Стихи на десятку. Избранное-1

Начало см. http://www.stihi.ru/2014/05/01/3847

Предлагаю вашему вниманию избранные стихи из пакетов конкурсов-гигантов  «Эдельвейс-2» и частично - «Ручеек-1» и «Ручеек-2».

(понравившихся стихов отобрала много - более 100. Сколько из них опубликую - не знаю. Постараюсь все…)

№1 Любовь Сирота-Дмитрова

 Моё возвращенье похоже на бред.
 Я здесь не бывала две тысячи лет.
 Я стёрла следы, уезжая.
 Я в городе этом – чужая.

 Он вырос. Он свеж и прекрасен вполне –
 Чего, как ни жаль, не сказать обо мне.
 Мой ищущий взгляд им не понят.
 Меня этот город не помнит.

 И мне всё чужое – цветы и столбы,
 Чужие дома наросли, как грибы,
 И лица бесстрастны и чужды.
 Они мне – и я им – без ну'жды.

 Чужие скамьи, этажи, гаражи…
 Но что-то болит, уличая во лжи,
 И глаз отмечает детали:
 Дорожка… калитка… не та ли?..

 Забор, остановка… И миг недалёк –
 В кострище седом оживёт уголёк
 Из тех, что, казалось, остыли.
 И город узнает: «Не ты ли?..»

 И как бы тебя ни крутили ветра,
 «Сегодня» твоё проросло из «вчера».
 Сгорало, текло, улетало –
 И насмерть в тебя прорастало...

№2.  Касатка Тата

 Калитка отворяется с трудом  -
 Сто лет на старой даче не бывала,
 И вот в знакомый двор вхожу устало,
 Ну,  здравствуй,  мой забытый добрый дом!

 Ты был оставлен мной на много лет,
 На отповедь ветрам,  на зло морозам,
 Стою,  смотрю  -  накатывают слёзы,
 Во всём вокруг прошедшей жизни след...

 Построенный давно моим отцом,
 Когда-то шумный дом  -  притих и дремлет,
 Уменьшилось,  вросло как будто в землю
 Крапивой позаросшее крыльцо...

 Лишь шаг  -  и всё сжимается во мне,
 Ведь в прошлое войти  -  такая пытка!
 Вот стол и электрическая плитка...
 Вот дочкины рисунки на стене...

 Привет издалека.  Душа болит,
 И виснет паутиной запустенье,
 Моё здесь детство тихо бродит тенью,
 И юность дневником лежит в пыли  -

 Как я мечтала там по вечерам,
 Сидела на качелях в старом пледе,
 На простеньком своём велосипеде
 С мальчишками гоняла по дворам...

 Но мне пора.  Я вышла за порог,
 Взглянула на трубу...   ещё чуть выше...
 Вдруг вижу  -  аист свил гнездо на крыше!
 Как символ жизни!  Мудрый мне урок.

 Родимый дом,  пожалуйста,  прости!
 Клянусь тебе  -  отмою всё до блеска!
 И новые повешу занавески!
 Ведь я ещё вернусь.  Ты не грусти.

№3.  На сцене 10 б Евгения Ткалич

 Не убежать. Не спрятаться. Не скрыться….
 Я вышла к вам. Душа обнажена.
 О, как вас много! Лица…Лица… Лица…
 А нас лишь двое: я и тишина.
 Иду на «вы»…секунда… Я готова!
 (Чей это голос? Неужели – мой?)
 Взлетело с нервной хрипотцою слово,
 царапая гортани страх немой.
 Зачем я исповедуюсь пред вами?
 Чуть-чуть прикрыта рифмой нагота
 моей души, исписанной стихами
 с пометкой: «Никому!» и «Никогда!».
 Зачем я говорю о том, что свято,
 вам – незнакомым, чуждым и чужим?
 Вам это надо? 
 - Надо! Надо! Надо!
 Аплодисменты... Вроде - от души.   
 
