная грязелечебница, Виртуальный Всежмудский Мозговой Центр на месте первого камня НИИ Олигофрении, и, кроме того, на перекрёстках всех дорог – мавзолей-забегаловки самообслужвания с доступными ценами и нетленными мощами (расфасованными и вразвес) Уматая-Спасителя в качестве бесплатного (чаще уценённого) десерта. По инициативе жителей соседнего Пепелища райцентр Б. Бодуны переименов. в Уматай, ныне пос. гор. типа. (23 жителя по переписи 18… года, строящаяся мечеть, руины бани, сапожная мастерская, евр. кладбище).




 Версия  2.   Фолклорно-бытовая
               


                С БОДУНОВ МЫ…

 Рассказчик - Пропреперепердунья Понтовска (Баба Пройда). Ответственная за поддержание чистоты Бодуновского музея, ВРИО экскурсовода, буквально на днях втоптанного в лечебную грязь толпой восторженных патриотов и проходящего завершающий курс реабилитации.



    В народе брешут и так, и сяк, и этак.
    Бодуны? Ну, был такой… шухер. (Поёт, дико фальшивя)
«Были сборы недолги, всех верблюдов, как сволги, реквизировали под нуля…»
    А сам Уматай или как там его, ох уж и мудрый был, прозорливый в смысле, как воин… Вдумчивый… Полное имя такое: Великий полководец Уматай Понт-Бодуновский. А родился в семье сельских интеллигентов… в смысле, как и все великие, в хлеву, сеновале, погребе, чердаке, риге, гумне, стогу, телятнике, псарне или каком-то другом, предназначенном для этого дельца месте... в общем, год и дата его рождения также никому не известна. Впрочем, как и смерти. Зато мест захоронений с бюстами всех размеров и даже безразмерных (как, впрочем, и биографий) пруд пруди, и постоянно всплывают всё более и более правдивые, правда, менее правдоподобные. Представьте себе захолустный городок и маленького мальчика, тихо играющего с самим собой в жмурки на скучных уроках единственной в Жмудии девчоночьей гимназии, которую вскоре пришлось бросить из-за душ. болезни отца, кот. с не поддающимися осмыслению ритуалом прикончил. собств. тёщу, предположительно уматаеву бабушку, после чего, раскаявшись, остаток дней, в качестве главаря новой секты «тёщетерпцев», скрывался и умерщвлял плоть в райских кущах Тухесберга, (вынудив сынка жить подачками тайных фанатов преследуемой секты «тёщеубийц»).
   Жмудия эпохи отстоя из всевозможных кризисов, можно сказать, не вылазила. Ну, ясное дело, всякие там, извините за выражение,  "кхвотумы доверия", "калолиции-жопозиции" нас, грешных, особо не касалисси. Зато приход очередного острого политического мы почуяли раньше разных там, извините за выражение, либерастов и дерьмократов. Потому что жрать стало неча. И выход-то из такого кризиса существует только один, выход надёжный, испытанный и безотказный – повоевать. С кем - не важно. Например, захапать Б. Бодуны. Потому, что вдруг выяснилось, причём, ясно, как день, что это ведь оказывается исконно жмудские земли. Так и в Учении писано. И неча сильно много рассуждать. Потом какие-то мудрецы на кофейной жиже узрели, будто это или было, или будет. Однако офицерьё наше в последние годы сильно выросло, в смысле отупело, очумело, опаскудилось и облажалось. Короче, облагородилось. Послали мудрецов куда подальше. То есть, в правильном направлении.
     Но, как всегда, в переломные моменты, на исторических подмостках заманьячил герой нового типа – Уматай. Личность широчайших взглядов, тяготы народа знал не понаслышке: приходилось быть и говночистом, и по партийной линии, что в сущности одно и то же.   
    Дружбаны-прихлебатели Уматая, или как там его, чуть не сутки уламывали. Ты, мол, только возглавь. Нар. Ополч. Формально. А штурм Б. Бодунов сам собой объективно совершится. Потому, что назрело. Исторически. Дельце, ежели взвесить, плёвое. Верняк. Мы, мол, подсадим тебя, а барыши как-нибудь уж после по справедливости. Непременно. А он ведь малый был смирный да покладистый, пару раз отказался для приличия, и после, кажись, четвёртой кружечки мочандры ударили по рукам.
    Уматай в отрочестве метил в мореходку, значит по призванию землемер, страдал проф-недугом всех землемеров – косолапостью и косоглазием. Обожал вычёсывать блох из верблюдов и книжки про ядовитых животных. Боялся тараканов и голых женщин. Но мог прочесать пёхом без воды и пищи от Бродов аж до самого Некуда. Т.е. уже верблюды падали замертво или придуривались, а он шёл и шёл. Что оказалось залогом будущей Победы.
    
