Родной

мы любим его, но

город пропитан желтыми фарами, балконами крытыми,
битыми стеклами, проемами узкими, слоями застывшего битума.
битума.

мы любим его, но

город пропитан людским безразличием, сменами масок "в открытую",
громкими фразами, дешевой лестью, слоями надежды убитой.
убитой.

мы любим его, но

город не просто убит - этот город ранен.
и ранен не шпорами/ шпильками/ кедами/ сапогами,
ранен от накопленного в нем годами,
фальши, лжи, бьющей сильнее, чем острие стали.

мы любим его, но

тут не то, что "лечить - не калечить",
тут смелейший из осмелившихся провокатор
с вселенских параметров стетоскопом
пригодился бы, приложился.
тут не то, что "в два счета" лечить,
тут - всю жизнь латать дыры,
заклеивать раны, штопать порезы,
разбивая стаканы, - эти,
что с грязью,
где "если"/ "но"/ "вопреки" с лихвой.
этот город не просто молчит -
он забит и растерзан толпой.

да,
мы любим его, но,

если это и правда так,
то сожми сильнее кулак.
пора лечить раненого калеку-смельчака,
ведь то, что ты видишь пока -
этот город.

город заполнен сотнями битов,
дворовыми битвами,
твоими уперто-непрекращающимися молитвами.
молитвами.

и, потому,
лепечи/ хохочи/ не молчи.
и проси:
город, дай бог,
застегни свою душу
на все пуговицы,
выдели теплее рукавицы,
чтобы совсем не выветриться

до следующей весны.

до весны.
вместе - мы.

этот город..
мы - любим его, но
все что мешает -

огромно оно.