№4.  Надежда Болтачева

 «Ребята, в вашем классе новичок, –
 cказал директор, – познакомьтесь, Вася».
 В дверях мальчишка.  Прозвенел звонок,
 и очень тихо стало в шумном классе.

 Он молча шёл, держась за костыли,
 несмело сел за парту возле Гали.
 А мы сказать ни слова не могли.
 Пацан с одной ногой, не ожидали.

 Был Вася нелюдим, дичился нас.
 Уж праздник новогодний приближался,
 а он сидел, не поднимая глаз,
 и даже Галке редко улыбался.

 Однажды вовсе в школу не пришёл.
 «В больнице мать», – соседи позвонили.
 Мы не пошли с парнями на футбол,
 купили торт и к Васе поспешили. 

 Он двери неуверенно открыл:
 – Без мамы не могу…
 – Мы это знаем.
 Дай лапу, друг, – Егор проговорил, –
 замерзли, угостишь горячим чаем?

 Открыли торт, разлили в кружки чай…
 Помыли пол, с тушёнкой суп сварили,
 и за обедом, как бы невзначай,
 ботанику и русский повторили.

 Мы слушали, а он всё говорил.
 Глаза от счастья Васины светились.
 Вдруг в спальню мамы двери приоткрыл,
 – Пойдёмте, – мы зашли и удивились.

 Какие он портреты рисовал!
 Тут весь наш класс и Данька, и Тамара…
 – Ну почему же? – Вася замолчал.
 – Я инвалид, и думал, вам – не пара.

 Уроков больше он не пропустил,
 Друзья-мальчишки по утрам встречали,
 И после школы Васька не грустил…
 А костыли? Мы их не замечали.

№5. Елена Севрюгина3

 Скрипит ополоумевший сверчок
 За спинкою неубранной постели…
 Мы пойманы друг другом на крючок-
 Любой рывок теперь для нас смертелен!

 В дыре небес хохочет Зодиак-
 От рыбьих плавников свело ключицы!
 Мы до сих пор понять не можем, как
 Могло такое с нами приключиться!

 Лучом пронзая водорослей тьму,
 Холодная луна сияет куце -
 Всплывая над водой по одному,
 В любой момент мы можем задохнуться!

 И кажется, что раньше, на земле
 Мы никогда так сильно не любили-
 Не засыпали в неге и тепле,
 Укрывшись от акул в подводном иле,

 Не плавали бок о бок между скал,
 Сплетясь навек упругими хвостами-
 Сумев в ночи друг друга отыскать,
 Мы для других потерянными стали!

 Но наш бессменный Рай – тонуть в реке
 Любви, зияя ранами на теле,
 Болтаясь друг у друга на крючке
 И зная, что любой рывок смертелен!

№6. Татьяна Шкодина2

                "Шоколадом лечить печаль..." (М.Цветаева)

 Шоколадом лечить печаль -
 Так по-женски и так наивно.
 Мне  помогут потоки ливня,
 Мягкий плед и горячий чай.

 Там, за шторой – стена воды.
 Опустели дворы, скамейки…
 Из бесформенной пухлой лейки
 Хлещут струи на все лады.

 И мне кажется, на часах
 Стрелки дрогнули и уснули.
 Дом притих, как вечерний улей,
 Шоколадом уют пропах.

 Сладкий чай и мохнатый плед,
 Ну, а большего мне не надо.
 …И плывет облаков армада
 Сквозь туманную толщу лет…

№7.  Татьяна Шеина

 В августе каждый внутренне одинок.
 Память ещё не сорвана, но надломлена.
 Поезд ползёт по насыпи – бегунок,-
 Наш городок застёгивая на молнию.

 Стылый туман хозяйничает в листве,
 Виснет в ветвях паутинно-седыми нитями…
 И светофоры-липы меняют цвет:
 Можно-зелёный на жёлто-предохранительный.

 Пёстрые скверы, вылинявшим бельём,
 Тысячей ливней латаны-перелатаны.
 Площадь-ладонь в морщинах. Клюют с неё
 Слов наших чёрствые крошки ветра крылатые.