    Выступили триумфальным маршем из временной столицы Понты. Через неделю похода неожиданно кончился провиант, а от ядовитых укусов проводников пали 3 верблюда. Голодные воины взроптали, но Уматай не мог решиться скормить своим верным, но неотёсанным мордоворотам любимых животных. Едва стоило представить себе, как они когда-то были маленькими, наивными верблюжаточками, резвилиси около матки... Потом подросли, окрепли, пытались заигрывать с верблюдицами. Только через неделю, когда в лагере запахло бунтом, да и туши основательно протухли, полководец разрешил их съесть. Правда, к тому времени пали ещё четыре верблюда, но их было так нестерпимо жаль, что он готов был отдать на съедение себя самого, но нельзя же обезглавить операцию...  Пусть сперва съедят этих троих. Лишь когда новые четыре туши засмердели так, что в войске усилилось брожение, Уматай со слезами отдал их голодающим...
    Поход продолжался.
    От жалости к беззащитным животным полководец ночи напролёт рыдал в своём шатре, но так тихо, чтобы, упаси Бог, не услышал караул. А скотина дохла уже пачками. И каждая такая «пачка» сначала оплакивалась не менее 5-7 суток, и лишь затем, совершенно несъедобной отправлялась в солдатский котёл. 
    Такая петрушка повторялась не раз, и не два. 
    Лично Сам на время кампании вообще отказался от пишши, это у него тоже профессиональное.
    Чего не скажешь о подчинённых. Ведь на сытый желудок никакой враг не страшен. Но враги бывают внутренние тоже.
    Ведь даже самый закалённый в смертельных схватках желудок таковскую спецдиету долго не вынесет. Первой жертвой, как всегда, пал повар. Впрочем, сам виноват. Нечего так часто пробовать. Вскоре мор перекинулся на других. Стонов больных слышно не было. И вот почему. Слишком громко в их животах заурчало, а в окрестных колючках затрещало...
    Бедного повара совестливый (сопливый – ошибка переписчика) Уматай оплакивал персонально. Он тщился вообразить, как несчастная мать в грехе зачинает дитя, с надеждой вынашивает, в муках рожает, в трудах лелеет, но, как ни ужасно в этом сознаться, мог представить себе только верблюдов, вернее веблюдиц... Разумеется, никто об этом не догадывался. А болезнь оказалась беспощадной, от людей она перекинулась обратно на верблюдов. Впрочем, сами виноваты: нечего унавоженную нашим этим самым колючку жевать...
    Не зря же мудрец Зусман повторял каждые три минуты: "Верблюд верблюду - верблюд!"
    Когда живая сила, а вместе с ней и сила гужевая, посыпались уже не пачками, а хором, т.е. повзводно, заплаканный военачальник в панической истерике назначил себя Верховным Гавнокомандующим (ошибка переписчика?) и первым же приказом приказал жрать верблюжатину исключительно парную, за тухлоедение расстрел на месте без суда и следствия. Но было слишком поздно, валились уже побатальонно… 
     …От смертельного ужаса Уматаю ничего не оставалось, как неожиданно для самого себя произвести себя же самого в Генераписсимусы (ошибка переписчика?), чтоб по нескольку раз в сутки, на каждой траурной церемонии после прощального салюта бесновато брызгать слюной в пуленепробиваемое стекло трибуны и визжать: «Ну, кто говорил, что не стоит овчинка выделки, а!?!»
    Но такое стекло и звук тоже не пропускает…
    Нужно было как-то взять себя, хотя бы в руки, собраться... И. Взять. Себя. В. Руки. И.
    Но сперва успокоиться...
    Но как? Ка-ак? Боевые потери людей и верблюдов нарастали стремительно и какое-то время шли как бы вровень, ноздря в ноздрю, но по мере убывания замедлялись, а на финишной кривой человек, как обычно, опередил братьев меньших, потому что братья попросту кончились первыми.
    Наконец неузнаваемо поредевший авангард доблестно обдристанного воинства кое-как дополз до вражеской крепости и обложил её, причём во всех смыслах; обложил непролазным кольцом, ведь всех поголовно (кроме голодающего полководца, страдающего голодным запором) охватил совершенно отчаянный Дристун; над лагерем день и ночь стояла трескучая пальба с громоподобным урчанием, когда уж Верховный, похоже единственный, кто сохранил боеспособность, смело мог реветь в своём шатре в полный голос, а готовые стоять насмерть осаждённые бодунцы, слыша за неприступными стенами крепости жаркую пальбу крупнокалиберных мортир и унюхав (чем-то знакомый, а посему весьма подозрительный) загадочный запашок не иначе как секретного оружия, тут же наложили в штаны, сперва конечно в переносном смысле, а вскоре, когда ветер погнал заразу в любимый город, в прямом.
   Военный совет. Убелённые сединами, обезображенные шрамами былых сражений верные соратники, перебивая друг друга оглушительно урчащими животами, то и дело без спросу выскакивая (до ветру) наружу, чтоб оглушительно потрещать прямо возле шатра полководца, умоляли, пока не поздно, остатками сил взять "этот сраный город". Наше секретное оружие, спецдристун, косит проклятого врага, как падаль. Промедление смерти подобно! Если они догадаются переименовать Большие Бодуны в Малые до того, как отмучатся поголовно, триумф Победы будет уже не тот!
     Значит, сражение... значит неизбежны боевые потери в живой силе... ну почему без этого никак не обойтись?.. Погрузившись в мрачные предчувствия, измученный сомнениями, Уматай опять попытался представить, как несчастные  матери… нет, не верблюжьи, пошли они на… а наши, человеческие, сначала в грехе зачинают... ну и далее по всем пунктам, но в больной голове вертелись только верблюды, только верблюды, ладно… какая разница… и так, и так вечная память павшим...
    Но вновь совершенно безумная жалость к загубленным верблюжьим душам обуяла великого полководца. Разумеется, разумом, именно своим слегка помутившимся от лечебного голодания рассудком он ещё понимал, что при чём тут верблюды, ведь все до единого верблюды пали, защищая Родину, с ними уже покончено, их не вернёшь, война всё спишет, забыть, как требует Устав! Но образы съеденных туш вечным укором, словно проклятое наваждение, неотступно терзало израненную совесть Говнокомандующего Генераписсимуса: стоило представить себе, сколько эти неприкаяные души могли бы одолеть путей-дорог, сколько обсмаковать своих любимых колючек, как резвиться в брачных игрищах, радоваться на счастливое потомство... а надо вот именно сейчас штурмовать наши исконные...
    Неизвестно, сколько времени измождённый вождь, в забытьи, не слыша оглушительного урчания и треска, клянчил и умолял всех знакомых и прочих богов об избавлении от непосильного бремени. И боги, в виде исключения, на этот раз действительно снизошли и вняли.
    Очнувшись в одно прекрасное утро в своём провонявшем шатре, Уматай к неописуемой радости вдруг не услышал опостылевших утробных звуков, этих страшных спутников смерти. Мёртвая, мертвейшая тишина. Причём, именно в нашем стане. Впрочем, и в цитадели противника тоже. Только чуть слышное карканье подлетающих неисчислимых стай воронья...
    Увы, штурмовать, к несчастью, было некому, но, к счастью, и некого...
 