 Если туда и вернуться, то лишь затем,
 Чтобы уйти внезапно и окончательно.
 …Боги закрыли с грохотом дверь в Эдем
 И бестолково щелкают выключателем.

№8. Татьяна Давиденко

  Волнуясь, в полудрёме-полусне,
  Не допуская даже тень сомненья,
  Земля ждала, готовилась к весне
  И замирала в сладком предвкушенье
  От встречи с семенами, что падут
  В её нагое трепетное тело.
  Она страшилась тягостных минут,
  Когда лопата приступала к делу,
  Но боль свою готовилась прожить
  Достойно, без стенаний на невзгоды,
  Чтобы потом спокойно защитить
  Ростки и корни дружных, нежных всходов.

  Она смотрела вверх, на облака,
  И видела в их лёгких очертаньях
  То тыкв огромных спелые бока,
  То огурцы в зелёных сочных гранях.
  Ей грезились душистые цветы,
  Кивающие шапками игриво.
  Её простые, «черные» мечты
  Касались лишь прополки и полива.
  Имея страсть к тяжёлому труду,
  Хотела быть полезной для народа….

  Но, как всегда, растила лебеду
  Земля на грядке с краю огорода.

№9. Собачья Роза

 Я просто шла домой – невысоко
 внизу сверчало поле овсяное,
 в бидоне пело птичье молоко
 свежайшего вечернего надоя,
 по кровлям разбегались огоньки,
 потрескивая крыльями, взлетали
 над руслом погасающей реки –
 и пропадали где-то в чернотале.

 Из монастырских кованых ворот,
 в потёмках спотыкаясь об ухабы,
 тянулся по дороге крестный ход:
 всё больше чернецы, калеки, бабы.
 Блаженный щёлкал лыковым бичом
 и «цоб-цобе» покрикивал идущим,
 не то просящим яростно о чём,
 не то кого-то жалобно клянущим…

 …Они меня не мучили почти.
 До срока затворили в дальней келье,
 ржаные просолённые ломти
 оставив у соломенной постели.
 Придя по следу, ветер ставни рвал,
 царапал камень, отгрызал побелку,
 котовьим басом в трубах завывал
 и жалился бузиновой свирелкой.

 Зачем, не зная сами, поутру
 на перекрёстке разложив кострище,
 они пришли смотреть, как я умру,
 во все свои голодные глазища –
 как задымится свежая смола,
 заговорят еловые побеги,
 и косточки поверженного зла
 по хатам разнесут на обереги.

 Юродивый в огонь подбросил плеть
 и загорланил: «гори-гори ясно»…
 Какая грусть - для вас дотла сгореть
 и знать, что вы по-прежнему несчастны,
 и уходить, уже не над травой –
 над соснами, берёзами, дубами,
 в обнимку с ветром, лёгкой и живой,
 овсяный колосок зажав зубами.

№10. Мари Гардэ

   Я ухожу.
   Пусть бьётся пустота,
   И пятый угол ищет на рассвете
   В разбитом доме, где играли дети,
   А кот пугался рыжего хвоста.
   Я ухожу.
   За мной горит черта,
   Слова и слёзы в пепел превращая.
   Иду к себе, пока ещё живая,
   Ты не зови, ведь я уже не та.
   Я ухожу.
   С восходом по лучам,
   Раскинув руки, лёгкой балериной.
   Лоскут судьбы порвав на половины,
   Тебе оставлю резкое "Прощай!"
   Я ухожу.
   На дудочке своей
   Ты не играй, тебя уже не слышу.
   Пусть под неё теперь танцуют мыши.
   Потешь себя и звуков не жалей.
   Я ухожу.
   Под коврик у двери
   Подсуну ключ от старенького дома.
   Плечом задену, будто не знакома.
   Былая боль не мается внутри.
   Я ухожу.
   Пусть прошлое, как сон,
   Уносит прочь последней электричкой.
   Взмахну рукой, скорее по привычке,
   И провожу заплёванный вагон.