    Вскоре легендарный полководец Уматай, облезлый и ободранный, как недоношенный верблюжонок, еле волоча ноги, и отгоняя зелёных мух белым флагом, триумфальным маршем вступил в Понты. Чтоб возвестить о великой Победе. Она хоть и досталась слишком дорогой ценой, зато её всемирно-историческое значение для нашего народа...

     Короче, вечная слава героям!






                Ая Скаженна
   
                ВВЕРНИ ДОБРО!


     Моя троюродная тётя Потся все отпущенные Судьбой годы коптила ясные небеса захолустного райцентра Табуны. Местечка истинно райского, где все спелые барышни выскакивали замуж необратимо переспевшими, хоть и ни с кем не переспавшими. Выскакивали, к тому же, со скрипом, порой из-под палки или нахрапом, а то и просто с кондачка.
     Остаток же жизни, конечно, маялись.
     Женская доля повсеместно не сахар, а уж у табуновских подавно!
     Любой сивый мерин, загарцевав мустангом, чуть заприметит ладную тёлочку, и ну заржёт, заскачет. И, глядишь, заарканит, чёртов жеребец, стреножит, взнуздает, запряжёт, подкуёт, оседлает, пришпорит, объездит, навьючит, загонит, покроет и обрюхатит.
     Хоть лягайся, хоть брыкайся.

     Но тётя моя, засидевшись в девках годков чуть не до полста, одолела - шутка сказать - полста романов мадам Сижю ("Дрекшмайссер"), отчего насквозь, от холки до копыт, прониклась образом бессмертной героини, черногривой мужененавистницы Жюси.
     Раз по весне нагуляла себе сыночка, а всем вероятным отцам-жеребцам дала от ворот поворот. Рысью!
     Нооооооооооо!
     Отпрыск наречён был редким в Табунах именем - Тпру. В раннем младенчестве, если и отличался он от нормальных сверстников, то едва заметно, только мастью. Но, мамаша решила обеспечить чаду породистое окружение, чтоб воспитать не лишь бы чего, а кое-что особенное. То есть  сделать из г. конфетку. На ржание родни она только фыркала: «Он же ребёнок!», и для начала всеми неправдами определила крошку в ясельки для законорожденных вундеркиндов.
      Именно отсюда сразу возник аутизм.
      Потом был детсадик, но не обычный, плебейский, а для пай-мальчиков. Садизм.
      Математический факультет – ясное дело, слабоумие.
      Удаление молочных зубов для ускорения возмужания – дистрофия.      
      Академия Художеств – куриная слепота.
      Компьютерный коледж - сходящееся косоглазие.   
      Стрельба из лука - расходящееся косоглазие.
      Бальные танцы – эпилепсия.
      Философский докторат - Альцгеймер.
      Вышивание – Паркинсон.
      Шахматы – геморрой.
      Наконец, Консерватория - шум в ушах и несварение желудком консервов.    
      Всё непроходящее.
      Ночами ребёнок конспектировал историю династии Цзынь, а чтоб на нанайском языке не зевал, а в лётной школе не кунял, зачислен (с мылом из-за винтообразного искривления позвоночника, но зачислен) в секцию восточных единоборств без западных правил.
      Для профилактики плоскостопия лучшее средство - горнолыжный спорт. Конечно, не легко было разволокнённой матери переть тяжеленные ботинки с пристёгнутыми лыжами в гору. Зато забирать гонщика из секции ой как удобно - травмпункт почти напротив дома. Так Тпру чудом избежал плоскостопия, зато сделался хром на обе ноги.
      
        Короче, много всякого проделала мать с кровинушкой, не уставая понукать: гляди, мол, козёл, на какие жертвы иду тебя, урода, ради, а ты, мол, скотина безрогая, никогда не обеспечишь мамочке достойную старость.      
        Никогда!
        Никогда.
        Никогда…
     Много-много лет не уставала понукать, а когда-таки устала, когда из-под контроля вышла не только штатная, но и нештатная ситуации, когда улетучились все абсолютно радости жизни, кроме этой самой жуткой жизни, пациента почти добровольно усыновила очень пожилая бездетная пара однополых любовников. Причём, явно неопределённого пола. Как ни странно, в юноше впервые в жизни шевельнулось как бы участие, нежность, даже, можно сказать, привязанность, о чём внятно говорило постепенно усиливающееся заикание.
       Не смотря на полное отсутствие контакта, новые родители рук не опустили и в полной мере успели насладиться плодами педагогических трудов своих, кульминация коих состоялась где-то на тридцатом-сороковом году жизни питомца: к неописуемому ликованию стариков, у Тпру прорезался первый постоянный зуб (мудрости), которым он загрыз обоих извращенцев и с помощью ёжика-поводыря разыскал родную матушку с единственной целью – обеспечить ей достойную старость. Да.
      Обеспечить!
      Обеспечить!
      Обеспечить!
      Чего бы ей это ни стоило.
      Первым делом он значительно раньше паралича приковал тётю Потсю к креслу-каталке, и все годы, изнемогая от восторга, вслепую ковылял с ней, стенающей от пролежней, по городку. По центру и окраинам, пустырям и закоулкам, забегаловкам и ресторациям. Только бы обеспечить, обеспечить, обеспечить...
      Достойную. Именно.
      Упряжка хромого старца и размалёванной толстухи мелькала везде, в любое время суток, то трусцой, то галопом, то шагом, то иноходью, сразу став символом, брендом, визиткой Табунов.
      Где бы не проскакивала любящая мать, влекомая преданым сыном, они всегда становились центром событий: портили аппетит гурманам, разлучали влюблённых, ссорили детвору.
      Зато загнаный в доску благодарный сынуля обеспечил-таки апатичной, вальяжной наезднице  «достойную старость», и обеспечивал долго, да, бесконечно долго, обеспечивал даже после того, как родная наша тётенька Потсенька окончательно отключилась, обеспечивал даже после того, когда усохла и когда вообще потерялась куда-то к чёртовой бабушке... и ещё долго-предолго горожане страдали от визгливого скрипа коляски и невнятного сипения: "Обеспечил... обеспечил... обеспечил..."
      Очень, очень долго.
      Даже после трагической гибели ёжика под колёсами сошедшего с рельс трамвая…
 
      То есть, надо признать, обеспечил Тпру. «Достойную» «обеспечил».

                2014
      

   

    




               