№11.  Леди Дождик

 Воздух сгустился и стал золотою водой,
 Взгляды встречаются и ускользают как рыбки.
 Снова любовь поманила обманной блесной –
 Нежностью слов и касаний, мелодией скрипки.

 Скучно жила и не знала, как сердце болит -
 Словно во сне: безмятежно, спокойно и пресно.
 Вот я тону, пропадаю как сто Атлантид,
 Гордый Варяг! Только я не хочу на поверхность!

 Я не хочу ни дороги, ни твёрдой тропы…
 С риском для жизни – по краю, над бездной, по кромке.
 Что же влюблённые так безнадёжно глупы?
 Парусник ищут и не замечают обломков...

 Знать не хочу, что в итоге случится со мной:
 Стану ли рострой, звездой путеводной фрегату
 Или на дно упаду я персидской княжной…
 Мне всё равно: за любовь – не великая плата!

№ 12.  Александра Ластоверова

 Напивалась солнца – тёплая охра текла внутри;
 Было так много света, что испарялся с ладоней.
 Прости, моя милая, если ещё горит. И, если горит,
 Ты, может быть, найдёшь, где я теперь схоронен.

 Охрой рисует ветер колосья над головой –
 Это земле на грудь пролиты твои печали.
 Если б не ты, на раненой почве не выросло б ничего
 (Охру разводишь в неба чугунном чане

 И раздаёшь по лучику всем, кто остался жив –
 Так травы пускают корни, рождают цветенье).
 Над нами, ставшими соком, – ласточки и стрижи.
 Дети находят пули, играют в невозвращенье…

 Но разве им, милая, разве им объяснишь?..
 Память бинтуешь, бинтуешь солнечной лентой
 Накрепко…
                Так сквозь меня прорастает тростник,
 Из которого ты  сделаешь флейту.

№13. Леди Дождик

 Поклон тебе, сыночек дорогой!
 Спешу сказать, что я жива-здорова.
 Посылку получила в выходной –
 Спасибо за гостинцы и обновы.

 Намедни ветер повалил плетень –
 Теперь по огороду бродят козы.
 Вот если б ты приехал…Хоть на день!
 Без рук мужских изба стоит бесхозной.

 А может, привезёшь ко мне внучат?
 В деревне лучше, чем на ваших Кипрах…
 Всё жду, когда в калитку постучат,
 Ступенька на крыльце негромко скрипнет…

 Откроешь дверь, шагнёшь через порог,
 Попросишь: «Мама, истопи-ка баню!»
 Да только недосуг тебе, сынок…
 Всё понимаю: ты работой занят…

 (Я тяжело болела по весне,
 Но оклемалась…Помогли соседи…
 Об этом я не напишу в письме).
 Сынок, сынок, когда же ты приедешь?!

 № 14. Маргарита Шушкова

 В этом снежном раю воздух чист и прозрачен, и светится,
 А пронзительно синее небо хрустально и тонко.
 Ночью будет мороз, значит, снова Большая Медведица
 Приведёт погулять между звёзд своего медвежонка.

 А пока - снег хрустит, звонкий смех отражается в инее,
 И кружАтся снежинки, спорхнувшие с царственных елей.
 Мы сюда убежали с тобой от тоски и уныния.
 Мы нашли это чудо, и в нём задержаться сумели.

 Мы в заснеженной сказке проснулись такими счастливыми,
 Упиваясь восторгами над заоконным пейзажем!
 Этот рай - только наш, и о нём, даже если спросили бы,
 Мы с тобой никогда никому ни за что не расскажем.

 Не расскажем о том, как вкусны поцелуи морозные,
 Как снимал ты снежинки губами с пылающих щёчек!
 И о небе, в котором ночами гуляют меж звёздами
 Медвежонок с медведицей - счастья искристый комочек!

№15. Любовь Сирота Дмитрова

 Мир безумный, сумасбродный – то ли паперть, то ли плаха,
 Суета, разор и смута, плач и ругань, шум и гам …
 А в подземном переходе музыкант играет Баха.
 Снисходительно и скудно деньги падают к ногам.