                Бриджитт Братана


                Заре навстречу


    Вышло, что в Год Большого Отстрела (БОГ) после последней переклички откликнулась только Уська Сиккиревич. 
    Да-да, та самая! Как ни поразительно, уцелела только она. Сказала, что была, мол, не в курсе, мол, замоталась, то да сё, а нынче  живёхонька, чего и всем остальным желает.
Кого ж было избрать Пожизненным Президентом (ПоПр), как ни её, Усманну нашу Сиккиревича?
    И Первым же своим Указом ПоПр запретила во всей Жмуди черепашьи бега. Сказать по-правде, они у нас и раньше не были слишком популярны, ну нет здесь черепах, хоть плачь! Но когда их запретили, всем конечно сразу захотелось. Стали их доставать правдами-неправдами, хапать на чёрном рынке гоночные модели и устраивать подпольные черепашьи бега. Заправляла всем, конечно же, мафия, а мафией заправляла, как и дурень догадается, не кто-нибудь, а лично паннна Сиккиревич. А нахапав немалую кучку, ПоПр Вторым Указом бега разрешила, а Третьим запретила бабонькам нашим ходить без нижнего. Под страхом лютой казни. Вообще-то эти самые так всегда и шастали… не без, то есть…
    Но тут расклад иной - какая порядочная устоит и не пожелает рискнуть? Жизнью-то молодой? Короче, скинули. Все, как одна. А ведь в нашей Жмудии и полиция имеется. А как же! Герр Мюллер на своём велосипеде день и ночь несёт патрульную службу.  Вообще-то он должен был почту развозить, но наши, при своей поголовной грамотности, газет не читают и маляв не калякают. Нам это ни к чему, если можно запросто в чужой дом  завалиться, сапогом дверь распахнуть и о чём хошь потолковать.
    Стал теперь герр наш Мюллер женщин на предмет нижнего проверять. Проверял со строгостью чрезвычайною, никому не спускал, правда за взятку на это дело сквозь пальцы глядел. Да кто не знает, что полиция наша сверху донизу коррумпированная. Но. Какую Создатель в наказанье за грехи послал, ту и терпим!
    А взятки, они куда все стекались? Ясное дело, в госказну. То есть прямиком в Уськин карман. А когда карман переполнился выше крыши, она свой указ отменила, как перегиб и происки, задумав в высоком своём кабинете новую смуту.
    Массовый заплыв! У нас, в Швыдко!
    Ну, нам, швыдкачам, радостей-то. Живём! Только какой там заплыв, если  родная Течка в самое половодье воробью по колено. Вот если б запруду…
    И сразу в Дудках чуть не бунт случился. Слыхали, в Швыдко заплыв, а мы? Ведь дудяне швыткачам хуже врагов лютых. А эти тем. С начала Мира так повелось. Дудки тоже желают заплыв! Мы, мол, свою Баговоньку тоже запрудим, у нас ещё круче заплыв будет!
    Во началось! Швыдкачи уступать ни в какую не желают, все карманы вывернули, как никогда раскошелились и, чтоб скорей Течку этой плотиной перекрыть, самую, что ни на есть, разухабистую артель подрядили. Прорва – не артель, по древне-мудейски звалась Телись Ядрёна Пропердон, а по-нашему - ТЯП. Будет плотина, что надо. Вон лес напротив – вали!
 
    А в Дудках, а в Дудках разве не припасено кое-что за душою-то на чёрный-то день? Поднатужились они, в одном, можно сказать, в исподнем остались, но заартачили шабашников, что надо. Конкурентов, значит. Стройтрест. Что по древне-мудейски Луди Ясунька Передрал именуется. А в просторечии ЛЯП. Вам плотину? Будет! А чем крыть? Вон крепость на горе – круши!
    И началось! И началось! Гонят, торопятся, ТЯП с ЛЯПом, кто кого обставит, кто скорей плотину возведёт! Конечно не секрет, что и теми, и  этими командует кто? Уся!
      
    Да нам-то чего? Нам-то плевать! Ага!
    Ну, в этот раз Швыдко, правда, одолел. Перехитрили. Раз утром, на рассвете -  бах! Заплыв тута! Опередили! Обставили! Досрочно запрудили свою Течку, аж берегов не видать. И, как всем миром словно в омут ринулись, и стар и млад. И тут, неведомо отчего, плотина возьми, да и прорвись… Все потонули. 3333 души. Это, конечно, вместе со спасателями. Беда…
    А уж в Дудках, как обо всём прознали, праздник пошёл величайший. Ну, радости-то! Эко счастье! Носы швыдкачам утёрли! Вот у нас будет заплыв! И, разоблачившись донага, очертя, что называется, все стати, ух в родную Благовоньку!
    Да разве какая запруда такое выдержит, позвольте спросить?
    Все канули. Все. Ровнёхонько 6666. Вместе с подрядчиками.
    И что? Кто в барыше остался? Только Сиккиревич наша.
    Оказывается, у начальства заклад был. Лотерея, то есть. Помазали, сколько народу утопнет. Так ПоПр нашенская точно угадала: 9999.
    Все кричат: дар пророка, дар пророка! А я скажу, дар, конечно, чего спорить.
    Просто лотерея уж после заплывов была…   








                П р о д о л ж е н и е  с л е д у е т