 Мельтешит поток прохожих, обгоняющих друг друга,
 Племя сытых и голодных пробегает, топоча.
 И просительно, призывно им вдогон несется фуга
 Из-под красных и озябших, нервных пальцев скрипача.

 ...Этой жанровой картинке дай любое толкованье:
 Назови гримасой века, заклейми её, поняв,
 Что на заработки вышло молодое дарованье,
 Высочайшее искусство на подачки разменяв.
 
 Только, если не бояться говорить высоким слогом –
 Пусть он суетен и грешен, но смычок в его руке –
 Всё равно посредник между композитором и Богом,
 Даже здесь – в убогом, смрадном и заплеванном мирке.

 Посреди забот и тягот, посреди больной эпохи,
 В темной яме перехода вдруг очнусь, приторможу,
 Вдруг почувствую, как горло перехватит мне на вдохе –
 И в разверстый зев футляра что-нибудь да положу.

 За внезапное смятенье, за сумбур в душе голодной,
 Стосковавшейся по небу, –  воздаю, не подаю
 Современному Орфею в современной преисподней,
 Приносящему на паперть скрипку вещую свою.   
 
№16. Александр Веселов
 
 И закончился день... Спит восточный базар,
 Карамелью под солнцем истаяв.
 Я – уже «отработанный», «мертвый товар»,
 Раздражающий «мудрых хозяев».
 За стеной смех и песни похожи на вой.
 Голоса ночью кажутся злее.
 Тело, вроде, уже распрощалось со мной,
 Только ссадина ноет на шее.
 Через цепь деловито ползут муравьи,
 Вызывая проклятую зависть…
 Я смотрю на комочки иссохшей земли
 И стараюсь себя в ней представить.
 У горы за дорогой лачуга видна.
 Там дымится очаг, плачут дети...
 Очень буднично кончится эта война.
 В тишине. Под ножом. На рассвете.

№17. Татьяна Шкодина 2

 Кукольный домик – модель идеального мира.
 В дочкиной комнате время течет по-иному.
 Ночь. И луна с глуповатой улыбкой Чешира
 В детской, как мёд, разливает душистую дрёму.

 Там в тишине оживают, зевая, игрушки,
 Долго гоняют чаи и беседуют чинно,
 Плюшевый заяц расправил пушистые ушки,
 Мишка, вздыхая, глядит c высоты пианино.

 Каждую ночь повторяются эти пассажи:
 Куклы - за чаем, а пухлые пупсы – в кроватке.
 Возле крыльца терпеливо стоят экипажи,
 И, подбоченясь, сидит Арлекин на лошадке.

 В кукольной жизни все просто, спокойно и мирно.
 Нет ни проблем, ни печалей в игрушечном царстве.
 Кажется, время проходит на цыпочках мимо
 Детских фантазий, прекрасных в своем постоянстве…

№18.  Михаил Битёв

 - Гули-гули, мои голуби сизые.
 Принесла вчера мне пенсию девушка.
 И с собеса тоже денежки выслали.
 Я купила вам, родимые, хлебушка.

 Посижу я, отдохну на скамеечке.
 Полюбуюсь, как воркуете, милые,
 Да насыплю из пакетика семечек.
 Вам же  птенчиков кормить! Не забыла я.

 Не толпитесь, всем по горсточке брошу я.
 Ты гляди-ка: озоруют, проказники.
 А мои-то - разлетелись, хорошие.
 Лишь звонят на день рожденья да в праздники.

 Внучек, Митенька,  в столице, в начальниках.
 Строит с немцами чего-то совместное.
 И по Митеньке-то шибко скучаю я.
 Позапрошлый год в гостях был с невестою.

 Дочка  в Гамбурге живёт припеваючи.
 Я  смирилась, отнеслась с пониманием.
 И меня зовёт к себе моя Раечка...
 ...В сорок пятом я была в той Германии...

Продолжение см http://www.stihi.ru/2014/05/04/6734